Человек и его окрестности - читать онлайн книгу. Автор: Фазиль Искандер cтр.№ 27

— Но ведь там работает человек? — удивился рассказчик.

Качели остановились.

— Какой человек? — озираясь, в свою очередь удивился директор. — Он уже переведен на ваше место!

Качели снова взлетели! Свобода и счастье внутри костылей!

Так он несколько раз рассказывал эту историю под дружный хохот окружающих и вновь подходящих студентов.

Сейчас я пытаюсь понять, как и почему это случилось? Сталину, конечно, писали тысячи писем. И конечно, он сам не мог и не хотел читать все эти письма. Какие-то люди отбирали те из них, которые необходимо показать Сталину. Письма тирану отбирают, я полагаю, по двум признакам, сливающимся в один.

Разберем их по сталинскому методу. Первый признак. Это такие письма, которые могут оказаться опасными для жизни тех, что отбирают письма, если их не показать Сталину, то есть если до Сталина каким-нибудь другим путем дойдет информация о существовании письма, которое он сочтет важным и которое от него скрыли.

Второй признак. Это такие письма, которые Сталину должны быть приятны. Подать тирану приятное письмо — это тоже способствует продлению твоей жизни. Конечно, о помощи просили сотни тысяч людей, в том числе и евреи, которых преследовали как космополитов. Навряд ли на такие письма обращали внимание. Но в этом письме была фраза, точно попадаю-щая в цель: «Вы мне уже один раз спасли жизнь, спасите еще раз!»

Даже у такого тирана, как Сталин, душа, видимо, не могла хотя бы иногда не поддаться общечеловеческому свойству: не портить свой собственный добрый поступок последующим злом.

Сделав человеку добро, мы в этом человеке видим себя. Он зеркало, которое нам льстит. Такое зеркало неприятно разбивать, наоборот, его хочется лишний раз протереть.

Точно так же, сделав человеку зло, мы начинаем его ненавидеть. Он зеркало, которое отражает наше уродство. Такое зеркало хочется разбить. Сделав человеку зло, человек подсознательно стремится к его окочательному уничтожению, если не физическому, так духовному.

Есть люди добрые и простодушные. Их мне особенно жалко. Они не избегают тех, кто однажды причинил им зло, думая, что в эту воронку снаряд уже не попадет. Если вы из высших соображений не хотите мстить тому, кто сделал вам подлость, по крайней мере, избегайте его, ибо он вам сам отомстит, хотя бы за то что вы не хотите мстить ему и тем самым уже отомстили, нравственно превзойдя его.

С добром тоже не всё так просто обстоит. Скажу кратко: делая добро, путайте следы, иначе вас настигнет злая энергия неблагодарности. И хватит об этом, иначе мы утонем в отвлеченных рассуждениях. Лучше вернемся к нашим злодеям.

Из всего рассказанного видно, что и «дело врачей» Сталин хотел использовать против Берия. Но не вышло. Берия ловко перепрыгнул через труп Сталина, но вдруг растянулся, споткнувшись о жирную ногу Хрущева. И тут мы наконец возвращаемся ко дню объявления об аресте Берия.

В нашем южном городе реакция на это событие была разная. Большинство людей ликовало, но тихо. Некоторые помрачнели, но молча. Однако к ночи ликующие приобрели дар речи.

Я со своими двумя ближайшими друзьями сидел в кофейне. Мы попивали вино и вспомина-ли наши школьные антисталинские разговоры. О нем мы говорили часто, но ниже него мы никогда не опускались. И выше не поднимались. Он был полюсом зла.

И тут-то к нам подсел этот франт из лодки. Друзья его почему-то называли на европейский манер — Серж. Так и мы его будем называть, если будем вообще. Крепкий, плечистый, в модной рубашке с погончиками, стрижка ежиком, горящие и одновременно стекленеющие глаза. Он вел себя шумно, вызывающе.

— Кругом бериевцы, — говорил он страстно, как мститель, только что покинувший каземат, — этот город надо очистить от бериевцев. Пьем, ребята!

Он заказал много коньяка, и мы стали пить. Мои друзья его не знали. Они решили, что он из наших, но гораздо радикальнее нас. Я сам не ожидал от него такой политической прыти. Чело-век — загадка, сказал Достоевский, чье стремление овладеть Константинополем, в свою очередь, немалая загадка.

Я знал, что отец Сержа — крупный физик, работающий на атомном объекте недалеко от Мухуса. По его словам, отец не раз встречался с Берия, который курировал атомную промышле-нность. Получалось, что его отец чуть ли не поссорился с Берия и то, что они теперь в Абхазии, это почти ссылка.

— Я вам такое расскажу о нем, чего ни один человек не знает, — сказал он.

Не скрою, я трепетал от любопытства: будущий писатель. И в то же время напор его либера-льного негодования становился в кофейне опасным. На нас уже поглядывали те, что днем мрачнели, и теперь их мрачность сосредоточивалась на нас. Разумеется, если б дошло до драки, они нашли бы другую причину.

Однако именно потому, что он проявил шумную либеральную смелость, как-то неловко было его останавливать. Наконец он вдруг сказал:

— Пошли на теплоход. Он на пристани. Там в баре я вам все расскажу. Здесь одни бериевцы.

— Да ведь нас туда не пустят, — возразил один из моих школьных друзей.

— Меня не пустят?! — вознегодовал Серж. — Мы с отцом на этом теплоходе ходили в Одессу. Кэп каждый день приглашал нас обедать. Он меня как сына полюбил!

Мы пошли в сторону пристани. Вообще, мухусчане любят посещать стоящие у пристани теплоходы. Другая жизнь, плавучая заграница. Но пройти не всегда удается. Многое зависит от знакомства с кем-нибудь из команды или портовыми работниками.

Впрочем, иногда вахтенные матросы почему-то всех без разбору пропускали на корабль. Не исключаю, что тут играло роль выполнение торгового плана. Мухусчане щедро раскошелива-лись в этих плавучих дворцах.

От нашего вожака веяло дикой энергией белокурой бестии, и мы, как-то подчиняясь этой энергии, взошли на трап. Однако вахтенный матрос остановил нас.

— Мне срочно надо видеть капитана, — сказал Серж и назвал капитана по имени-отчеству. Вахтенный матрос остался холоден к этому сообщению. Возможно, он уже заметил, что мы выпившие.

— Капитан отдыхает, — сказал он.

— Так позвоните, разбудите, — раздраженно настаивал Серж, — он пригласил нас.

— Идите отсюда, — уже брезгливо ответил вахтенный матрос, — вы пьяны.

Тут Серж стал орать и назвал вахтенного матроса бериевцем. Я его пытался повернуть и увести, но он оттолкнул меня и продолжал буянить. Кончилось это тем, что вахтенный матрос вызвал портовую милицию и нас выдворили из порта.

Удивительно, что они нас не забрали с собой. Я думаю, на представителей власти всё еще действовал шок объявления об аресте Берия. Нас вывели из порта и уже хотели отпустить, но тут Серж совершенно некстати назвал их бериевцами.

— Документы! — рявкнул капитан милиции, как бы идя на смертный риск, как бы не исключая, что с его возгласом власть вместе с окружающими домами окончательно рухнет. Но власть, как и окружающие дома, удержалась. И это его явно взбодрило.