Роман Галицкий. Русский король - читать онлайн книгу. Автор: Галина Львовна Романова cтр.№ 85

- Благодарю за добро и ласку, - молвила она, - но я не одна. Тётка Забава со мной, да и брат родной матушки, Рогволод Степаныч, не оставляет меня…

Тёмные глаза Романа потеплели. Улыбнувшись, он обласкал девушку долгим взглядом.

- Знаю я боярина Рогволода, - сказал он. - Зело мудрый муж и в чести у меня. Не откажет он принять племянницу.

Тихая была в том году зима. Ни морозов, ни метелей, ни внезапных оттепелей, вслед за которыми приходят коварные гололедицы. Мирно падал снежок, пощипывал мороз носы и щёки, светлыми клубами поднимались в серое небо дымы печных труб. На Руси тоже было всё тихо. Ольговичи, не желая вести войну, посылали Всеволоду Юрьевичу и Рюрику Ростиславичу послов, предлагая мир. «Брат! - говорили послы Рюрику от имени Ярослава Всеволодовича черниговского. - У нас с тобой не было ссоры, мы этой зимой ещё не успели утвердить роты ни с Всеволодом, ни с тобой, ни с братом твоим Давидом, а поелику ты ближе всех к нам, то целуй нам крест не идти на нас ратью до тех пор, пока не окончим всех дел с Всеволодом и Давидом». На радостях, что всё так устроилось, Рюрик обещал уступить Ольговичам Витебск, и о том послал сказать Давиду, больше всего радея о мире на Руси.

Покуда великие князья устраивали землю, Роман вершил свои дела. Всех захваченных в походе ятвягов он обратил в холопов и поселил в своих деревнях, наказав им орать пашню и работать на него. Им воротили утварь, часть скота и кое-какое добро. Днём и ночью тиуны и старосты не спускали с новых смердов глаз, наблюдая, как они копают в мёрзлой земле землянки и обживаются.

Роман в конце зимы часто наезжал в свои земли - то промчится по лесам с охотой, то гостит у бояр-соседей, то просто скачет по полям, подставляя разгорячённое лицо колючему морозному ветру. Не сиделось ему на одном месте. И не мог себя понять волынский князь. Земля радовалась миру, терпеливо .ждала прихода весны, вздрагивала от первых оттепелей и робкого пения синицы, жадно прислушивалась к капели на припёке - а его одолевала странная тревога.

* * *

На половине княгини в тереме всегда тишина и покой. Сюда глухо долетают голоса внешнего мира, смутно слышатся разудалые песни пирующей в сенях дружины и топот чужих ног. Не слышно громов, не блещут молнии. Сидят по лавкам мамки и ближние боярыни, вышивают бисером и скатным жемчугом покровы и обетные убрусы для божьего храма, слушают, как читает им вслух молодая боярышня Рогволод овна жития святых. Потрескивают, оплывая, свечи, мягко журчит девичий голосок. А надоест - кликнут дворовых девок-песельниц, велят петь или сказывать сказки и старины.

Любила такие вечера Предслава. Сама она была не больно-то мастерица вышивать, но сидела с боярынями, слушала чтение и песни, внимала сказкам и бабьим сплетням. Иногда приводила в светёлку монашек, подолгу беседовала с ними и, отпустив, выносила дары - узорчатый платок, убрусец, а иногда колты и ожерелья. Смущались монашки, принимая мирские дары, а княгиня после таких встреч ходила успокоенная - каждая обещала молиться за неё, дочерей и мужа.

О муже были все помыслы Предславы. Как воротился ясен сокол из похода на ятвягов - словно подменили Романа. Жив был и здоров, ни единой царапинки, привёз жене и дочерям в подарок россыпи янтаря, что нашли в ларях в одной деревеньке. Но на том и кончилась его забота - на другой день уже, отпировав, уехал на охоту и с той поры в терему бывал наездами, да и то всё больше с думцами да с дружиной. Пировал до поздней ночи. Предслава часами терпеливо ждала мужа на ложе, не дождавшись, засыпала.

Ясное солнышко заглядывало в оконце, ложилось на чисто вымытые и натёртые воском половицы жёлтыми пятнами. Как оглашённые, орали под окном воробьи, почуяв близкую весну. Из сада вторила им синица. Боярыни спокойно шили - стежок за стежком, - а Предслава следила, как вышивает старшая дочь, Феодора.

- Как ты перловины [48] тесно нижешь! Узор-то не поломается?

Феодора споро тыкала иголкой, вышивая жемчугом покров для иконы. Стежки у неё получались маленькие, красивые, и уже сейчас многие боярыни ахали, глядя на работу княжны.

- Добрая будет мастерица, - с улыбкой говаривали они.

Предслава гордилась дочерью. Замечая, что княжна устала, велела отложить шитье и придвигала к ней книгу, веля читать. Сама она грамоте едва разумела - отец её, Рюрик, будучи начитан, считал, что дочерям сие не помешает, и зело сердился, когда Предславе не давалась трудная наука. Не желая огорчать родителя, Предслава, став волынской княгиней, стала учить дочерей грамоте.

Роман не вмешивался. Правда, узнав, что княжны читают жития святых и учат наизусть Псалтырь, тихо улыбался. К девочкам он относился равнодушно, видел в них лишь невест для сыновей соседних князей и, сосватав Феодору, придирчиво выбирал жениха для Саломеи.

Что до самой Предславы, то она больше любила Феодору - может быть, из-за того, что девочка была как две капли воды похожа на неё, может быть, из-за того, что чуть не потеряла дочь в прошлом, когда Роман отправил трёхлетнюю девочку в Галич. Над Саломеей, которая всегда была под боком, княгиня так не тряслась. И сейчас младшая княжна где-то бегала с мамками и няньками, а Феодора сидела подле матери.

Отложив вышивание, Феодора стояла перед лежавшей на высокой подставке толстой книгой и, морща лобик, прилежным голоском читала:

- «Если женщина даст обет Господу и положит на себя зарок в доме отца своего, в юности своей, и услышит отец обет её и зарок, который она положила на душу свою, и промолчит о том отец её, то все обеты её состоятся, и всякий зарок её, который она положила на душу её, состоится… Если же отец её, услышав, запретит ей, то все обеты её и зароки, которые она возложила на душу свою, не состоятся, и Господь простит ей, потому что запретит отец её…»

Под оконцем послышались громкие крики - дети дворовых людей играли в снежки. Где-то там раздавался и задорный визг Саломеи - слышно было, как покрикивали мамки, унимая мальчишек и урезонивая княжну не драться. Прислушиваясь к звонким детским крикам, Предслава рассеянно следила за старшей дочерью, невольно сравнивая её с младшей.

Прямая, худенькая, хрупкая Феодора стояла перед раскрытой книгой. Тёмная, материнская, косица лежала между острых лопаток, подол домашнего летника обвивал тонкие девичьи ножки. Водя дочерей в баню, Предслава не переставала дивиться - насколько они не схожи. Феодора была бледной и худощавой, Саломея же лучилась здоровьем - румяная, крепкая, в отца. Дай ей волю - скакала бы на коне. «А что, - внезапно подумала Предслава, - и поскачет! Ежели отец не доглядит». Но Роману было не до семьи.

Детский визг откатился куда-то за угол терема. Предслава встрепенулась - ей показалось, что снаружи послышался топот коней. Она резко встала. Феодора, чутко ловившая настроение матери, мигом прекратила чтение. Боярыни, втихаря задремавшие в тишине, встрепенулись.