Проспать Судный день - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 126

Он глубоко вдохнул.

— Я… я не знаю, знаешь ли ты, но… но я встречаюсь с Моникой Нэбер. Нахебарот.

— Ага, знаю.

Если он решил, что попал в отдел жалоб, то я ему сейчас в зуб дам.

— И что?

— Ну, я просто хотел… хотел знать, что ты ничего не имеешь против.

Я уставился на него. Мгновение думал, что он надо мной шутит.

— Давай-ка попроще — ты спрашиваешь, не возражаю ли я, что ты встречаешься с Моникой?

— Типа того. Да.

Не удержавшись, я рассмеялся. В первый раз, после снега и пепла, после конца мира.

— Шутишь, да? Ты и Моника решили подшутить? Меня одурачили?

Я завертел головой, делая вид, что ищу камеры.

Вместо того, чтобы выглядеть довольным или успокоившимся, Небраска поглядел на меня с тревогой.

— Значит ли это, что все о'кей?

— Ты серьезно… хочешь моего дозволения? Ты Монике сказал, что собрался это сделать?

— Она думает, я чокнутый, — признался он. — Но я не хочу, чтобы ты думал, что мы крутим у тебя за спиной. Все знают, что в последнее время тебе было нелегко.

В иной ситуации я бы ухватил его за палец и выламывал до тех пор, пока он не рассказал бы мне всего, что знают «все», но сейчас я чувствовал себя в таком дерьме, что мне было плевать.

— Слушай, Тед, Моника — чудесный человек. Она чудесный ангел, если точнее, уж не знаю, насколько хорошие из всех нас «люди». Она все решает сама, ей лучше знать, с кем она хочет встречаться. У нас друг к другу никаких претензий. Честно говоря, она заслужила себе парня получше, чем я. Если ты этот лучший, флаг вам в руки.

Он выглядел так, будто с его плеч сняли большой груз.

— Значит, ты нас благословляешь?

Я едва не сказал какую-нибудь гадость. Так глупо. Я даже снова огляделся, ища взглядом Монику, которая глядела бы на этот глупый разговор, наслаждаясь, но в тот момент в «Циркуле» была исключительно мужская компания, толпа парней в разной степени опьянения. Днем здесь обычно бывали только парни, и не потому, что женщин не приветствовали, а потому, что у женщин хватало здравого смысла не проводить светлое время суток в салуне. И, глядя по сторонам, я понял, что действительно вернулся — может, и не такой, как прежде, но вернулся в свои родные земли. Чувство безнадежности слегка отпустило меня. Не очень, скажу честно. Я все так же не мог представить, как буду жить дальше без Каз и Сэма, все так же не верил, что на этой серой планете есть хоть что-нибудь, что способно удержать меня здесь, но теперь я, по крайней мере, видел хоть чуточку вперед, а не пребывал во мраке, как тогда, когда пришел.

— Ты хочешь моего благословения? Оно у тебя есть. Моника — одна из лучших. Если она видит в тебе то, что ей нравится, я готов поверить, что и ты хороший парень, Небраска. Будь добр с ней. Будьте добры друг к другу.

Я поднял руку.

— Бог любит вас.

Я вовсе не был уверен, что Бог любит хоть кого-то, по правде говоря, но в тот момент, по какой-то причине, я был готов принять это на веру.

Остаток моего времени в «Циркуле» я провел, выслушивая подтверждения сказанному Клэренсом, почти от всех: падение Энаиты было главной темой разговоров ангельской братии. Было известно, что в этом поучаствовали я и мальчишка, и тот факт, что мы оба расхаживали на свободе, подразумевал, что плохие вещи, которые они слышали обо мне раньше, оказались всего лишь мерзкими слухами. Я в этом был не столь уверен. Я не мог поверить, чтобы мои начальники просто позволили мне уйти от крупного суда на Небесах и неизбежного приговора. Я признался в куче плохих вещей, а такое просто так не исчезает. Небеса вечны, и это означает, что небесный кодекс правил столь же вечен.

Но пока что я был свободен — с этим не поспоришь. Я был свободен, я был жив, и кто-то покрасил мне стены в квартире. Если я хочу выяснить, что все это значит, то придется остаться в живых еще некоторое время. Я уже подумывал об одном деле, которое мне хотелось бы завершить, были еще пара дел, которые давно назрели, хотя я и не был достаточно трезв, чтобы четко их обозначить.

Несмотря на еще один день, оставшийся у меня в моем личном распорядке, я отказался от предложения Клэренса и пошел домой пешком. По дороге купил еще бутылку водки. Ангельские тела очень крепкие. Надо залить в них немало алкоголя, чтобы отключить то, что я хотел отключить, заглушить чувство вины, одиночества и злобу, настолько, чтобы быть в состоянии уснуть.

На самом деле, я не ангел-алкоголик. Я ангел, занимающийся самолечением. Клянусь, есть разница, даже если я и не в состоянии объяснить ее прямо сейчас.

Прежний Бобби отлежался бы пару-тройку дней, а потом протрезвел и принялся бы снова ворошить дерьмо, пытаясь спровоцировать события и найти ответы. Поскольку осталось слишком много вопросов, которые нужно было выяснить.

Почему никто из начальников со мной не общается? Что насчет моего суда? Являюсь ли я до сих пор обвиняемым в измене Всевышнему? Мое небесное начальство должно было узнать о Каз, об Элигоре, про Ад, поскольку я вывернул себя наизнанку перед Патиэль-Са, когда они заточили меня. Не говоря уже о более серьезных вопросах, типа того, что имела в виду Энаита, сказав, что следовало убить меня «еще раньше», до того, как я стал ангелом. Видения, которые у меня были, когда она промывала мне мозги — видения, воспоминания, чем бы они ни были, — все еще не давали мне покоя. Они были такими реальными — реальнее настоящих, если вы меня поняли. Был ли это проблеск моего прошлого, до моей человеческой смерти? Единственный, кто способен был ответить на этот вопрос, находился вне моей досягаемости, в небесной тюрьме одиночного содержания. Не то что она бы мне сказала, в любом случае. Если Энаита и раньше меня не любила, то теперь у нее было куда больше поводов для этого.

Вопросы, еще вопросы, куда ни глянь, без малейшего намека на ответы. Теперь я понял, как должен чувствовать себя мой друг Джордж, человек-свинья, — по уши в дерьме, делая вид, что это нормальная жизнь.

Как я уже говорил, прежний Бобби начал бы бузить по всему городу, чтобы все выяснить, но на этот раз я просто не мог начать. Несмотря на прилив жизненных сил, приведший меня в «Циркуль», мне просто было слишком все равно. Я чувствовал себя, как просроченный праздничный воздушный шарик: никто не держал меня за ниточку, но вместо того, чтобы улететь, я болтался между полом и потолком, не способный ни подняться, ни опуститься. Обреченный и болтающийся без дела.

Я не думал о том, чтобы покончить со всем этим. В смысле, на самом деле, что у меня осталось? Каз нет, ее у меня снова отняли. Мои боссы держали над моей шеей лезвие гильотины, не заботясь о том, чтобы сказать мне, надо ли мне встать и заняться делами, или просто лежать и ждать, когда забьют в барабаны и упадет лезвие. Это было тяжело. Как вы уже поняли, смерть и ангелы не всегда связаны — наши судьбы не в наших руках. Были приличные шансы того, что не будет разницы, что я с собой сделаю — даже если отправлюсь к Эфорату и настою на том, чтобы публично признаться во всех нарушениях правил, совершенных мною, все равно меня перенесут в другое тело, на этот раз с рефлексами послушания, более соответствующими моему рабочему месту. Сделают из меня барана-Бобби, блеющего и не задающего вопросов. Но что, если они поместят меня в новое тело, но я так и буду помнить, что это такое — быть недовольным кущами Божиими? Не в состоянии ничего с этим поделать?