Домино - читать онлайн книгу. Автор: Иселин К. Херманн cтр.№ 24

Сабатин просыпается вся мокрая. Ей просто необходимо выпить стакан воды. К чему снятся такие сны? Интересно, бывало ли, чтобы человек умирал от приснившихся ему кошмаров? Ей не хватает смелости снова лечь в кровать.

И еще до того, как день вступил в свои права, она открыла четыре коробки и разобрала зимние вещи детей. И когда она готовит завтрак, она чувствует, что больше не является заложницей своего сна.

Это сейчас большая редкость. Куда делись шарманки? По-моему, с ними больше никто не ходит. Наверное, веселей быть шарманщиком, чем просто сидеть с пустым картонным стаканом и табличкой. Но Сабатин сейчас об этом не думает, она просто слушает музыку с улицы и внезапно чувствует себя трехлетней девочкой. Она бежит к Франсуа и просит его выключить его музыку, иначе она почти не слышит ту. Она помнит, как учила ее мать: монеты надо заворачивать в газету, прежде чем бросать их на улицу.

Послушай, разве это не прекрасно, Франсуа?

Да. Наверное. Безучастно отвечает он. Он делает шаг назад и рассматривает свое творение.

Сабатин открывает окно, но не видит шарманщика, ах, нет, ну вот же он со своей шарманкой, а рядом помощница, которая идет спиной вперед, чтобы следить, бросил ли кто монеты. Они отдаляются от их дома. Но она все равно спешит в коридор и находит в кошельке несколько монет. Ах да, еще бумажную купюру. Она заворачивает деньги в газету, огорчается от того, что, может быть, они даже и не заметят купюру. Находит пакет. Ой, музыка за углом исчезла. Такая реакция бывает только на какое-то детское воспоминание, если, конечно, детство было счастливым.

Роз тоже слышит шарманщика и открывает окно. Послушай, Лулу! Роз поднимает ее, чтобы девочка лучше слышала. Она тоже находит монеты, но ее не научили, что их нужно заворачивать, ведь когда она была ребенком, такие музыканты были уже большой редкостью.

Но ничего страшного. Шарманщик снимает кепку, приветствуя окружающих, его помощница собирает монеты.

Манон слышит музыку, но не встает с дивана. Она продолжает читать.

Сабатин просто обязана дать им деньги и выбегает на улицу. Перед тем, как взять ее монеты, помощница шарманщика кладет денежку в пустую чашку нищего. В мире попрошаек тоже есть определенная иерархия. Сабатин находит в кармане еще одну монету, прежде чем положить деньги в чашку шарманщика.

Где бы он ни шел, он привык включать радар. Это своего рода привычка, которую он приобрел, вне зависимости от того, где находится, так что он предельно внимателен не только сейчас, когда идет по улице Дюнкерк, когда за спиной у него остается Северный вокзал. Конечно, надо быть абсолютно слепым, чтобы не увидеть эту сцену. Мужчина стоит и играет на шарманке прямо перед тем домом, где двери балкона закрыты на самом верхнем этаже. Мужчина снимает кепку, приветствуя дом, где живет Роз. Надо страдать дальтонизмом, чтобы не заметить женщину в пальто в центре картины. Это пальто! Это просто оптический скандал. Он поворачивает налево на улицу Фобур Пуассоньер. Сабатин остается на улице и смотрит на людей с шарманкой до тех пор, пока они не скрываются из глаз.

Он стоит спиной к стене с закрытыми глазами и чувствует сквозь веки свет солнца. Пара мужских ботинок проходит мимо, и Зэт слышит, что тип, обутый в эти ботинки, облизывается. Мужчины довольно часто обращают на него внимания. Он специально не открывает глаза, чтобы тот не подумал, что он отвечает ему взаимностью.

А сейчас явно приближаются шпильки. Женские и мужские шаги совсем не похожи друг на друга. Он не открывает глаза, ждет, когда она пройдет. Но шпильки останавливаются. Прямо возле него.

Опять ты? — говорит женский голос. Ее. У нее на шее Nikon. Она не забыла сфотографировать шарманщика. Она просто не стала этого делать. Существуют мгновения, которые должны остаться тем, чем они являются. Самими собой. Она знает, что именно это узнавание и эту радость, которую она испытала, невозможно передать на фотографии. Она могла бы сфотографировать мужчину в плаще, который стоял, скрестив ноги, и наслаждался весенним солнцем, но она этого не сделала. Позволь поинтересоваться, зачем ты здесь стоишь?

Наслаждаюсь солнцем там, где оно есть.

И это обязательно должно быть у моего подъезда?

И откуда, по-твоему, я должен был знать?

Ты способен на все.

Если ты хочешь сказать, что я шпионю за тобой, то ты ошибаешься. Его взгляд одновременно и серьезный, и обиженный. Я этим не занимаюсь.

Прости. Она замечает, что стоит и перебирает ногами, как тогда, в школе, на переменах, когда уже не прыгали через скакалочку, а вместо этого стояли на углу школьного двора и болтали с мальчиками, не зная толком, что сказать.

Ты спешишь?

И куда ей было нужно? И что она делала? Да нет, не особенно.

И вот они сидят уже в другом кафе за другим столиком на другой улице, но так же напротив друг друга. Так же. Она спиной ко всем, он лицом. Мне просто нравится видеть, что происходит вокруг меня.

А мне все равно. Только не шампанское сегодня. Мы уже выпили на брудершафт.

И ты считаешь, что нам не стоит это повторить?

Она отрицательно качает головой. Какое-то время они сидят молча. Ты знаешь, бывает такое состояние, когда ты печален, потому что на самом деле ты рад? Если учитывать то, что они не знают друг друга, это довольно интимный вопрос. Сабатин просто не слышит этого. По крайней мере, можно утверждать, что это более личный вопрос, чем вопрос о том, сколько сейчас времени.

Знаком ли он с тем, о чем она говорит? Возможно. Но ему не хочется думать об этом, поскольку ему не очень приятно в этом копаться. Раны не бередят, не правда ли?

Она видит, что надо поменять тему. Ты живешь на моей улице?

Нет, я живу на своей.

Буквоед! Хорошо. Тогда на улице Дюнкерк. Я видела недавно, как ты входил в подъезд.

Зэт помешивает чай.

Ты живешь в 55-м?

Он заигрывает? Или что это?

Забавно, говорит она, так как поначалу мне казалось, что ты писатель. Ты похож на писателя.

Хочешь, я кое-что тебе расскажу? Я и есть писатель.

Не поняла. Ты же говорил, что торгуешь вином.

Гм. Да, но ты никогда не слышала о том, что люди могут делать что-то правой рукой, а что-то левой?

Что же из этого по левую руку — книги или вино?

Он смеется. Ну… Я пишу правой, а живу вином. Так что, как видишь, ответить не так-то просто. Вся эта писанина — своего рода хобби. Тайное хобби, кстати. Никто не знает, что именно я скрываюсь за различными псевдонимами. Он смотрит в окно.

Да ладно, твоя жена наверняка знает?

Он пожимает плечами.

Мистика. Скажи, это романы о больницах?

Он кивает, сжимая губы.

Ты стесняешься этого?