Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Ира Зима cтр.№ 53

Накануне случилось одно приятное событие: Викуша перевела Маринку Гудкову в наш отряд, раз уж она играет в команде постоянно и все время проводит с нами, понятно, что переехала она ко мне в комнату и выбирать может любое место: ни Наташки, ни Аленки нет. Поверила бы я в начале сезона, что все сложится так? И Маринка, конечно, под впечатлением: Наташка теперь практически невеста Митяя, они сегодня к его родителям знакомиться поехали, но ревности у Маринки никакой, хотя у них с братом очень сложная ситуация сложилась. Родители Марины и Митяя развелись очень давно, разъехались по разным городам и их разделили, да так, что дети практически не виделись никогда, но они же близнецы, их разделять нельзя! Не представляю, как взрослые разумные люди становятся способны на такую жестокость? Не представляю, как я буду жить весь этот год, когда Ванька уедет в Москву учиться?! Даже думать об этом не могу, а тут родные, кровные близнецы, и их разлучили, это же настоящее кощунство! Маринка к нам в лагерь впервые приехала, раньше никто и не знал, что у Митяя есть сестра-близнец, он-то давно в «Тайгу» приезжает, это Наташка-звезда никогда младших не замечала, а я хорошо его помню, просто Митяй вырос так, что не заметить его стало невозможным, еще и хоккеистом заделался. В общем, в этом году близнецы взбунтовались и решили: «Все, никаких родительских правил», и приехали в лагерь вместе, но получается, что Митяй повез Наташку не к родителям Маринки, а к другим, в какую-то неизвестную ей семью.

— Тебе не обидно, вы решили жить с Митяем, а он снова уезжает? — мне правда интересно, они так долго были в разлуке.

— Нет, конечно, теперь никто не помешает нам видеться, и я им горжусь, на следующий год сама в столицу поеду, у меня, скорее всего, «золотая» медаль выйдет, так поступлю, куда захочу, и вообще домой не вернусь. Вот в вашем городе доучусь, буду у бабушки жить — мне с ней общаться тоже было нельзя, потом к Митяю приеду, а Наташка мне нравится, мне с ней легко, — Маринка опустила голову, всю себя в замок собрала, темное каре ниспадает на лицо, пряча ее досаду на родителей, хотя и так ни зги не видно; черное пространство обдает ветром с мухами, но не показывает видимого днем, тайга и ее жизнь звучит нутром, и лес чувствуется как Присутствие.

— Не представляю, как взрослые могут так поступать? Вы, конечно, очень смелые, что решились переломить ситуацию, чего там у этих взрослых в голове и не поймешь: с виду одно, а делают жуткие вещи, в здравом уме и предположить такое невозможно…

Не знать «близнеца» — это как быть обрубком во всех смыслах, очень несчастным недочеловеком, сама-то я думаю про Ваньку, поэтому очень ее понимаю. Последнее время именно Маринка начала заполнять пустоту, которая как вакуум заволокла меня уже с головой, и благодарна я ей не столько за внимание, сколько за то, что она такая легкая и при этом решительная во всем, что считает важным; сбить с толку ее никому не удастся, никаким дурным течениям или трудностям.

— Мой дед тоже из «близнецов», и погибли они вместе с сестрой в 1954 м, — вдруг я начала рассказывать ей. — Вернее, они «пропали без вести» где-то тут, в тайге, и до сих пор никто ничего не знает, что с их группой произошло. Они тогда организовали «экспедицию» к «староверам», собирались изучать их культуру, хотели открыть ее миру, а получилось наоборот, их самих не стало… — рассказываю Маринке все запросто, и в мыслях нет, что она меня неправильно поймет или засмеет, и уж тем более она никому мои тайны не расскажет.

Интересно, как бы все изменилось, если бы Лиза и Егор не погибли, а сделали то, что должны были, если бы все у них получилось? Было бы все сегодня иначе? Способно ли такое открытие, что мы все произошли от «одного народа», от «одной матери» повлиять на людей? Перестанут ли они убивать друг друга, делить неделимое, воевать ради наживы, процветать на трупах? Способен ли мир измениться или все, поздно уже? Возможно, у моего деда и его сестры был шанс тридцать пять лет назад, но у меня уже ничего не выйдет? Они были такие невероятные, наивные, не таежные люди, воспитанные той самой идеалистической советской фантастикой о «мире без границ», без оружия и политики, о людях со служением в сердце с махровым бескорыстием, где о статусе и заработке никто не помышляет, потому что таких понятий в обществе больше нет. Лиза и Егор верили в это, в такую картину мира, и что с ними стало? Они просто не выжили… Если сегодня уйду и я, так и не успев ничего исправить, то останется хоть что-то кроме надежды? Может, пришло время остановиться «совсем»? Тогда мне пора подойти к Валевскому и… прекратить все? Возможно, «я-сейчас» — это и есть моя последняя жизнеспособная версия, которая и должна была реализовать «последний шанс», раз времена кончаются? Зачем Ему снова переживать мою смерть, если можно «уйти» сейчас вместе, и все; нам достаточно принять такое решение, и тогда он, я и ничего больше…

— С ума сойти, я думала все эти истории это «сказки», но неужели это правда, все легенды про «Гелен Аму»? Невероятно! — Маринка воодушевлена, встряхивает руками и разбрасывает их в стороны, словно принимая некий новый смысл в себя.

— Не знаю, «что» правда, но я готова всю жизнь этому посвятить, если получится, хочу знать, «что это» правда, хочу, чтобы все знали это! — и земля от этих слов пульсирует у меня под ногами, она тоже ждет перемен и так надеется на меня, живет со мной, дышит мною и поддерживает каждым шагом.

— И что ты будешь делать? — мы плетемся с Маринкой в конце вереницы пионеров, вытянувшихся сверкающей змейкой вдоль лесных тропинок, я вижу не их идущие друг в друга спины, а каждого как светлячка, выложенного передо мной как на картинке, вижу каждого, хотя объективно это невозможно, и мне ли спорить с целым миром.

— Уже делаю; бабушка мертвые языки в «универе» изучала и сейчас работает в «архиве», в одном из самых больших, туда попадает самая невероятная информация: всякие «непризнанные» докторские, «непринятые» диссертации, исследователи и «научные группы» постоянно делают запросы именно в ЦБТИ, а я с детства сижу в этих «архивах» как дома и знаю, наверно, все, что известно официальной науке по этой теме.

— И что известно? — Маринка в слепой надежде смотрит на меня.

— Да ни хрена! — то, что ищу я, обнулилось в человеческих головах наверно слишком давно, задолго до начала обозримой истории.

— Так жизни не хватит заниматься этим, если зацепится не за что! — она прямо в отчаяньи, это же так несправедливо, что про «Гелен Аму» не знает никто, но «справедливость» — самое утопическое понятие этого мира, все давно и словно нарочито перепутано злым умыслом и конца не найдешь.

— Значит, будет еще жизнь! Много, очень много можно найти всего во всяких древних текстах, но они читаются «современностью» совсем не так, вон даже «Новый Завет» все понимают по-своему, а это было не так уж и давно! — зачем мне мертвые языки, мне лично и так все известно, но кто поверит мне, я никто… Вот если бы я вросла золотой статуей на голове сфинкса и начала трясти землю под ногами, то тогда, конечно, поверили бы, но и то не все, люди верят буквальной силе, власти, фокусам, тому, чему верить нельзя.

— Не так давно? Две тысячи лет? «Гелен Аму» это когда вообще было? — да, она на глазах становится другой, в ней словно вскрывается спящий портал к ней самой.