Мозг и тело. Как ощущения влияют на наши чувства и эмоции - читать онлайн книгу. Автор: Сайен Бейлок cтр.№ 15

* * *

Время от времени все родители задаются вопросом: как их ребенок выглядит на фоне других детей его возраста. Сравнения обычно начинаются еще на этапе оценки первых показателей развития моторики. Может, моему ребенку уже пора было научиться самому держать бутылочку? Или сидеть самостоятельно? Или ходить? Нетрудно выделить среди всех родителей, которые, приняв незаинтересованный вид, на самом деле украдкой сравнивают своего малыша с другими детьми в песочнице. И чем ближе школьный возраст, тем активнее это происходит.

Понимание того, как тело взаимодействует с умом, открывает нам новые пути для изучения процессов развития мозга. Игра на музыкальных инструментах способствует развитию математических талантов, а изучение букв через их написание ускоряет развитие систем мозга, отвечающих за умение читать. Если ребенок не способен повторить в уме действия, которые окружающие выполняют у него на глазах, если он не может даже оценить их намерение написать букву «А» или взять в руки игрушку, ему будет сложно понять, что происходит вокруг. Если мы осознаем, что детям трудно разобраться в том, чего они лично сделать не могут, то будем лучше понимать, насколько важен для них двигательный опыт. Важен не только для того, чтобы соответствовать всем основным показателям нормального развития моторики, но и для того, чтобы не отставать в познавательной деятельности.

Глядя на губчатое тело асцидии, трудно поверить в то, что это существо относится к типу хордовых, который включает в себя представителей животного мира со спинным мозгом, таких как рыбы, птицы, пресмыкающиеся и люди. Но в отличие от других животных своего типа, асцидии не сохраняют свой головной и спинной мозг навсегда. Они «держат» их лишь до тех пор, пока те им нужны.

Свой жизненный цикл асцидия начинает в виде личинки, похожей на головастика. На этом этапе у нее есть спинной мозг, который связан, с одной стороны, с простым глазом, а с другой – с хвостом, необходимым маленькому существу, чтобы плавать. Еще у него есть примитивный мозг, который помогает определять направление перемещения в воде. Подвижность асцидии, однако, сохраняется недолго. Как только она находит подходящее для себя место, к которому можно прикрепиться – будь то борт лодки, подводный камень или дно океана, – асцидия с него больше не сдвинется. И как только она перестает двигаться, ее мозг абсорбируется телом. Постоянная «привязанность» асцидии к «дому» делает ее спинной мозг и нейроны, контролирующие движение, излишними. Так зачем их сохранять?! Мозг – энергозатратный орган, его поддержание обходится дорого, даже для асцидии. А потому, как только у нее начинается оседлая жизнь, она в буквальном смысле слова съедает свой мозг.

Многих психологов вполне устраивает концепция о функциях мозга, в соответствии с которой он дан человеку для того, чтобы тот думал и чувствовал. Однако жизнь асцидии подсказывает нам, что изначально мозг у живых существ появился с другой целью – управлять движением. Нейрофизиолог и инженер Дэниел Уолперт, профессор Оксфордского университета и лауреат знаменитой премии Golden Brain, в своем недавнем выступлении на конференции TED [8] сказал: «У нас имеется мозг только по одной-единственной причине, а именно чтобы производить сложные и адаптируемые движения. Нет других причин для существования нашего мозга» {59}. Одновременно сегодня многие стали понимать, что наши действия и мышление в гораздо большей степени взаимосвязаны, чем было принято считать ранее. Участки мозга, организующие древнейшую функцию, свойственную человеку, а именно функцию навигации в окружающем мире, а также те участки, которые отвечают за новейшие функции, такие как чтение или выполнение математических операций, не действуют независимо друг от друга. У них есть масса возможностей взаимодействовать и влиять друг на друга. Нередко эти функции выполняются одними и теми же долями мозговой ткани.

Во все времена было принято, даже модно, сравнивать мозг человека с самым сложным устройством современности. Сто лет назад таким устройством был телефонный коммутатор, который использовался для соединения телефонных линий, и делалось все вручную. Если сравнить мозг с коммутатором, то можно сказать, что невральная «телефонная сеть» младенцев ограничена: в ней осуществлены всего несколько соединений, чем и объясняется то, почему малыши так мало знают и мало могут. По мере взросления количество линий увеличивается, мозг начинает осуществлять более разнообразные соединения, и ребенок учится выполнять все более сложные движения.

В наши дни мозг человека чаще всего сравнивают с компьютером, «железо» которого весит примерно полтора килограмма и в котором каждый запускает свой комплект программ. Однако в такой аналогии есть одно уязвимое место. Дело в том, что большинство программ можно запускать практически на любой платформе. Если смотреть на мозг как на компьютер, управляющий процессом подключений и взаимодействий, то получается, что тело и телесный опыт ничего не значат в этом процессе и их можно приравнять к технической поддержке. В таком случае мышление сводится к языку программирования, к манипуляции символами по определенным правилам, выполняемой нашим «железом», которое не способно ни на что повлиять.

Нигде сравнение мозга с компьютером не встречают так тепло, как в мейнстримовской западной образовательной системе. Хотя информацию мы получаем по пяти разным каналам – зрение, слух, обоняние, вкус и осязание, – специалисты сферы образования склонны описывать хранилище этой информации как нечто абстрактное, никак не связанное с органами чувств, которые по меньшей мере помогли загрузить в жесткий диск мозга все эти данные. Планы уроков составляются так, как будто ученики приклеены к партам. Наглядные пособия, такие как кубики, с помощью которых можно объяснять детям математику, – страшный дефицит, а пособий для уроков чтения вообще днем с огнем не найдешь. Школьники «прикованы» к партам, как к месту отбывания наказания.

Такая стационарная модель образования контрпродуктивна, потому что человеку намного проще учиться через движение и взаимодействие с людьми и предметами в среде. Возьмем, к примеру, язык. Младенцы начинают свое знакомство с языком именно в интерактивной среде. Мама, взяв мобильный, может подать его малышу и произнести «телефончик» или же дать в руки ребенку емкость с детским питанием и сказать «бутылочка». Большинство слов, усваиваемых малышами, непосредственно связаны с объектами, к которым они относятся. При этом дети довольно часто имеют возможность подержать в руках те предметы, названия которых узнают. Но на уроке в классной комнате учитель не связывает то, о чем он говорит детям, с материальным миром. Даже тогда, когда пользуется книжками с картинками, он настолько сфокусирован на звучащем слове, что редко указывает на картинку с изображением объекта, о котором рассказывает. Читать детей учат в какой-то упрощенной, выхолощенной манере, лишенной динамичного интерактивного контекста, являющегося нераздельной частью процесса изучения языка.