Убийство в музее Колетт - читать онлайн книгу. Автор: Эстель Монбрен cтр.№ 27

— По крайней мере больше не слышно рычания боевого пса, которого он обучил бросаться на прохожих.

— А посмотрите-ка, сколько тут гаражей! — удивилась другая колеттофилка.

— У него была чрезмерная страсть к машинам, — объяснила Мадлен. — И к игре! — добавила она. — Мне говорили, что, случалось, он держал пари на крупные суммы. Частенько наезжал и в Лас-Вегас!

Они прошли вдоль ограды, чтобы выйти на дорогу, ведущую в Сен-Совер.

Месье Дорбини, отделившись от остальных, рыскал на природе, описывая круги, точно собака, охотящаяся в одиночку. Вдруг он застыл в неподвижности и издал возглас удивления.

— Еще один редкий вид нашел, — вздохнула его супруга, отказавшись повиноваться призывным знакам мужа.

Движимая любопытством, Лейла подбежала к ботанику.

— Вы только взгляните на этот каскад плюща, перемешанного с жимолостью, — восторженно произнес он, — под ним скрывается скала.

Во впадинке спала жирная гусеница. Ущерб, принесенный ею окружающей растительности, свидетельствовал о ее прожорливости. Месье Дорбини ткнул в нее прутиком, дабы наказать за обжорство. Присоски чешуекрылого яростно обхватили раздражавший предмет. Ботаник захотел поближе показать Лейле этот хорошо известный феномен и поднес к ней обглоданную веточку жимолости с уцепившейся за нее насытившейся гусеницей.

— Но скалы-то и нет, — удивился он, узрев пустоту наметанным глазом.

Лейла просунула руку в щель между переплетенными растениями.

— Готов поспорить, перед нами бывший погреб, — возбужденно сказал ботаник. — Салодри когда-то был намного обширнее. Здесь имелось несколько подсобных построек, от которых остались одни развалины.

— Позвольте мне осмотреть их, — сказала Лейла. — Я скоро вас догоню. Окажите любезность, ничего не говорите остальным.

И с карманным фонариком в руке она углубилась в подземные кладовые.

Возвращение в Сен-Совер несколько затянулось. После моста через Луэн экскурсанты свернули налево к дороге на Мишо, которая полями привела их к кварталу Жербод. Подойдя к городской окраине, они наткнулись на протянутые над дорогой транспаранты «Руки прочь от народного достояния!». Немногочисленная, но крикливая организация протестовала против последних планов муниципалитета.

— Опять эти фанатики! — проворчала Мадлен Дюжарден.

— А в чем дело? — испуганно спросила Анна Пулиш, опасавшаяся, как бы не сорвался ее завтрашний доклад.

Ода Бельом объяснила:

— Как вы, наверное, заметили, башня рядом с замком вот-вот совсем развалится. Для финансирования ее реставрации я предложила создать Ассоциацию по сохранению сарацинской башни. А местный комитет оппозиционной организации посчитал оскорбительным напоминать таким образом об оккупации Франции маврами во времена Средневековья. Они хотят очистить французский пейзаж от всех следов чужеземного присутствия. Требуют, чтобы башня была объявлена храмом Святой Коломбы под тем предлогом, что эта девственница была зверски замучена в наших краях в 273 году.

Лейла Джемани, только что догнавшая группу, ничем не проявила своего недовольства, услышав провокационные выкрики. Но зато Жизель вспылила:

— Они что, даже никогда не слышали о культурном плюрализме, эти людишки?

— Эй ты, окультуренная, собирай-ка свои пожитки и проваливай, откуда пришла, — бросил ей один из протестующих.

— …ни о последствиях клаустрофобии, выродок несчастный, — вызывающе продолжила она, совсем позабыв о проповедуемом ею самой уважении к мнению других.

— Послушать вас, так не поверишь, что вы сидели за партой моей школы, лентяи чертовы, — показала себя Мадлен. — Ведь вы должны знать, что арабы никогда не ступали на земли Сен-Совера; название этих башен, общепринятое во Франции, лишь относится к их архитектурному стилю.

— Вот так так! — заржал некто с нарукавной повязкой. — Тогда зачем сохранять название, чуждое нашей культуре, раз оно исторически не обосновано?

Мэр решила, что пришло время утихомирить разгоревшиеся страсти. Отделившись от группы, она направилась к заправилам. Поздоровавшись с ними, она вежливо попросила у них микрофон, чтобы встать на защиту правого дела.

— Дорогие сограждане, не для того меня избрали депутатом от Бургундии в Европейский парламент, чтобы я замкнулась лишь на местных проблемах. Я понимаю, что некоторые боятся утратить свою личность. Но, — добавила она, обращаясь к членам клуба, — разве самой Колетт не удалось привести к гармонии все вкусы и все свободные высказывания? Сохраним же как пример ее творчество, которое, являясь частью культурных ценностей мира, разоблачает неприятие, нетерпимость и провозглашает требовательность к себе!

Ее слова были встречены восторженными аплодисментами. Некоторые члены организации позволили себе фривольные замечания по поводу сексапильности молодой ораторши. Другие сделали вид, что согласны на переговоры. Но большинство одобрительно отнеслось к предложению Оды Бельом о совместном торжественном обеде, запланированном на 12 часов, в честь знаменитой дочери этого края.

Марго Лонваль незаметно сделала мэру знак, выражающий восхищение: «Хорошо сыграно!» Потом объявила всем:

— А теперь надо спешить. Напоминаю, что спектакль «Ребенок и колдовские чары» начнется в половине четвертого. Приятного всем аппетита!

Жизель Дамбер вскоре потихоньку ушла за дочерью, которая ждала ее у мадам Дранье: она обещала ребенку отвести ее на представление.

Мать и дочь прибыли загодя, чтобы Анжеле досталось место в первом ряду. Из ресторана «Жербоди» потянулась публика в новый зал многоцелевого назначения, нависающий над замком. По их покрасневшим щекам и возбужденным голосам Жизель догадалась, что участники по достоинству оценили бургундское вино. Зал заполнился быстрее, чем можно было ожидать. Жизель обернулась и рискнула бросить взгляд на задние ряды. Он сидел там со своей помощницей. Боясь быть неправильно понятой, она отвернулась и уткнулась в программку. В ней говорилось, что текст Колетт подвергся вольному адаптированию и будет сопровождаться музыкой Равеля. В ней значилось лишь имя Алисы Бонне как актрисы и постановщика всех сцен да имена двух пианистов, составлявших весь оркестр.

«Как это можно одной играть все роли?» — спросила себя Жизель. Сидевшая рядом Анжела рассматривала альбом с картинками для раскрашивания, купленный матерью в книжном киоске замка.

Свет погас без предупреждения, сразу смолкли смех и разговоры. После того как раздались первые звуки тамбурина, темноту пронизал луч прожектора, высветивший четыре белые руки на пианино.

— Не хочу делать уроки! — прозвучал на сцене звонкий голос взбунтовавшегося ребенка, поразивший Анжелу своей дерзостью.

А зрители были покорены ловкостью актрисы во время диалога матери и дочери: Алиса Бонне переключалась с роли ребенка на роль матери с удивительным проворством. Она то становилась меньше ростом, то, сбросив с себя детское платьице, превращалась в мать. Для мгновенного переодевания она использовала перемещение луча. Потом в темноте поднималась в небольшой гондоле на несколько футов от пола и замогильным голосом, как бы звучавшим с неба, дублировала реплику: «Подумайте, подумайте об огорчении матери!» Благодаря повторению предостережение звучало еще более патетически.