Ключ - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Болдырева cтр.№ 48

Вырванный внезапно из глубокого сна, старик резко поднялся и широко распахнул глаза. Опустив ноги на каменный пол, он огляделся. Это была зала, в которой накануне вечером они нашли потрёпанную тахту и кресла и остались на ночь. Мальчик мирно спал. Движением, доведённым до автоматизма, старик положил поверх одеяла упавшую руку мальчика, поправил мешок под головой, дотронулся до покрытого испариной лба. Мальчик был тут. От его лёгкого дыхания дрожали ворсинки на одеяле. Вот он по-детски прерывисто вздохнул и чуть повернул голову. Старик закрыл глаза — мальчика не было… Открыл — мальчик был тут…

Утром, наблюдая за хлопотами внука и вдыхая аромат гречневой каши, старик спросил:

— Где ты был, милый?

— Как где? Спал.

Мальчик замер с солью в руках, недоверчиво улыбаясь. Старик на минуту склонил голову, будто прислушиваясь.

— А что тебе снилось?

Помешивая ложкой в котелке, мальчик задумался. Каша начала закипать, но мальчик уже ничего не видел и не слышал. Медленно, слегка растягивая слова, он начал…

Образы приходили расплывчато, хаотично. Некоторые детали терялись в дымке, другие представлялись ясно и чётко, во всех мелочах. Озеро. Нежно-голубой свет, пронзающий хрусталь. Конское ржание, вьющаяся кольцами грива. Длинные крылья, пух, загорающийся под пальцами. Огромная кошачья голова, ласково трущаяся о ноги, шелест перьев. И вдруг — ярко, резко, контрастным пятном на сетчатке — образ: голубые глаза, тёмные, слегка вьющиеся волосы, открытая улыбка. Дымка. Неясные призраки людей, домовых, гномов — бесконечная череда, теряющаяся во мраке. Сам мальчик и его дед. На ладони старца, сверкая, перекатываются перстни. Ощущение сухого ветра и песка, сыплющего в глаза. Жарко. Режущее глаз сияние хрустального яйца, и, тёмными пятнами, следы ладоней на его округлых боках.

И, будто откровение, весть, предназначенная одной лишь Топи, — высокий человек, поток золотого песка, стекающий на плечи, резкий смех и безумный огонёк в глазах цвета стали.

— …И откроет то богатство, которое воры не могут похитить, на которое тираны не смеют посягать и которое по смерти за людьми останется.

Выпущенный из рук пергамент свернулся трубочкой, не успев даже коснуться стола.

— Чтобы узнать то, о чём я вам только что рассказал, потребовались годы работы и жизни многих. Кое-что остаётся неясным и по сей день. Можно только догадываться, чем является это самое богатство. Роль странников тоже понятна не вполне. По их собственным словам, они готовят Путь. Уже более семисот лет они ждут того, кто пройдёт по Пути, дабы открыть то, что всегда было и будет, не может быть украдено и даже по смерти останется.

Казначей низко склонился к горбуну, тяжёлая золотая цепь кольцами свилась на столешнице, голос господина Всеволода понизился до хриплого шипения.

— Путь начат. Найдите того, кто придёт с другой стороны, чтобы стать Воином. Найдите того, в чьих руках Ключ, и тогда он проведёт нас по своему Пути.

Покинув покои господина королевского казначея, горбун не смог сдержать истерического смешка. Гвардеец при входе покосился удивлённо. Открыв глаза, горбун обнаружил себя стоящим одной ногой в бездне и сейчас, ступая по тоненькому стыку двух мраморных плит, он боролся с желанием широко раскинуть руки, чтобы сохранить равновесие.

Продев флейту в петлю на поясе, девушка бережно взяла кобру, и, повесив её себе на шею, позволила той свернуться ожерельем. Старуха, перемежая речь шутками-прибаутками, ходила по кругу с жестяной миской. Истёртые, потерявшие форму монеты звонко падали на дно жестянки. Огромный чёрный кот, расположившийся на старухином плече, равнодушно позволял себя гладить. В просторной зале собралась большая часть дворцовых гвардейцев. Насколько я успел понять, это были едва ли не единственные свободные полчаса во всём расписании казармы, позволявшие встретиться и поговорить почти с каждым солдатом дворцовой охраны. Нинель и её бабка — древняя слепая старуха — были здесь, кажется, своими людьми. Девушка ничуть не удивилась, увидев меня в казарме, видно, Анатоль, как и обещал, успел уже зайти в трактир и предупредить Рола о моём новом статусе. Я порадовался возможности лишний раз связаться с домовым и кивнул девушке.

Ремни амуниции распутывались с трудом. Пальцы не гнулись, а внимание предательски рассеивалось. Мне хотелось снять меч и, наконец, расслабиться. Каменная стена казалась неправдоподобно уютной, о неё так и тянуло опереться.

Мне даже не дали освоиться в новой обстановке. Едва успев получить амуницию, я был вызван на аудиенцию к самому главнокомандующему и сразу же был определён в ряды королевской стражи. Распоряжением десятника вторую половину дня я стоял в карауле. Никогда ещё мой рабочий день не был столь однообразен и скучен. После краткого инструктажа я четыре часа проторчал у высокой сводчатой двери, даже не догадываясь, что же я, собственно, охраняю. Дворец был поразительно пуст. За всё время я видел пару-тройку страшно расторопных придворных и всего один посетитель переступил порог охраняемых мной покоев.

В своё время успешное окончание аспирантуры освободило меня от несения службы, к сожалению, здесь я не мог даже заикнуться об этом. По слухам, мне невероятно повезло, не один год примерной службы требовался, чтобы пробиться в штат королевской охраны, и никогда ещё до этого вольнонаёмный дружинник не становился гвардейцем — элитой Далионской армии. Судя по всему, капитан Вадимир — крестьянский сын — совершил небывалый шаг по карьерной лестнице, всего лишь сменив казармы дружинников на казармы гвардейцев.

Кожаный ремень, наконец, скользнул в кольце, и я чуть не уронил оружие на пол. Никто не заметил моего промаха. Положив меч рядом на стол, как здесь делали многие, я устало опустился на широкую лавку. Мой напарник, с которым я делил все четыре часа на карауле — молодой крепкий парень, младший отпрыск провинциального барона, сызмальства готовившийся к службе в столице, — прошёл между столами ко мне. В руках он держал деревянное блюдо с парой мисок и кусками разваливающегося, дышащего паром хлеба. Я с тоской подумал о том, что мне тоже надо бы сходить за своей долей. Молча — на правах знакомого — присев за стол, Алан принялся за еду.

— А ты чего? Смотри, ещё полчаса, и вечерняя поверка. Сейчас не поешь, до утра голодным останешься.

— Веришь — сил нет.

Живо мелькавшая ложка замерла в воздухе.

— Да ладно… Ты ж, считай, не делал ничего. Это ведь тебя в оборот ещё не взяли, некогда всем. Да и десятник осторожничает, уж больно тобой главнокомандующий интересуется… Сокол. — Ухмыльнувшись, он снова уткнулся в миску, считая тему исчерпанной.

Я нехотя поднялся и побрёл на раздачу получать свою пайку. У длинной стойки меня перехватил Вадимир.

— Ты где сел? Разговор есть.

Алан уже успел очистить блюдо и теперь стоял у открытого очага, внимательно слушая общую беседу. Вадимир сел напротив, неодобрительно скользнул взглядом по мечу: уходя за едой, я так и оставил его на столе.