Час абсента - читать онлайн книгу. Автор: Нина Вадченко cтр.№ 52

— Да замолчи ты! Истеричка! Не изображай горе, ты только обрадуешься, если Верунчик задохнется. — Марина выплюнула из себя раздражение и на время успокоилась.

— Ты сама готова ее живьем закопать. Тоже мне, нашлась праведница! — Катерина фыркнула. — Кто Бена притащил? — бросила она в публику последний аргумент.

— Тише, вы! — шикнула на них Зита. — Кажется, Бен что-то нашел. Видите, крутится на месте и стену обнюхивает.

— Не что-то, а кого-то, — уточнил Макс. — Алексей, посвети, — попросил он.

Два фонарика соединили свои лучи, осветили кусок стены, ничем не выделяющийся, и собаку, которая стояла, упершись большой головой в стену, и царапала лапой старые обои.

— Бен, нашел? — не веря собственным глазам, спросил хозяин.

Ротвейлер сел, поднял голову и сказал: «Гав-гав!»

— Тут! — перевел Макс.

— Где «тут»? — возмутилась Марина. — Здесь старые обои и больше ничего. Где кирпич? Где свежий цемент?

— Веру-у-унчик! — затянула громко Катерина.

Все прислушались. Тишина.

— Бен, ищи! — приказал Макс.

Бен упрямо сидел на одном месте.

— С собакой не поспоришь, — первым согласился Алексей. — Давайте поковыряем, там видно будет.

Он поднял с пола камень и со всего маху стал долбить стену.

— О, да тут что-то мягкое, по-моему гипсокартон. Женщины, помогайте. Бен не ошибся.

Вдохновленные первыми успехами, все принялись за дело.

И вдруг из глубины, будто из бездны, раздались звуки.

— Та, та-та-та, та-та, та-та-та-а-а! — кто-то пел.

— Что это? — со страхом спросила Катерина.

— По-моему, это знаменитый «Караван». Джаз, одним словом, — просветил всех Алексей.

— Она еще и поет? — восхитилась Зита.

Через десять минут совместными усилиями стену раздолбали. Славный Бенчик не ошибся. Верунчик, прикованная к стене, как Прометей, с серым от пыли лицом, с закрытыми глазами продолжала довольно сносно выводить мелодию «Каравана». Она не замолчала, даже когда ее освобождали от пут и тащили на воздух.

— Она пьяная в дым, — со знанием дела объяснил Макс. — Я сам не пью, но мой брательник, когда напьется, тоже горланит песни. У него голос тогда классно звучит. Хоть в артисты подавайся.

— Согласна с версией Макса. В нише стоял какой-то бочонок. Ну конечно, розыгрыш так и назывался: «Бочонок амонтильядо». — Инна похлопала Верунчика по щекам. Безрезультатно.

— Откуда здесь амонтильядо? — Марина тяжело дышала. Все же тащить полубесчувственное тело нелегко. — Скорее это абсент. Верунчика всегда после него на пение тянет. Хоть бы она похудела, — высказала всеобщее пожелание Марина.

— Давайте передохнем, — предложила Зита. — Все уже позади. Мы ее спасли.

Все рухнули на землю и хватали ртом воздух, как рыбы. Только ротвейлер бодро подпрыгивал. Конечно, сделал дело — гуляй смело.

— Советую и нам глотнуть по чуть-чуть абсентику, заслужили. — Марина нашла в себе силы подняться и пойти к машине за выпивкой. Никто не возражал. Пикник на восходе солнца — прекрасная идея.

Верунчик напевала, бутылка с абсентом, как трубка мира, шла по кругу в третий раз, солнце вставало, настроение у всех поднималось. Еще немного, и запели бы все. Помешали гости. На дикой скорости примчались Роман и Олег.

— Вот так всегда, — громко провозгласила Пономаренко, — менты приезжают, когда дело уже сделано.

Компания подвыпивших спасателей одобрила замечание смехом.

— Могли бы и позвонить, чтобы мы не мотались напрасно по окраинам. — Роман, не спрашивая согласия, экспроприировал бутылку и приложился к горлышку.

— Предателей не предупреждаем! — с удовольствием выкрикнула Пономаренко.

— О, да ты уже пьяненькая, подруга, — беззлобно ответил Коротич. — Вы все тут уже хорошенькие. На радостях, да?

Он подошел к распевающей джазовые мелодии Верунчику, присел на корточки и легонько похлопал ее по лицу.

— Вера! Верунчик! Расскажи, как дело было?

Вера замолчала, открыла глаза и почти членораздельно ответила:

— Страшно. У меня уже душа на губах лежала.

— Кто это так тебя разыграл? За что?

— За предательство. И поделом!

Тут уже и Пономаренко подскочила:

— Кого ты предала, Верунчик? Алекса? Любашу? Отвечай!

— Джаз! — выдохнула Верунчик и заплакала.

«Кто убил Алекса? Кто убил Любунчика? Кто закопал живьем в могилу Серпантинова? Кто разыграл Верунчика? Почему в обоих случаях использовали Эдгара По? У кого такое больное воображение? За что, за какие прегрешения их так жестоко разыграли? Кто «беременная крыса»? Действительно ли Надюнчик не убивала Алекса? Куда она исчезла? Кто попросил полковника Блинова подать убийство Алекса как самоубийство?

Теперь о хронологии. Сначала «пошутили» с Серпантиновым. Потом утопили Алекса. Затем пристрелили Любунчика. Следом разыграли Верунчика».

Инна Пономаренко наконец-то добралась до редакции. Теперь сидела мышкой в своем кабинете и старалась на глаза начальству не попадаться. Ей, слава богу, никто не мешал. И она черкала вопросы на бумаге для приведения мыслей в порядок. Мысли от количества вопросов в порядок не приводились, а наоборот, будоражились. Инна взяла чистый лист и снова принялась за свое.

«Шутка», — написала она и обвела слово рамкой. «Убийство» тоже попало в рамку. Еще раз «Убийство». «Шутка». Четыре рамочки. Четыре слова. Похоже на «точку-тире-тире-точку». Азбука Морзе. Дебри.

— Меня несет не в ту сторону, — сказала Инна.

Прислушалась. Никто не возражал. Некому.

— Меня несет в заумные дебри, — провозгласила она.

После этих здравомыслящих выводов нужно было свернуть листочек пополам, потом в четвертушку, затем, в назидание, скомкать как попало и точным движением руки выбросить в мусорную корзину.

Инна побарабанила пальцами по столу. Проблема выбора ей не в новинку. Всегда приходилось выбирать между нормальными, обычными, сумасшедшими и очень сумасшедшими поступками.

Лист на столе с четырьмя прямоугольниками — «точка-тире-тире-точка» — тоже затаился и ждал своей участи.

«А проверю-ка я эти символы, от меня не убудет, да никто и не узнает», — уговорила себя Пономаренко.

Она взяла книгу символов, нашла страничку с азбукой Морзе и быстро отыскала искомую комбинацию.

«Точка-тире-тире-точка» означали букву «П».

Само собой вышло, что Инна тут же произнесла:

— По. Эдгар По.