X20 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Бирд cтр.№ 38

— Это ведь было забавно, а, Уолтер?

— Не все время, нет.

— Но все-таки часто.

На нем коричневая шляпа “пирог” с ярко-желтой кокардой “Подумай о велосипеде”. Он сгорбился в кресле, злобно поглядывает на Эмми, потому что она опять здесь, и слушает мои воспоминания о Клубе самоубийц. Я спрашиваю Уолтера, все ли с ним хорошо.

— Да, — говорит он.

— Уверен?

— Не твое дело.

Как бы там ни было, было по большей части забавно находиться в комнате, где полно бесстрашных людей, и каждый знает, что написано на бескозырке матроса на пачке “Плэйерс Нэйви Кат”.

— “ГЕРОЙ”!!

Клуб самоубийц вернул мне восклицательные знаки — все равно что получить второй шанс на образование и самые счастливые дни жизни. Мой нынешний курс обучения — альтернативная история во всех областях, что охватывались рассказами Уолтера и его друзей. Начало курсу статистики деликатно положил Джонси Пол, который рассказал про японские наблюдения за детьми женщин, чьи мужья курили. Одна из подопечных родила ребенка, чей рост и вес были значительно ниже средних, при этом она отрицала, что замужем за курильщиком. Исследователь удивлялся, потому что муж этой женщины каждый вечер рьяно курил в приемной до и после своего визита. В итоге женщину спросили, почему она отпирается, что ее муж — курильщик.

— Простите, — сказала она. — Но этот человек просто мой любовник.

Физкультура: когда в 1987 году французский защитник Серж Бланко играл в Кубке мира по регби, в котором Франция вышла в финал, он выкуривал в среднем по тридцать сигарет в день, как и все великие французские игроки до него, в том числе незабываемый Жан-Пьер Риве.

Английская литература: если верить Ланди Футу, все великие английские романы написаны не без помощи табака. Он цитировал Теккерея о кубинском курении и Киплинга о различии между женщиной и сигарой. (Это входило также в курс “Женщина в современном мире”.) По мнению Фута, смерть романа совпала с антитабачным движением, а смерть автора можно связать с адекватным противодействием этому движению.

Экономика: пока Маркс писал “Капитал”, он истратил на сигары больше денег, чем получил за публикацию. Пожалуй, это объясняет его странную слепоту к тому очевидному факту, что на самом деле опиум для народа — табак.

Криминалистика: великий Шерлок Холмс утверждал, что все первоклассные сыщики должны уметь определять 140 разных сортов табака. По пеплу.

Наука и психология: Ньютон курил, равно как и Фрейд, считавший, что сосет грудь, а не сигару, и в итоге умерший от рака рта, продемонстрировав тем самым женобоязнь, для которой были все основания.

Я наслаждался каждой минутой.

— Чушь, — говорит Уолтер. — Ты идеализируешь специально ради Эмми.

— Я не идеализирую.

— Все было не так радужно. Он врет.

— Я не говорил, что все было радужно. А с каких это пор ты стал таким борцом за правду?

Уолтер шмякает свой кисет на журнальный столик. Гемоглобин трусит к Уолтеру, но тот отвешивает ему пинка. Гемоглобин уносит ноги. Затем Уолтер сталкивает пепельницу с подлокотника. Она опрокидывается, кружится, останавливается. На столике зияет кожаная пасть кисета.

Он пуст.

Люси не ответила, и я написал ей снова, мягко намекнув, что не могу ждать вечно. Но из Англии приходили только письма от матери: она перестала читать статьи об опасностях курения и переключилась на трагедии более общего характера. В частности, она живописала мне многоликие опасности, что подстерегают молодых англичан в больших иностранных городах. Статистика — ужасающее чтение.

Пунктуация смягчилась; я встревожился и в письме успокоил мать. Я напомнил ей, что великие и чудесные вещи происходят даже за границей и даже в больших городах. Как знать, писал я, может, мне даже повезет!

Осознав это, я вдвое упорнее добивался встречи с Джинни за пределами библиотеки. Я попросил разрешения взглянуть на репетицию “Так поступают все женщины”, но Джинни сказала, что мне будет скучно. К тому же, что скажет Люси?

Не оставляя надежды, я пытался искушать Джинни описаниями итальянского ресторанчика “Козини” — и не только потому, что он находился прямо за углом моего дома. Козини, владелец и шеф-повар, славился своей нерешительностью, и его ресторан постоянно менялся. Поэтому в холодную погоду я говорил Джинни, что там пылает камин. В жару Козини устанавливал кондиционеры. Однажды, когда Джинни посетовала на свою бедность, я сказал, что “Козини” бывает очень дорогим.

Она посмотрела вверх, прищурившись на ярком солнце, что затопляло библиотечный дворик.

— А там есть зал для некурящих?

— Огромный, — сказал я, — всегда.

— Всегда?

— Как минимум половина ресторана.

— Прости, — сказала она, — не сегодня. Я жду звонка.

Пока она искала, где бы раздавить бычок, я задумался, что же я делаю не так. Я помнил, что влюбиться в Люси было куда легче — потому я впоследствии и вывернул все наизнанку, свалив вину на Люси, — но тут я заметил, что Джинни ушла.

Ее сменила мадам Бойярд, она стояла аккурат между мною и Жан-Полем Сартром и загораживала солнце. Руки в боки, зажженная “Кэмел” фитилем торчит в кулаке. Она сказала:

— Какого черта ты тут рассиживаешь просто так?

— Давай посмотрим на это иначе, — сказал Джулиан. — Ты же со стариком Тео больше дружишь, чем со мной?

— Джулиан, я не знаю, я не понимаю, о чем ты. Он умирает.

— Я хочу, чтобы ты принес мне один побег табака, который он выращивал до болезни.

— Я тебе уже говорил. Он отказался.

— А я в благодарность посмотрю, какую медицинскую помощь мы сможем ему оказать. “Бьюкэнен” работал над раком много лет. У нас есть классные специалисты.

— Я его спрашивал, и он отказался.

— Это всего лишь растение.

— Джулиан, Тео очень болен.

— Тео стоит на пути прогресса. Помоги нам обоим. Ты сможешь, если захочешь.

Я вспомнил угол, под которым Гемоглобин задрал голову, когда смотрел, как Тео снимает картины в квартире над закусочной Лилли. Вспомнил Папая, легкое и коллекцию лотерейных квиточков, которую Тео заткнул в красную хозяйственную сумку рядом с укоряющим рентгеновским снимком.

— Мне предстоит операция, — говорил Тео. — Обычное дело для людей в моем возрасте. Беспокоиться не о чем. Такая ерунда, что даже даты не назначили.

Я ему поверил, потому что он уже перечислял, чем займется у меня дома. Он дирижировал сигаретой, расписывая, как превратит заднюю часть дома в лабораторию. Если света хватит, В такой сырости будет достаточная влажность, идеальная для выращивания и проведения опытов над растениями наподобие, скажем, табака. Затем он подробно описал мою комнату, включая обогреватель и пуфик, хотя никогда там не был.