Спасти дракона - читать онлайн книгу. Автор: Илона Волынская, Кирилл Кащеев cтр.№ 58

– Я тут поспрашивал, – глухо откликнулся Богдан. – Все соседи знали, как ее зовут. Мои родители знали, как Иркину бабку зовут. Для всех она была баба Лиза, и только Ирка и мы… – он не закончил фразу, лишь рукой махнул.

– А откуда мы про Елизавету Григорьевну узнали? – спросила Танька. И сама ответила: – От бабки. Рассказала нам байку и показала подвал. Свой собственный ведьмовской подвал! Который мы раньше в упор не замечали! Мы такие… такие наивные дураки! – с силой бросила она. – Особенно я!

– Значит, Иркина бабка и есть предыдущая хортицкая ведьма? – задумчиво сказал Вовкулака – ответа он явно не ждал, да его и не последовало. Он торопливо запихал в рот сразу три пельменя и сквозь раздутые, как у хомяка, щеки скомандывал: – Пошли!

– Куда? – изумилась Танька.

– Молодые вы еще, – покровительственный тон несколько портили непрожеванные пельмени. – Не понимаете, что одна неудача еще не конец света! Не получается что-то одно, пусть даже очень важное, – сделай пока другое, что получается. А там, глядишь, или обстоятельства новые откроются, или еще что – и до важного доберешься. Главное – не сидеть, волка ноги кормят!

Танька и Богдан дружно уставились на тарелку с пельменями.

– Не вышло с серокожим – надо хотя бы бабку разъяснить, – продолжал Вовкулака. – Пошли ее сундук обыщем.

– Какой… сундук? – еще больше удивилась Танька.

Вовкулака недоуменно воззрился на нее в ответ.

– Бабкин. Который в ее комнате. Которого раньше никто не замечал, – раздельно, как умственно отсталой, объяснил он. – Ты что, забыла?

Танька с Богданом тревожно переглянулись. Не то чтоб совсем забыли, но… воспоминание было… размытым. Вовкулака говорил, и они будто видели этот сундук – тяжелый, широкий, резной. Вовкулака замолчал – и образ как мокрой тряпкой стерли. Осталось только слово. Сундук. Какой еще сундук?

– Пошли! – сгребая волю в кулак, кивнула Танька. В глубине души ей казалось, что войдут они в бабкину спальню – а сундука и нет. И сама не знала, боялась этого или хотела. Сундук был – во всей своей тяжеловесной непреложности. Танька снова залюбовалась резьбой.

– Вот бы тут перчатки нашлись старинные, – мечтательно прошептала она. – Или шляпка.

Взявшиеся за крышку Богдан и Ментовский Вовкулака переглянулись с таким видом, что Танька невольно смутилась.

– Я тебе говорю… – тоном бесконечной покорности судьбе сказал Вовкулака. – Половина причины, что она на тот бал поперлась – чтоб платье надеть.

– Серокожему демонстрировать? Или толстым теткам? – удивился Богдан.

– А им без разницы. Бабы – они все такие! – тоном окончательного приговора объявил Вовкулака и отвалил тяжелую крышку.

Сундук пах прошлым. Это был странный, едва уловимый, будоражащий запах, какой бывает в музеях и старых библиотеках: бумаги, сушеных трав и еще чего-то, таинственной составляющей, от которой чаще бьется сердце.

– Здесь должны быть фотографии – у моего дедушки похожий альбом есть!

Альбом был толст и осанист, как купчина первой гильдии, затянут в солидную кожу и украшен золотым тиснением по уголкам. Танька благоговейно открыла и завороженно уставилась на первую страницу.

– Это еще не фотография, это называлось дагерротип, – почему-то шепотом сказал Вовкулака.

На даже не черно-белой, а скорее коричневатой толстой бумаге застыло изображение девушки, совсем юной, лишь года на два старше Ирки, с такими же высокими, как у Ирки, скулами и темными волосами. Пронзительная зелень глаз была подрисована вручную. Неправдоподобно тонкий, двумя пальцами переломить можно, стан девушки облекало белоснежное бальное платье дебютантки.

– Это она такая была? – выдохнула Танька. – Бабка?

На следующей фотографии – уже именно фотографии, хотя и очень старинной – две молодые дамы в легких платьях сидели на широкой веранде над Днепром. У заставленного старинной посудой стола в парадной позе застыла горничная с фарфоровым чайничком в руках, а на ступеньках веранды возлежала изящная козочка с бантиками на рогах.

– Это наша… в смысле, бабкина, коза? – изумился Богдан.

– Наверняка у нее коза – как у Ирки кот, – кивнула Танька. – Знаешь, кто у Стеллы? – Танька захихикала. – Байбак! Реликтовый вымирающий вид степного сурка. Здоровенный жирный байбак-долгожитель!

– У тебя даже байбака нету, – прокомментировал Богдан.

– Значит, не заслужила еще, – отрезала Танька, и он понял, что задел больное место. – Ольга Вадимовна! – Танька уверенно ткнула в фотографию второй дамы. – Только здесь она молодая совсем. Ну помнишь, ведьма, которая перед смертью мне свой Дар отдала? Когда ты здухачом стал.

Богдан неуверенно кивнул. Ту ночь он помнил хуже всего: безумный сон, в котором он летал и сражался, и пробуждение в игровом лагере толкиенистов – с реальными ранами.

– Она говорила про миссию, для которой готовят Ирку – и нас, чтоб мы ей помогали, – задумчиво продолжила Танька. – И советовала от этой миссии отказаться. А готовила Ирку… как раз Елизавета Григорьевна! То есть на самом деле – бабка!

– Такая может. – Вовкулака перевернул страницу – здесь бабке было лет двадцать пять, на ней была кожанка, маузер в деревянной кобуре, и только разметавшиеся по плечам ведьмовские кудри нарушали образ строгой комиссарши. За край фотографии была заткнута потрепанная книжица партбилета.

– Член РКП(б) с 1918 года, – охнул Ментовский Вовкулака.

– Ведьма со столетним партийным стажем, – кивнул Богдан.

Замелькали еще фотографии – бабка в летной форме времен войны, бабка в платье 50-х годов, с юбкой колоколом.

– Иркин дед! – Богдан похлопал по фотографии, где рядом с бабкой стоял очкатый, бородатый и улыбчивый мужчина с типичной внешностью вдохновенного ученого. – А вот уже Иркина мама! – На черно-белой фотографии губы девочки в бантах кривила недовольная гримаска.

– А это… он? Симаргл? Иркин папа?

На фоне фонтана в центе города держались за руки двое. Здоровенный, даже крупнее молодых вовкулак, парень с легким «восточным» налетом во внешности: черные волосы, смуглая кожа, хищная горбинка носа. Обеими ладошками обнимая могучий бицепс его руки, ему в глаза преданно заглядывая молоденькая Иркина мама. В объектив парочка не смотрела – похоже, оба не знали, что их фотографируют.

– А бабка, сдается, была в курсе, что ее дочка с парнем встречается. Сделал же кто-то эту фотку и ей передал, – прикинул Вовкулака. – Только вот знала ли она, кто этот парень на самом деле?

Следующая фотка была сделана на ступеньках роддома. Бабка, такая, какую они хорошо знали, в обтерханной юбке и растянутой кофте, держала на руках завернутый в белое кулек, из которого выглядывала сморщенное личико младенца. Иркина мама чуть в стороне, будто и не с ними, и смотрела куда угодно, только не на Ирку.