Плоть - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Галеф cтр.№ 83

— Что значит «вы оба»?

— Я видела, как ты садился в машину Макса. И я видела, как вы вернулись. — Она усмехнулась. — Вот уж действительно сладкая парочка.

Я пожал плечами.

— Но он же был совершенно пьян.

— Угу.

Мы все еще лежали в кровати, где на ум приходят самые веские аргументы, но она вдруг встала и принялась нервно расхаживать по спальне.

— Знаешь, я хотела сегодня ночью уйти от тебя.

— Почему?

— Я устала соперничать с Максом…

— Что ты имеешь против Макса?

— Это ты что-то к нему имеешь. Я просто…

— Но Макс не…

— Дай мне закончить.

Стоя, она казалась выше меня, и, несмотря на то что на ней была свободная новоорлеанская футболка и пляжные трусики, выглядела она весьма уверенной и неприступной. Она подошла к краю кровати.

— Я не знаю, что происходит между тобой и Максом, мне нет до этого никакого дела, понятно? Но либо ты будешь обращать на меня больше внимания, либо со всем этим надо кончать. — Она смотрела на меня сверху вниз, ее бедра находились всего в нескольких дюймах от моего лица. У меня было такое ощущение, что она хочет меня либо поцеловать, либо задушить. Я почувствовал себя маленьким и беззащитным.

Может быть, это и есть любовь, подумал я.

— Прости, мне действительно жаль, что так получилось. Все последнее время меня что-то расстраивает. — Я продолжал извиняться и протестовать, оправдывая охвативший меня дурман.

Сьюзен присела на край кровати. Наконец, я вернулся к событиям ночи пятницы.

— Ты не получила бы от этого никакого удовольствия. Думаю, что и нам от всего этого было мало радости. Может быть, так, немного развлеклись.

— И как же именно?

Я вкратце рассказал ей, что происходило в тот вечер, но рассказал с пропусками. Часть вместо целого.

— Я знаю о Рите Пойнтц, — сказала она, когда я дошел до этой части своего рассказа. — Это вообще все знают.

Она взяла меня за подбородок, словно собираясь поднять мне голову и при свете рассмотреть мое лицо.

— Дон, иногда мне кажется, что ты неважно себя чувствуешь. Эта близость с Максом тебе вредит, а не помогает.

— Он — мой друг. — Как всегда, мне было странно слышать в собственном голосе такую напористость.

— Я знаю, — нежно ответила Сьюзен и погладила меня по щеке. — Но как же я? Я же твоя жена, ты помнишь? — Она крепко поцеловала меня в губы.

Я обнял ее, говоря, что с этого дня буду уделять ей больше внимания.

Эта ссора в спальне потрясла меня больше, чем я поначалу думал. Наверное, я действительно проводил непропорционально много времени, наблюдая поведение Макса. Или, наоборот, проводил непропорционально мало времени со Сьюзен. Теперь, когда она работала полный день, мы стали видеться меньше, и это было вовсе не плохо. Проблема тесного, каждодневного и непрерывного общения с другим человеком заключается в том, что при этом требуется тратить массу времени на банальности, по сто раз в день говоря об утреннем кофе, заметке в сегодняшней газете и о необходимых покупках. Макс был резок, но не скучен, а его душевные свойства поднимали навязчивость и одержимость на иной, более высокий уровень.

Итак, я наблюдал и слушал Макса, околдовавшего меня, но старался при этом и не пренебрегать Сьюзен, которая, как ни крути, была мне женой. Иногда я сначала видел одну только Максину, шествующую в чудовищной величины шортах и напоминающей армейскую палатку в футболке, и только потом из-за ее спины скромно появлялся Макс. После того как он убедил Максину в том, что обожает ее тело, она позволяла любовнику делать с ним все, что тому заблагорассудится, иногда на публике. Он похлопывал ее по животу, как по своему собственному; он провожал ее из Бондурант-Холла в библиотеку, держа за ягодицы. Однажды, когда они входили в Бишоп-Холл, он ухитрился так вжаться ей в бок, что они втиснулись в проход одновременно — грудь с грудью.

— Мы сделали это, чтобы создать более совершенное наше единство, — саркастически заметил Макс по этому поводу.

Я присутствовал при этой сцене, и у меня случайно оказался с собой фотоаппарат, и я запечатлел их, прижатыми друг к другу, слившимися в одного зверя с двумя спинами. Когда пленку проявили, я дал им два снимка. У меня до сих пор где-то лежат негативы.

Некоторое время их отношения были проникнуты влюбленностью, но для Максины это был не просто секс. Макс должен был непрерывно хвалить ее художественную натуру, ее артистизм, выражать обожание ее женственностью и вообще холить и лелеять ее эго — по крайней мере, это можно было бы так назвать, будь Максина мужчиной. Что касается женщины, то мне кажется, отношение к ней должно ублажать ее чувство собственной ценности, каковое может съеживаться и расти, как Алиса в Стране чудес. Максина была свято убеждена в том, что она — поэтический самородок, и ее следовало постоянно уверять в этом. Она считала себя блестящей поварихой, но Макс говорил мне, что сам готовит все блюда. Она позволяла себе шутки по поводу плоскогрудых женщин, но я помню, как она однажды, охваченная неподдельным возмущением, выбежала из канцелярии, когда кто-то из наших женщин высказался насчет того, чтобы установить в холле шлагбаум с весами.

Толстые люди, как правило, имеют гениальный или шутовской вид. Вспомните, что говорил Юлий Цезарь по поводу людей, которых он хотел бы иметь в своем окружении. А теперь вспомните, что сталось с Юлием Цезарем. Максина не была интриганкой, но характер у нее был. Однажды, с подачи Макса, она дала мне три своих стихотворения.

— Макс сказал, что вы — талантливый читатель, — решительно сказала она мне.

Никаких извинений за вторжение в чужой дом. Предположение о том, что я талантливый читатель, означало, что я с радостью буду читать хорошие стихи, и вот я их получил. Пришлось читать их исключительно из хорошего отношения к Максу. По большей части стихи Максины представляли собой набор сентиментальных тошнотворных клише, изложенных в форме, которую один из моих бывших профессоров называл пастельной пасторалью. Чудеса природы, внезапная разлука — эклектика, спутанность, иногда претензия на высокий стиль. Единственными интересными строчками мне показались те, которыми Максина описывала свое тело, сравнивая его с пейзажем. Это были и в самом деле до странности трогательные стихи.

Так как я не желал никакой конфронтации, то на обратной стороне написал весьма выдержанный отзыв, на манер тех, какие я писал, оценивая рефераты моих студентов:

«Максина.

Я думаю, что некоторые ваши строчки действительно очень хороши, особенно касающиеся телесных образов; но я бы пожелал вам не останавливаться и двигаться дальше. Мне думается, что вы часто злоупотребляете избитыми штампами, не затрудняя себя выбором подходящего слова. Например, для весны: цветы, солнечный свет и возрождение — все это прекрасно, но этими словами уже пользовались бесчисленные поэты до вас. Вам было бы неплохо почитать Вордсворта.