Мадемуазель Шанель - читать онлайн книгу. Автор: К. У. Гортнер cтр.№ 77

— Ну, значит, все как-то налаживается, — сказала Вера, когда мы с ней устроились у барной стойки, а остальные друзья, развалившись на диванах, выпивали, разговаривали. — Кроме тебя, Коко, дорогая. Похоже, ты решила всю жизнь оставаться как сфинкс — загадочной, великолепной и вечно одинокой.

— Надо же кому-то оплачивать ваши свадьбы, — улыбнулась я. — Если бы я вышла замуж и перестала работать, каково бы пришлось остальным?

— Ммм… — промычала она; я бросила на нее подозрительный взгляд, и тогда она продолжила: — Я все думала, что такое случилось с Бендором. Мы с ним встречались в Лондоне, он был с дочерью лорда Сисонби, но не скажу, чтобы он сиял от счастья. Он спросил, приедешь ли ты в Лондон на открытие бутика. Я ответила, что понятия не имею. — Она помолчала. — Надеюсь, я правильно сделала?

— Да, конечно, — ответила я, но все веселье вечеринки как-то сразу потускнело для меня. — У меня, как всегда, напряженный график. В любом случае у нас с Бендором все в порядке. Вопроса о браке у нас не стояло, если ты об этом. Мужчины меня не понимают. Они говорят: «Тебе больше не о чем беспокоиться, ничего не надо делать, я о тебе позабочусь». Но на самом деле они хотят сказать: «Ты ничего не должна делать, потому что всегда должна быть у меня под рукой». — Поймав ее испуганный взгляд, я нервно засмеялась. — Словом, в мои намерения это не входит. Не хочу повисать на мужчине мертвым грузом.

И не успела она ответить, как я, вся из себя такая шикарная — в жемчуге и черном крепдешине, — решительно направилась к столику Кокто, — который, кстати сказать, снова подсел на опиум, — чтобы выбить у него рук бокал с шампанским. Перекинулась парой слов с женой Пикассо Ольгой, которая была одета в одно из моих последних платьев из бежевого джерси и двухцветные туфельки, но казалась совершенно измученной изменами своего знаменитого живописца.

Потом одним махом я взлетела по лестнице. В последние дни я не прощалась с гостями, и все уже привыкли к моим неожиданным исчезновениям. Они будут сидеть до тех пор, пока или не упьются так, что не смогут сдвинуться с места и дворецкому Жозефу придется разводить их по одному до своих комнат, или не отчалят куда-нибудь в ночное кабаре.

Я легла на кровать, мои верные собаки устроились рядышком, но, несмотря на это, всей своей тяжестью на меня навалилось страшное чувство одиночества.

«Я не столь глупа и не стану делать вид, будто знаю, что готовит нам день грядущий».

Американская фондовая биржа обрушилась 29 октября 1929 года. Последствия оказались катастрофическими: в несколько секунд были уничтожены целые состояния, газеты пестрели сообщениями, что финансовые магнаты один за другим вместе с женами выбрасываются из окон небоскребов в страхе перед нищетой и лишениями. Не прошло и года, как волны американской депрессии докатились и до нас. Число заказов из-за границы у меня резко упало, и это был тревожный знак. Клиенты засуетились, заметались, и по всему было видно, что тратить деньги они будут не скоро.

А ведь Бендор меня предупреждал. Мы с ним все-таки остались друзьями. Он сделал предложение леди Понсонби, и она, естественно, приняла его. Перед свадьбой он повез невесту в Париж, они зашли ко мне на чашку чая (леди Понсонби оказалась как раз такой, как я себе и представляла: хорошенькой, ласковой и голубых кровей), и Бендор сообщил, что целый полк его финансовых аналитиков давно предвидел беду, грозящую заморской державе. Чтобы защитить свой бизнес, я предприняла срочные меры: для начала уменьшила прием на работу новых сотрудников и урезала число демонстрируемых платьев. Но как следует подготовиться к последствиям депрессии не получилось. Поток американцев и британцев, толпами валивших в мои бутики, иссяк. Даже разрекламированное открытие магазина в Лондоне не вызвало ожидаемого резонанса. И снова пришлось привыкать к строжайшему режиму экономии.

Богатая отделка бисером и украшения теперь были неуместны или нерентабельны. Только мое маленькое черное платье словно переживало период возрождения — возможно, потому, холодно прокомментировала я этот факт, что оно идеально вписалось в общую похоронную атмосферу десятилетия. Для дебюта в Лондоне я создала самые разнообразные недорогие ансамбли из хлопка, сократила количество вечерних туалетов до нескольких платьев из пике, органди и кру́жева с расклешенной юбкой и строгих жакетов из шелкового бархата и одновременно расширила ассортимент блузок и юбок из набивной ткани для женщин с небольшими средствами. Еще я представила мягкие костюмы из шантунга — это совершенно новый тип чесучи из шелка и шерсти, вытканный специально по моему заказу, а также сумочки с ремешком через плечо из простеганной кожи.

Несмотря на мучительный конец Les Annees folles, [41] я приветствовала это вынужденное возвращение к простоте. Я старалась придерживаться принципа «чем меньше, тем лучше» и никогда не останавливалась перед трудностями. Более того, в отличие от других модельеров, клиенты которых в результате общего экономического краха сократили расходы на модную одежду, у меня оставался талисман: мои духи «№ 5» все еще были необычайно популярны, ради их колдовского шарма женщины поголовно отказывались от других своих слабостей.

И все-таки повсеместный упадок деловой активности коснулся и моего бизнеса, и я тоже стала беспокоиться. Поток богатых отдыхающих в Довиле, Каннах и Биаррице значительно поубавился и превратился в тоненькую струйку, и мои бутики терпели значительные убытки. Более того, после многих лет безусловного превосходства, когда моим моделям не было равных, на сцену стали выходить новые модельеры, например итальянка Эльза Скьяпарелли, чьи купальные и лыжные костюмы принесли ей немалую славу. Лично я считала ее стиль производным и подражательным, но ее растущая известность не могла не тревожить меня. Я понимала, что для поддержания своего авторитета мне требуется какой-то смелый, даже рискованный ход. И тут во время летней передышки в «Ла Паузе» приехал Дмитрий и предложил идею, которая показалась мне идеальной.

Его американская богатая невеста сумела пережить кризис, подкосивший столь многих из ее привилегированных друзей. Ее родственники, по словам Дмитрия, вложили деньги в индустрию кинематографии, и теперь один из китов этого бизнеса, Сэмюэль Голдвин, снова сделал попытку вступить со мной в контакт и завоевать мое расположение.

— Он страшно хочет, чтобы ты приехала в Лос-Анджелес. Готов предложить тебе карт-бланш и значительное жалованье, лишь бы ты создавала костюмы для его самых известных кинозвезд, — сказал Дмитрий.

Мы полулежали в креслах возле бассейна, потягивая мартини; Мися тоже была поблизости.

— На следующей неделе он будет здесь, на Лазурном Берегу, приедет отдохнуть. Почему ты не хочешь с ним познакомиться? Я это устрою.

В любое другое время я бы отказалась от такого предложения. Не было никакого желания плыть за тридевять земель, неинтересна была и страна, где обитает этот наглый народ, где так много людей страдает, да, по правде говоря, Америка никогда меня не интересовала. В отличие от большинства моих друзей, не исключая и Миси, фальшивый гламур Голливуда меня не манил. И все же я удивлялась своей нерешительности. В Соединенных Штатах моя одежда всегда продавалась исключительно хорошо, как и духи. Может, я бы туда и не поехала, но, если уж один из самых богатых магнатов этой страны так сильно хочет заполучить меня, мое имя наверняка было там легендой. Я уже начала хмуриться, мне казалось, что сейчас не время, но тут вмешалась Мися.