Промысел Господень. Летописи крови - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Таранцев cтр.№ 7

— Просыпайся, сестренка, — Ганс толкнул Гретель в плечо, — я нашел место, где мы не только выспимся, но и поедим.

— Где? Что? — спросонья засуетилась Гретель. — Что ты говоришь?

Ганс улыбнулся. В свете фонаря эта улыбка была похожа на оскал.

В доме Ундина успела приготовить ребятам воду для умывания и небольшой ужин.

— Продукты с гидропоники, не орбитальные, но лучше, пожалуй, не найдешь, — извиняясь, сказал она.

— Спасибо, — хором ответили Ганс и Гретель, давно не видевшие нормальной пищи.

Во время трапезы они едва сдерживались, чтобы не провалиться в сон. Ундина лишь тихонько посмеивалась.

— Я постелила вам наверху.

— Большое спасибо.

Как только Ганс и его сестра закрылись одеялом, их головы тут же накрыла пелена забвения.

Ундина какое-то время стояла на пороге спальни. Она провела языком по потрескавшимся губам, не забыв облизать большие клыки, выступившие на свет.

Ганс проснулся, как будто бы его кто-то вытолкал из сна. Он открыл глаза и растерянно озирался несколько секунд. Когда человек спит, его дух покидает тело и странствует в иных пространствах. Порой он забредает очень далеко, поэтому так тяжелы некоторые пробуждения. Человек словно зависает между явью и небытием, где нелимитировано правят сновидения. Так вот, если человека заставить резко проснуться, то с кровати встанет лишь его оболочка, лишенная духа, заплутавшего в чужих эфирах. Гансу повезло. Хоть его пробуждение было больше похоже на вспышку, на жадный глоток, сознание не успело далеко отлететь от тела и вернулось без последствий.

Вокруг царила ватная тишина. И было холодно. Дул резкий ветер, пронзавший тело миллионами ледяных лезвий. Ганс огляделся. Сквозь эбеновую ночную мглу явственно проступали молчаливые могильные статуи — постаменты с крестами и фигурами ангелов. Не было ни дома, приютившего Ганса и его сестру, не было мрачных городских улиц. Только где-то рядом знакомо ныл низкий голос. Ганс поднялся, чуть было не упал — ноги подкосились от внезапно нахлынувшего ужаса. Через три или четыре могилы он увидел Гретель, распятую на большой черной плите. Рядом суетилась Ундина. Но облик внезапной ночной хозяйки изменился кардинально. Ее длинные пепельные волосы были разбросаны по плечам, ветер трепал их с невиданной злостью. Глаза Ундины полыхали пурпурным пламенем. И четырьмя жемчужинами блестели во рту длинные клыки вампира.

Ганс вдруг согнулся пополам от пришедшего от Ундины мучения. Ее мучил голод, не утихающий ни днем, ни ночью. Голод был вечен, силен, жесток. И Ганс почувствовал страдания Ундины, ему вдруг стало нестерпимо жаль вампира. Но жалость эта смешалась со страшной болью во всем теле. Сильнейшей судорогой свело желудок и сердце, швырнуло обратно на камни. Ганс закричал, и его крик смешался с диким воплем вампира.

Ганс поднялся на колени. Его трясло, тошнота подкатила к горлу, на языке появился горький плевок. Мальчик со стоном исторг из себя поток желчи. Перед глазами плыли цветные круги.

— Как же тебе больно! — закричал Ганс. — Тебе же больно!

Он плакал, но не чувствовал этого. Голод был сильнее всех иных чувств.

— Отдай мне его. — Ганс был на границе, после которой начинается беспамятство.

Он протянул руки к Ундине, в глазах застыла немая мольба.

— Отдай мне его! — повторил Ганс.

Вампир застыл. Его тело резко изогнулось, раскинув руки, тварь рванулась к Гретель, все еще находившейся без сознания. Но вот Ундину нагнал крик Ганса, и словно стена выросла на ее пути.

Ганс полз к Ундине, простирая к ней свои руки.

— Поделись со мной хотя бы частью, — кричал он, споря в громкости с завывающим ветром, что пытался перерасти в настоящий ураган.

И вампир сдался. Он упал на колени, откинув голову далеко назад с такой силой, что чуть было не хрустнули позвонки. Крик Ундины был полон первородного ужаса. И с той же силой он нес знание о внезапном облегчении. Ундина упала на четвереньки, и из ее рта вырвался клуб густого дыма. Дым полностью охватил тело твари, сжав его до размеров точки, а потом отпустив. Дым рванулся вверх, к небу, и упал, окатив своими потоками Ганса.

Из темноты пришла резкая вспышка света и рокочущий грохот выстрела. Огненная молния разрезала мрак на две части. Пуля с серебряным наконечником прошила дым, которым стал вампир. Новый, многократно усиленный крик боли припечатал Ганса к земле. Он тоже закричал, принимая в себя тяжелое страдание Ундины.

— Нет, — эхом повторил он вопль вампира, — нет!!!

Ночь выплюнула Влада из своего чрева. Он стоял, широко расставив ноги, и целился в тело Ундины, постепенно возвращающейся к человеческому облику.

— Что, тварь, не ожидала?

Ганс, чье сознание было похоже на мозаику, разбросанную по углам шаловливым ребенком, закричал, теряя последние силы.

— Не стреляй, ей же больно!

Влад не услышал его. Секундой раньше он нажал на курок. Еще одна порция свинца и серебра прошила ткань воздуха навылет и вошла в упругую плоть Ундины.

Вампир подскочил вверх. Зависнув на некоторой высоте, он уставился на Влада. Стрелок одно мгновение боролся с охватившим его параличом, потом тело уступило, и Влад повалился на колени. Рука, не выпустившая оружие, пыталась подняться и выстрелить. Ундина молнией метнулась к Владу. Она упала ему на грудь, придавив к земле. Острые клыки метили в шею.

Чувствуя, что проигрывает, Влад все же продолжал борьбу.

— Не достанешь, сука! — кричал он.

Свободной рукой он схватил Ундину за горло, стараясь отбросить ее от себя.

— Ганс, помоги!

Шатаясь и теряя равновесие, Ганс встал и на негнущихся ногах пошел к Владу и Ундине. Боль, истекающая из сознания обоих, захлестывала его.

— Ты — эмпат, — орал стрелок, — борись с ее эмоциями.

Слабея, собирая последние силы, Влад швырнул пистолет в Ганса.

— Стреляй! Быстрее…

Теряя сознание от пронзающей его боли, ужаса и чувства голода, Ганс поднял оружие. Дрожащей рукой навел ствол на спину Ундины и трижды спустил курок.

Вампир взвыл и упал на Влада. Ганс секунду смотрел на тела мутным взглядом, после чего забвение накрыло его с головой. Он лишь молча схватил ртом воздух и упал в обморок.

Стояла тихая ночь. На небе сквозь ровный свет серебряных звезд мерцали красными огнями проплывающие кометы, матово блестели рождающиеся месяцы двух марсианских лун. Серые тучи, как огромные галеоны с рваными парусами, ползли и ползли, ведомые молчаливой древней силой. Они, подчиняясь законам ветра и судьбы, брели вперед в совершенном безмолвии, словно пугаясь невзначай оброненных слов. Тучи плели чудесные кружева, эта работа полностью поглотила их.

Внизу, на остывающей земле, тихо спали надгробные плиты, постаменты, вознесенные во славу погребенных. Трава тихо колыхалась живым ковром, в ее зарослях пели стрекозы. Гретель прижалась к брату, стараясь согреться его теплом. Ганс высоко поднял руку с галогенным фонарем, борясь с ночной мглой.