Тайпи. Ому - читать онлайн книгу. Автор: Герман Мелвилл cтр.№ 58

Нас это беспокоило, так как мы без всякого удовольствия предвидели, как наши хозяева на собственном примере будут учить нас работать не щадя себя. Но было слишком поздно.

В первый день, благодарение Богу, мы ничего не делали. Считая нас пока что гостями, Зик и Коротышка, конечно, думали, что было бы неделикатно предложить нам работать, не отпраздновав должным образом наш приезд. Но на следующее утро оба плантатора уже приняли деловой вид, и нам пришлось начать работать.

– Ребята, – сказал Зик, выбивая после завтрака трубку, – надо приступать. Коротышка, дай вот ему, Питеру (доктору), большую мотыгу, а Полю (мне) другую, и идем.

Коротышка принес из угла три мотыги и, раздав их, зашагал вслед за компаньоном, который пошел вперед с чем-то вроде топора в руках.

Мы на мгновение остались в доме одни и обменялись испуганными взглядами. Мы были вооружены большими неуклюжими дубинами с тяжелым плоским куском железа на конце. Металлическую часть орудия, специально приспособленную к девственной почве, привезли из Сиднея, палки, наверное, изготовили на месте. О мотыгах мы слышали и даже видели их, но они были совершенными игрушками по сравнению с теми орудиями, которые мы сейчас держали в руках.

– Что с ними делать? – спросил я у Питера.

– Поднимать и опускать, – ответил он, – или как-нибудь размахивать ими. Поль, мы попали в переделку… Они зовут нас.

Взвалив мотыги на плечи, мы двинулись в путь.

Мы отправились к дальнему концу плантации, где земля была частично расчищена, но не взрыхлена. Зик и Коротышка принимались за эту работу. Когда мы остановились, я спросил, почему они не пользуются плугом. Почему бы не поймать молодого дикого быка и не приучить его тащить плуг?

Зик ответил, что нигде в Полинезии крупный рогатый скот для этой цели не применяется, а в почве очень много переплетенных корней, и ни один плуг ее не возьмет. Для такой земли годятся только тяжелые сиднейские мотыги.

Итак, прежде чем приступить к работе, я попытался вовлечь янки в разговор о характере девственных почв вообще и почвы долины Мартаир в частности. Хитроумная уловка оживила доктора, и он стоял рядом, готовясь поддержать беседу. Но все, что Зик посчитал нужным рассказать об обработке земли, относилось лишь к той части плантации, где мы находились. Он приступил к работе, и Коротышка последовал его примеру.

Местами из земли выступали низко обрубленные стволы кустарника, который когда-то рос там сплошной чащей. Казалось, их намеренно оставили торчать, чтобы было за что ухватиться, вытаскивая корни. Разрыхлив твердую землю многочисленными ударами мотыги, американец принялся выдергивать один из корней. Он крутил его и туда, и сюда, а затем стал тянуть в горизонтальном направлении.

– Помогите! – воскликнул он наконец.

Мы подбежали и ухватились за корень все вчетвером. Земля дрожала и судорожно корчилась, но упрямый корень не поддавался.

– Проклятье! – крикнул Зик. – Надо было взять веревку. Сбегай за ней, Коротышка.

Мы привязали принесенную веревку, ухватились за нее на некотором расстоянии друг от друга и снова стали тащить.

– Затяни-ка песню, Коротышка, – сказал доктор, становившийся более общительным при близком знакомстве.

Среди матросов такой способ облегчения работы дает прекрасный результат.

Коротышка затянул «Были ли вы когда-нибудь в Дамбартоне?» – чудесную, подбадривающую, но непристойную матросскую песню.

Однако американец охладил его, крикнув:

– К черту твое пение! Умолкни и тяни!

Мы тянули в унылом молчании. Наконец, рванув так, что затрещали кости, мы вытащили корень, а сами попадали на землю. Доктор, совершенно обессиленный, оставался лежать. Наивно полагая, что после такого подвига нам разрешат прервать работу, он снял шляпу и стал ею обмахиваться.

– Довольно тяжелый был корень, правда, Питер? – произнес американец, подходя к доктору. – Но они зря упираются. Будь я проклят, если им не придется всем вылезти. Ура! Беремся за следующий!

– Помилуйте! – воскликнул доктор, поднимаясь и оборачиваясь ко мне. – Он уморит нас!

Снова взявшись за мотыги, мы работали то поочередно, то вместе, пока не настало время полуденного отдыха.

Этот период, называемый так плантаторами, занимало около трех часов в середине дня, когда в тихой долине, защищенной от пассата и открытой только в подветренную сторону острова, было невыносимо жарко и о работе не могло быть и речи. Как выражался Коротышка, «жара такая, что у медной обезьяны вот-вот нос расплавится».

Дома Коротышка с помощью Тонои приготовил обед, и когда все мы отдали ему должное, вместе с Зиком завалился в гамак, предложив нам занять второй. Мы так и сделали, и после небольшой стычки с москитами удалось задремать. Что касается плантаторов, то, более привычные к полуденному отдыху, они сразу же повернулись друг к другу спиной и захрапели. Тонои дремал в углу на циновке.

Нас разбудил крик Зика:

– Вставать, ребята, вставать! Подъем! За дело!

Взглянув на доктора, я понял, что он придумал какую-то уловку.

Нетвердым голосом он сказал Зику, что чувствует себя не очень хорошо; что уже некоторое время сам не свой и что небольшой отдых, несомненно, поставит его на ноги. Янки, испугавшись, как бы, насев на нас с самого начала, вовсе не лишиться помощи, сразу же стал говорить, что мы не должны перетруждаться, если пока что не склонны работать. Пропустив мимо ушей слова доктора, что ему на самом деле нездоровится, Зик посоветовал ему полежать весь остаток дня в гамаке. А я, если это доставит мне удовольствие, могу пойти вместе с ним на прогулку к соседним холмам – поохотиться на быков. Я с готовностью согласился, хотя у Питера, заядлого охотника, вытянулось лицо.

Сверху достали ружья и огнестрельные припасы. Когда все было готово, Зик крикнул:

– Тонои! Пошли! Ты нужен нам в качестве лоцмана. Коротышка, друг, присмотри здесь за всем; и если не прочь, то на поле остались еще корни.

Уладив домашние дела к собственному удовольствию, но, как мне показалось, не к слишком большой радости Коротышки, Зик повесил на плечо пороховницу, и мы отправились в путь.

Тонои послали вперед; миновав плантацию, он зашагал по тропинке, ведущей к горам.

Некоторое время мы пробирались сквозь заросли, а затем вышли на залитую солнцем поляну у подножия холмов. Зик указал в сторону далекой нависшей скалы, где стоял бык с направленными назад рогами.

Глава 41

Лет пятьдесят назад Ванкувер оставил в различных местах на островах Товарищества по нескольку голов крупного и мелкого рогатого скота. Он наказал туземцам заботиться о животных и ни в коем случае не убивать их, пока не наберется большое стадо.

Овцы, должно быть, скоро вымерли: нигде в Полинезии я не видел ни одной овчины. Возможно, оставленная пара была плохо подобрана; питая друг к другу отвращение, самец и самка расстались и умерли, не оставив потомства.