Блондинки начинают и выигрывают - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Успенская cтр.№ 65

Но ежели так рассудить… Если бы он не сидел, стал бы его братец дурной тайком с ним валандаться? Думаю, что нет. Взял бы себе в дело, обучил всему, вывел в люди, как обещался. А чего, иначе говоря, было скрытничать? Не понимаю я.

И вообще, много в этой истории темного наблюдается. Через пару месяцев посмотрела я однажды — краснокожая паспортина из пиджака выглядывает. Цоп ее. Гляжу, а там уже новая карточка наклеена, где Кешка поперек себя шире. И регистрация уже совсем другая, и место рождения иное обозначено — город Сыктывкар. Чудеса, думаю, да и только. Вот чего они со своим братцем отчебучивают! Документы фальшивые клеют!

Зазноба у Кешки определенно имелась помимо меня. Какая-нито бабенция, чувствую, мозгу ему закрутила как надо. Как я из дому — он шасть к телефону и журчит себе, как канарейка. Тоненько так: фьють-фьють, курлы-курлы. Кешка, говорю, сатаноид такой, чего журчишь? Это я, говорит, с Сашкой разговариваю. А зенки у него блу-удливые при этом, как у мартовского кошака. Я так думаю, имелись у него шуры-муры с той финтифлюшкой, что к нему прибегала на шею вешаться. А иначе с кем ему журчать, кроме меня?

В трудную годину припомнила я все эти сообразные случаю происшествия и подкараулила Кешкиного братца на улице. Подошла к нему, вроде бы случайно мимо пробегала, и говорю:

— Известны вы мне, Александр Батькович, как облупленный! И все ваши делишки пакостные наизусть знаю!

А он вроде сначала как обрадовавшись: «Валентина, это ты?» — но потом опомнился, сник. И морду стал на сторону воротить, точно под нос ему кусок тухлятины сунули.

— О чем вы, — говорит, — мадам?

Кешка тоже меня «мадамой» звал, когда сильно серчал.

— Изрядно вы моего Кешеньку оприходовали, — намекаю я. — Не больно-то вы братца своего возлюбили, распрощались с ним не по-хорошему.

А он мне с таким, значит, змеючим шипением:

— Иннокентий Иваныч сам себе хозяин. Если уж не желает он с вами отношения поддерживать — извиняйте.

— Мне, — отвечаю с намеком, — ваши мерзости доподлинно известны. Я, — говорю, — не постесняюсь, если что, и в милицию забежать, тем более у меня там одна знакомая уборщицей работает. Все там про вас расскажу. И как вы его бумаги странного содержания заставляли подписывать, и как внешность его на свой манер переоборудовали, и как голову ученьем забивали. Это ведь от вас он таких слов поднахватался, что даже стал женщину оскорблять. Профурсетка ты, говорил, амбивалентная. Но, правда, только когда выпьет. А на трезвую голову — редко.

Тогда понял этот ферт ушастый, что не на таковскую напал, чтобы финтили крутить, и отвечает елейно:

— Ах, Валечка, я же вас распрекрасно знаю. Вы же у нас выдающихся душевных качеств женщина, и коня на скаку, и в горящую избу, и так далее… И в милицию вы не пойдете. Да и не станут вас там слушать! Там бандитов ловить не успевают, некогда им за Кешкой гоняться.

А откуда, спрашивается, он меня знает досконально, если мы за все время нашего шапочного знакомства едва ли десятком слов обменялись? Очень странно, думаю.

— Вы же, Валюша, — говорит он между тем с омерзительной улыбочкой, — вам ведь на самом деле не денег нужно, а мести. Обидно вам, значит, что он вас покинул, даже не мяукнув, и отбыл в свой Сыктывкар к семье и детишкам на содержание.

Еще страннее, думаю. Откуда он так хорошо мою всю психологию изучил, когда я сама в ней еще плохо разбираюсь? Откуда он мысли мои потаенные вызнал? По телепатии, что ли? Или подслушал, может, когда я сама с собой на кухне у плиты беседовала? Или когда в душе мылась? Не иначе как в душе, решила я. Небось в щелочку из туалета подсматривал, гаденыш, и все мои рассуждения вызнал до последней мыслишки.

И опять же странно, чего это Кешу в Сыктывкар потянуло? И откуда у него там жена с детишками образовались, если в паспорте (и в том, и в другом) соответствующие страницы чистыми были, как только что вымытый пол. Иначе разве я бы с ним связалась? Только что разве по горячности своей к любви. Ох, отчаянная я ведь баба на это дело…

Чувствуешь, красавчик, а? То-то же… Меня ведь хлебом не корми, дай только возвышенных чувств и страстных томлений. А с моим Нисхатом Желгыбаевичем какая может быть любовь? Только картошка с селедкой, да и то не каждый день…

А ты что же, милый кавалер, Кешеньку моего найти хочешь?

А зачем он тебе?.. Да-а-а?..

Может, зайдешь в комнату чаю выпить или чего покрепче? Ах, да что же это мы все на пороге толчемся, как чужие люди?

Ой, а глазки-то у тебя какие зелененькие… Прямо как у моего Кешки. Очень я обожаю такие глазки у возвышенных мужчин…

Уже уходишь? Ну ты заходи, не забывай… Я гостям завсегда рада. Муж? Его все равно целыми днями дома нет. И ночами тоже. И вообще я женщина свободных взглядов на любовь.

Да бес с ним, с этим паршивцем Кешкой… Захочу, сто таких заведу, стоит только свистнуть. Захочу — тебя окручу, моргнуть не успеешь.

Ой, что ж ты так быстро уходишь? Испугался, что ли?

Ха-ха-ха-ха! Испугался… Вот дурашка!

Проторить дорожку на просторы цивилизованного Запада оказалось не слишком сложно. В Интернете я отыскал рекламу нескольких надежных банков, твердо охраняющих тайну незаконно нажитых денег. Это были крупные банковские центры, такие, как Швейцария, Люксембург, Лихтенштейн, Австрия, Андорра, Джерси, Гернси, Гибралтар и остров Мэн.

Кипр в качестве конечного пункта денежной цепочки мы с Галиной Валерьевной отвергли после некоторых раздумий. Умнейшие люди не советовали держать крупные суммы в банках Кипра. Слишком уж это было рискованно. Но в то же время этот теплый остров был неоценим в качестве перевалочной базы для больших и не очень чистых капиталов.

Далее я написал письма в несколько авторитетных, однако не слишком знаменитых банков с просьбой выслать условия открытия счета на секретарский анонимный адрес (пришлось заплатить триста долларов за сохранение тайны!). Больше жизни следовало позаботиться о конфиденциальности переписки — в последнее время ходили стойкие слухи, что по требованию налоговой полиции почтовая служба не брезгует вскрывать конверты, если на них стоит адрес известного офшорного центра.

Почему были выбраны не слишком известные банки? Часто бывает, что старый респектабельный банк выкупается мошенниками, и тогда сохранность ваших средств уже никто не сможет гарантировать. Порой правительство страны может прибрать к рукам лакомый банк — тогда плакали ваши денежки! О какой тайне может идти речь, когда имеешь дело с алчными политиканами?..

Все письма на Запад я подписал как Джон Донн. Они были отпечатаны на компьютере, поскольку клерки, как правило, игнорируют корреспонденцию, написанную от руки. И потом, почерк — это улика, это ниточка, ведущая ко мне. А я очень старательно обрывал любые идущие ко мне ниточки…

Вскоре по почте прислали бланки заявлений на открытие счета. Толстопузые банкиры мечтали видеть уважаемого господина Джона Донна в числе своих клиентов! Все клялись и божились, обещая сохранить тайну вклада. Но, правда, при этом некоторые отчего-то желали знать, женат ли я, сколько детей имею и какая кличка у моего домашнего животного. С такими любопытными я распрощался безоговорочно. Какая может быть секретность при таком неуемном любопытстве?