Цепной пес империи. Революция - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Гудков cтр.№ 61

– Но…

– Пойдемте, – мягко повторил я.

Воспитательница Агнессы села за стол, я предложил ей чаю, но она отказалась.

– Она уже выросла. А я не заметила.

– Все дети рано или поздно вырастают. А Тирион хороший парень.

– Но он простолюдин, а она…

– Агнесса тоже не дворянка, – жестко сказал я. – Никто, кроме меня, вас и моей помощницы, не должен знать о том, кто ее отец.

– И все равно.

– Вы не выдадите ее за герцога или графа. И потом, Тирион – дворянин. – Увидев удивление Софьи, я добавил: – За его заслуги на войне император по моей просьбе дал ему личное дворянство, а скоро парень заслужит и наследуемый титул.

– Хорошо, все равно это решать не нам.

– Вот именно. Чем вы дальше займетесь?

– Не знаю. Агнессе я уже не нужна, – печально ответила Софья. – Я еще буду жить с ней какое-то время. А потом денег на спокойную старость мне хватит, но, может, я наймусь гувернанткой или няней.

– Я могу вас нанять. Учить мою дочь.

– Вашу дочь? Разве маги не учат своих детей сами?

– Да, но не в моем случае.

– Хорошо.

– Араэл! – крикнул я.

Дочь пришла и послушно замерла передо мной. Софья удивленно приподняла брови, заметив красные глаза Араэл, но ничего не сказала. Она встала и по кругу обошла мою дочь, внимательно ее рассматривая.

– Осанки нет, – неодобрительно покачала головой Софья. – Чему ее учить, сударь Маэл?

– Всему, что необходимо знать аристократке: танцам, этикету, литературе, музыке, наукам, языку жестов и цветов.

– И судя по всему, мне придется начинать с самого начала.

– Да. Там, где Араэл росла, не было времени и места, чтобы учить ее таким вещам.

– Хорошо, я согласна.

– Платить я буду вам столько же. Поселить вас в доме нет возможности, но я могу снять для вас дом или квартиру.

– Нет, спасибо. Я буду жить у подруги и приходить сюда каждый день.

– Хорошо. Араэл, слушай ее как меня.

Другие учителя бледнели от страха при виде моей дочери и сразу отказывались. Хорошо, что Софья не из таких. Долгие годы она заботилась о незаконнорожденной дочери Аврелия и хранила тайну. И понимала, чем это грозит ей.

Я показал документы и разрешение, подписанное императором, офицеру охраны. Он быстро, но внимательно их просмотрел и кивнул. Охранники открыли железную дверь и пропустили нас. Один из них пошел за нами.

Шеала, в отличие от невозмутимой Арьи, все время с откровенным любопытством поглядывала на меня. Она не понимала, зачем мы пришли в городскую тюрьму.

Спускаться по лестнице пришлось долго. Я уже и забыл, на какой глубине находится этаж смертников. На входе в него еще раз проверили документы. Потом лейтенант позвонил коменданту, и только после этого нас пропустили.

В этих камерах сидели только приговоренные к смерти: убийцы, насильники, маньяки, изменники и казнокрады. Законы империи суровы, за многие преступления судья может приговорить к смертной казни. Но мало кто знает, как на самом деле приводят приговор в исполнение.

Мы остановились перед камерой. Охранник открыл тяжелую дверь, пропустил нас и закрыл ее за нами. Небольшую комнату на две части делила стальная решетка. За ней на низкой, прикрученной к полу койке сидел невзрачный человек, с откровенным страхом смотревший на нас.

Арья скользнула по нему равнодушным взглядом и с интересом осмотрела камеру. Шеала сначала с жалостью смотрела на узника, потом с недоумением – на меня.

– Перед тобой человек, дошедший до крайней степени отчаяния. Он уже устал ждать, когда его поведут в последний путь. Обычно люди уже с надеждой ждут смерть, только потому что она избавляет их от страха и постоянного ожидания. Приносит долгожданное облегчение. Но этот, судя по всему, слишком сильно боится за свою жалкую жизнь. Он вздрагивает от каждого шороха в коридоре, замирает от ужаса каждый раз, когда открывается дверь.

Узник поднялся с койки и подошел к решетке.

– Кто вы такие, чтобы меня судить! – зло выкрикнул он.

– Страх его и погубил. Он совратил двух несовершеннолетних девчонок. Ему нравились их худенькие, нескладные тела. Пока одна из них не сказала, что расскажет все родителям. Страх наказания убил остатки разума и самоконтроля. Он убил их, надеясь избежать наказания. И вместо десяти лет каторги получил смертную казнь. А две девчонки умерли, не успев пожить.

– Я любил их! Слышишь, ты! Кто ты такой, чтобы судить меня? На экскурсию пришел? Да?! Охрана!

– В одном он прав. Кто мы такие, чтобы его судить? Мы не судьи… – Я сделал паузу и добавил, глядя в глаза обмершему от ужаса человеку: – …А палачи.

– Что? – удивилась Шеала.

– Вот твое задание. Убей его и уничтожь тело так, чтобы не осталось никаких видимых следов. О магических пока можешь не беспокоиться.

– Как – убить?

– Как хочешь. Хочешь – голыми руками, хочешь – шпагу дам, но я рекомендую магию.

Приговоренный к смерти узник наконец понял, кто перед ним стоит. Он схватился за голову и упал на колени.

– Я не хотел. Я не хотел. Я не хотел. Я не хотел… – беспрестанно повторял он.

Шеала побледнела. Потом расстегнула воротник пальто и развязала шарф, хотя в камере было вовсе не жарко.

– Не тяни время. Палач должен действовать быстро и профессионально, не доставляя приговоренному лишних страданий.

Она повернулась к узнику, нерешительно подняла руку и опустила ее. Потом опять повернулась ко мне.

– Я не могу.

– Не знаешь ни одного боевого заклинания? – делано удивился я.

– Нет, знаю.

– Тогда что? Не можешь выполнить простой приказ?

– Я не могу убить человека.

– Можешь! Просто боишься.

– Возможно…

Девушка опустила глаза и тихо вздохнула. Я сжал зубы и с размаху ударил ее по щеке. Она вскрикнула и упала на пол.

– А на кой ляд мне нужна трусливая ученица?! Что ты делать собиралась?! Чай мне заваривать?!

– Маэл! – крикнула Арья.

– Молчи! – рявкнул я на опешившую напарницу. – А ты что молчишь? Обмочилась от страха?!

Шеала сидела на грязном полу и, прижимая ладонь к красной щеке, смотрела на меня мокрыми от слез глазами.

– Чему я тебя смогу научить, если ты не можешь сделать простейшую вещь?! Значит, так. Если ты не убьешь его, это сделаю я. А потом убью тебя. Арья, за мной.

Я повернулся и вышел. Арья хлопнула дверью и ожгла меня яростным взглядом. Выражение ее лица было красноречивей любых слов.