Балатонский гамбит - читать онлайн книгу. Автор: Михель Гавен cтр.№ 5

— Да, невероятное, Йохан, — Маренн повернулась и взглянула ему в лицо. — Невероятно трудное.

Он наклонился к ней, его светлые глаза были совсем близко.

— Я не могу сказать, что люблю тебя, это что-то странное, — проговорил вполголоса.

— Я этого и не прошу, Йохан.

— Я люблю Зигурд и свою семью. Любил, — он остановился, брови вздрогнули, — да. Нет, люблю. Поверишь ли, за всю войну никого в голове не держал. Так, была одна во Франции — дочка хозяина отеля, в котором мы останавливались, но я даже не помню, как ее зовут. Хотя увлекся, не скрываю. Ты меня зацепила. Еще там, в Берлине, зацепила. Только тогда я не сообразил. Зигурд забеременела, я женился на ней. Был всем вполне доволен. А после Арденн я и сам удивился, сколько я о тебе думаю и вспоминаю. Теперь пишу Зигурд только короткие письма, ссылаясь на занятость, но боюсь, она поймет слишком много. В Берлине еще не успел увидеться с ней и детьми, а уже поехал к тебе в Шарите.

— Я понимаю, — она провела пальцами по его щеке. — Война — штука жестокая, усталость огромная, повсюду кровь. Жена далеко, а в тридцать лет хочется, чтобы любили.

— Нет, ты не поняла, — он отстранился, закурил сигарету. — Любовь при желании — не проблема. Есть, куда пойти. Ты же видела этих двух, из вспомогательных частей, каждая почтет за честь. Но это — другое, я к Зигурд такого не чувствовал. Взрослее, наверное, стал, повидал кое-что. Прежде был мальчишкой. Конечно, Скорцени тебя ревнует, — он потянулся к столу, стряхнул пепел в пепельницу. — Будь хоть кто на его месте. Когда ты уезжаешь сюда, он не может быть спокоен. И не только потому, что здесь стреляют. Я тоже не был бы спокоен.

— Я никогда не давала ему повода, — ответила она неожиданно резко. — Что же касается ревности, то меня заботит не то, что он не может быть спокоен, он-то как раз вполне может быть спокоен… мог быть спокоен, — поправилась она. — Но я не могла быть спокойна никогда. Я никогда не могла быть спокойна за то, что там происходит в мое отсутствие. И все это мне надоело.

— Но ты любишь Отто? — он спросил намеренно равнодушно, но она почувствовала скрытое в вопросе напряжение.

— Не спрашивай, — она вздохнула. — Могу сказать, любила.

— Так ты свободна? — он снова наклонился к ней, тронув за рукав.

— Я свободна, Йохан. Совершенно. Иначе я бы не приехала сюда. Нашла бы повод. Прочла бы Виланду лекцию о наркозе. Хватило бы до утра.

— А тот адъютант, с которым ты была в казино? Ты с ним осталась в номере, а потом он просил меня отвезти тебя на БТРе.

— Я ему ничего не обещала. И с него не брала никаких обещаний. Тем более, что как только мы вернулись в Берлин, Отто отослал его в разведшколу с инспекцией. Наверное, для того, чтобы я больше не виделась с ним.

— Когда он спрашивал про туфли, он спрашивал о том, были ли вы вместе…

— Я все знаю, Йохан, что он и про что спрашивает, — Маренн поднялась и подошла к окну, задернутому шторой. — Американская разведка и НКВД так не знают все его маневры, как я его знаю. И знаю, что он будет упорствовать с Гретель. Он будет встречаться с ней, а ты терпи. Раньше еще можно было терпеть, — она вздохнула, приподняв штору, на улице шел густой снег. — Но зачем терпеть теперь? Теперь, после Арденн, он тем более Гретель не бросит. С ней он при фюрере. Это ему очень удобно. Но мне неудобно. И потому я показала ему на дверь.

— Вы расстались?

— Да, — она подошла к столу и налила себе еще пива. — В который уже раз. Большая размолвка у нас была зимой сорок первого, после этого все пошло наперекосяк. Я тогда стала любовницей Шелленберга, — она прямо взглянула на Пайпера, но он и бровью не повел. — Я специально об этом говорю, чтобы не было заблуждений и упреков. Но вернувшись из Арденн, я сказала бригадефюреру: все. В Гедесберг я больше не приеду. Жена Вальтера тяжело заболела, она подсела на наркотические вещества, точнее, ее подсадили. Я решила отойти в сторону — пусть они договорятся спокойно, без меня, хотя бы о судьбе сына. Скорцени же три года добивался, чтобы это произошло, но когда оказалось, что все, вот оно, все так, как он хотел, он сошелся с Гретель Браун. И даже когда мы вернулись из Арденн и он узнал, что я больше не езжу к Вальтеру, он снова встречался с ней. Это случилось перед тем, как я уехала в Кюстрин. Он даже не скрывал от меня, что был у нее. Мне не хотелось возвращаться в Берлин. Сразу с аэродрома я поехала в Шарите. А там — розы на столе, — она снова вернулась к огню и облокотилась на каминную полку. — Я спросила: от кого? Мне Макс сказал — от штандартенфюрера Пайпера. А я чуть не плачу, мне горько, мочи нет, ноги не несут, а надо идти. Обход пациентов, потом ехать на квартиру к старшей дочери рейхсфюрера. У Гудрун — снова приступ жесточайшей депрессии. Ее опять довела ее мать, эта ужасная женщина, первая жена Гиммлера, фрау Маргарет. Она бы и самого рейхсфюрера уничтожила, если бы он вовремя не создал СС, не окружил себя охранниками и вообще от нее не отселился, встретив Марту. Потом — к самой фрау Марте, посмотреть Нанетту, дать совет, как ей поближе подружиться с Гудрун, потому что рейхсгейни так хочет, потом, — она вздохнула. — Потом к Гербхардту в Хоенлихен смотреть новые методы переливания крови, потом фрейляйн Браун просила передать, что у нее болит горло. Кроме меня, никто посмотреть не может. А зачем? — не интересно. При Еве, конечно, Гретель. Она со мной за стол не сядет, кофе пить не будет, но будет все время заглядывать в комнату и делать загадочный вид. Ева же расширит глаза и шепотом сообщит, что пока тебя не было, она переспала с ним два раза. А что Еве делать? Фюрер занят государственными делами, а она только и смотрит, кто с кем переспал. И кому рассказать, как не личному психотерапевту. Не фюреру же. А я все слушай, — она перекинула волосы вперед. — Я же доктор. Потом — и того не легче. Фрау Ирма, жена Науйокса, пока я была в Кюстрине, опять накачалась наркотиками, и это после того, как ее чистили в Шарите. Фрау Ильзе выгнала сиделку, которую к ней приставил де Кринис. И это еще мне повезет, если за время моего отсутствия ничем не заболели дети Геббельса, но это бывает редко. Тогда обязательная встреча с Магдой. И только одна радость — Джилл. Она здорова, и Ральф о ней заботится. Хоть бы здесь я могу быть спокойна, — она улыбнулась. — Я думала, что вообще не переживу все это. Но я увидела розы, мне сказали, кто их привез и как был расстроен, что меня нет. Мне сразу стало радостно и легко. Я побывала у всех, даже у Магды, на Гретель и смотреть не стала, и когда Отто не приехал ко мне в Грюнвальд, зная, что я вернулась, не приехал ни в тот день, ни в следующий, а только спустя три дня. Я объявила ему, что еду в Венгрию, уже оформлен приказ. И если раньше я в основном оперировала в госпитале дивизии «Мертвая голова», потому что там служил мой сын, то теперь собираюсь обосноваться в «Лейбштандарте». А почему — его это не касается. Я поняла, что если меня не любят, то по крайней мере ждут. А дома в Грюнвальде меня ждут только Джилл и Ральф. Я рада, что хотя бы у них все складывается гладко.

Он встал, подошел к ней, обнял за талию, привлек к себе.

— Предлагаете краткосрочный полевой роман, штандартенфюрер? — она чувствовала его дыхание на волосах, но не поворачивалась, смотрела на огонь.