X20 - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Бирд cтр.№ 17

Через три недели в Королевской больнице Аделаиды к дяде Грегори частично вернулось зрение — в основном благодаря мастерству австралийских врачей. Полковник Лейн так и не прозрел. Обоих с почетом отправили из КВС на пенсию по инвалидности с вручением копии акта о неразглашении военной тайны.

Всю оставшуюся жизнь дядя Грегори беспрестанно помаргивал, будто не верил ни единому слову. Будто изо дня в день не верил собственным глазам.

Мне не хватает Бананаса как витаминов. Мне чертовски его не хватает. Есть еще Гемоглобин, но какой толк от пса? Когда Уолтер закуривает трубку, Гемоглобин плетется к нему, пуская слюни. “Хорошая собачка, — говорит Уолтер и треплет его по голове, — хорошая собачка Павлова”.

Пристрастие Бананаса к никотину постепенно усиливалось. Я гордился этим, будто он носил мне тапочки или скакал через обруч. Я не наполнял пепельницу почти шесть дней — сейчас бы он наверняка от меня ушел.

Я полил растение. Перед уходом Уолтер некоторое время объяснял мне, насколько лучше была жизнь во времена его молодости, когда не существовало никакой статистики. Он только что вычитал в “Нэшнл джиогрэфик”, что в этом веке умерло больше людей, чем в двух мировых войнах, а это доказывает: мир — страшная и опасная штука.

В “Нэшнл джиогрэфик” такого не говорилось. Это сказал Уолтер.

— Я не курю, — сказала она, — и никогда не курила, так что можете не трудиться задавать вопросы. Не буду ходить вокруг да около. Вы настоящий врач?

Она сильно отличалась от прочих женщин, обычно приходивших в клинику Тео, — хотя бы необычным макияжем. У нее были примечательные ноги, как у черной вороны, и темные морщинки в уголках рта. Волосы стянуты в тугой пучок, выбеленный тальком, но взгляд серых глаз ярок и дерзок.

— Я настоящий врач, — сказал Тео.

— А он?

— Он мой помощник.

Она пристально оглядела нас.

— Вы когда-нибудь давали сигареты старику?

— Я никогда не давал никаких сигарет никакому старику, — сказал Тео.

— Буду краткой. Я живу со своим отцом, который постепенно дряхлеет. Вопреки моим возражениям, он продолжает курить, невзирая на вред, который наносит этим своему здоровью. Лично я, как и большинство образованных людей, считаю курение нелогичной, бессмысленной и глупой привычкой. Но до меня дошли слухи, что вы со своим помощником бесплатно раздаете сигареты местным жителям, в особенности живущим в этом районе. Не знаю, зачем вы это делаете, и не испытываю к вам никакой симпатии. Буду откровенна. Мой отец — единственный, кто у меня остался, и я против того, чтобы он убивал себя.

— Простите, — сказал Тео. — Я никого не хотел обидеть.

— Пока что я не обижена. Но если я узнаю, что вы даете сигареты моему отцу, то сама положу этому конец.

Она насмешливо посмотрела на Тео, на меня, а затем на разные плакаты, которые Тео приколол к стенам.

— Отнеситесь серьезно к этому предостережению, — сказала она. — У меня много друзей. Я понятно выражаюсь?

— Да, — сказал Тео, — простите.

— Не стоит.

Мы занялись любовью на черном вельветовом пуфике с треугольной этикеткой “НЕ ВОСПЛАМЕНЯЕТСЯ”. Я помню ее косточки. Тени от свечей. В какой-то момент — в настоящей жизни — все закончилось. Без шуток. В последнее мгновение она не превратилась в хихикающую ведьму, что смеется над моим намерением соблазнить ее. Она меня не провела. Под одеждой на ней не было маски.

Она улыбнулась, как будто мы сделали именно то, что она хотела. Пуфик зашуршал, когда она опять на него повалилась. Ее лицо и шея разрумянились. Она сдула прядь волос со щеки. Оперлась на локти, и мне пришлось приподняться на руках. Потянулась за волшебной сигаретой, посмотрела мне в лицо.

— Давай выкурим ее вместе, — сказала она. — Давай выкурим ее вдвоем. Я покажу тебе, как это делается.

Я помню, как нежно она это сказала. Чудесно такое услышать. Она закурила и глубоко затянулась, тут же влюбившись. И я помню, что сделал потом. Медленно отстранился. Посмотрел на сигарету. Вытер лоб. Предложил выпить кофе.

— Просто вставляешь между губами и вдыхаешь. Тебе понравится.

Я сказал, что еще у меня есть чай.

— Сперва не слишком глубоко.

“Инглиш брекфаст”.

— Ну же, Грегори, не будь кретином. Возьми сигарету.

“Лапсанг сучонг”. “Эрл Грей”. Я отвернулся от нее и принялся возиться с чашками и пакетиками с разными чаями. Один пакетик лопнул, обдав мне руку чайной пылью. “Дарджилинг”. Я знал, что она не хочет чаю.

— Ты полный кретин.

Даже погоде я ненавистен. Ветер бушует, а дождь лупит в окна. Случается и град. Не исключен ураган. Тайфун, приливная волна, наводнение, потоп, светопреставление или еще что похуже. Наверняка хуже.

Ума не приложу, куда подевался Уолтер. Утро уже в разгаре, прошла почти неделя, как я бросил курить, а я сижу в пустом доме совершенно один. Одиночество скрашивает лишь пес. Гемоглобин продолжает выписывать восьмерки: одна петля охватывает кресло Уолтера, другая — ковер. Ему не хватает утренней трубки, и я подумываю вышвырнуть его под дождь, потому что мне тоже не хватает табака, а от этого пса мне никакого проку.

Успокойся. Пиши какие-нибудь слова. Заменяй.

Уолтер, как и мой старый черный пуфик, похож на “Кармен № 6”. Тео похож на сигареты, и Люси, и Бананас, и все пепельницы, которые Бананас припрятал бы. Их всех нет, они ушли. Меня бросили опустошенного, покинутого, невинного, и мне чертовски жаль себя нынешнего, а мое колено выбивает под столешницей дробь, наивно пытаясь продержаться без ежечасного удовольствия.

Сведи желание к его основе: Я не хочу курить. Не хочу курить. Хочу курить. Курить.

Он никогда не боялся непогоды. Наматывая круги, Гемоглобин заскулил, и я подумываю, не выкурить ли мне сигарету из жалости к животине. Мне хочется, чтобы здесь был Уолтер. Всего одну. Обещаю, если бы Уолтер был здесь, я бы выслушал даже его историю о расстреле.

Всем по нраву доброта к животным.

Впервые, хоть и пассивно, Тео затянулся в тот день, когда появился на свет, и считал, что из-за этого ему и нравится утренний запах табака на одежде. Запах напоминал Тео о матери. Сам Тео ни разу не курил до двадцати шести.

По материнской линии его предками в основном были несгибаемые шотландцы-кальвинисты, которые нисколько не сомневались, что им уготовано местечко в раю. То было семейство проповедников, миссионеров и мучеников, коим сомненья чужды, и мать Тео — не исключение. Она выкуривала по сорок “Блэк Кэт” в день и при этом порой изрядно закладывала за воротник. Часто она переходила дорогу, не посмотрев ни налево, ни направо.