Блондинки начинают и выигрывают - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Успенская cтр.№ 57

Возьмем, к примеру, вопрос о смысле жизни. Величайшие умы человечества с древности и до наших дней посвящали исследованию этой проблемы многотомные сочинения и умирали в жутких нравственных мучениях, так и не сумев разрешить ее. В наше время философы из последних сил жонглируют мудреными словами и запутанными формулировками, щеголяя такими понятиями, как «экзистенция», «аутентичность» и «гуманитарные воззрения индивида», чтобы добиться мало-мальских успехов в разрешении все той же проблемы. Но предложи им внятно высказать свои идеи по данному поводу ровно в двух словах (не больше), они лишь обескураженно разведут руками, признавая свою полную младенческую беспомощность. Шекспир обессиленно развел бы руками, задай ему эту задачу. Небось сцепил бы зубами кончик гусиного пера (или чем он там изгалялся над бумагой) и развел бы на восьмидесяти страницах слезовыжимательную дребедень в духе «быть или не быть — вот в чем вопрос». Пушкин разразился бы изящной словесной версификацией строк на сорок, где блистал бы остроумием, пленял ярким словцом и завораживал виртуозной рифмой, да потом и отступил бы с печально склоненной арапской головой, признав свое поражение. Академик Сахаров прочел бы коротенькую, часа эдак на четыре, лекцию, путаясь в придаточных предложениях, и свел бы всю проблему к вопросу прав человека.

Но Кеше были чужды вербальные изыски мыслителей и их неумелые потуги. На поставленный прямо замысловатый вопрос он ответил бы при случае также незамысловато: «Жизнь — это такая… би-ип… штука, ни… би-ип… смысла нет». И этим исчерпал бы проблему до дна.

Но, несмотря на смысловую емкость и универсальность непарламентских выражений, я решил ограничить своего воспитанника пластом общеупотребительной лексики и, взяв на себя функции санитара речи, ввел систему штрафов и поощрений. За использование любого крепкого словца и слова-паразита накладывался штраф, который затем вычитался из месячного дохода воспитуемого.

Кеша злился, обижался, даже пытался дуться, но безрезультатно. Я был неумолим. Он качал права, упирая на то, что в основополагающем договоре от какого-то числа нет ни слова о штрафах и соленых выражениях, что дает ему безусловное право коверкать русский язык, как его душеньке угодно, что он и так истязает себя воздержанием от алкоголя и никотина, что он совсем почти до ручки дошел, превратившись чуть ли не в доходягу-интеллигентика, и ему теперь только очков не хватает, чтобы окончательно примкнуть к этому гнилотелому племени.

Затем попытался ограничиться междометиями «э» и «бэ» и все больше молчал в моем присутствии, однако понемногу все же переучивался. К сожалению, в силу великой загруженности я не мог общаться с Кешей часто, что его до поры до времени и спасало. Но дело требовало массированного наступления по всем фронтам, и потому, применяя всемогущий метод материального стимулирования трудящихся, я вовлек в благородное дело преобразования бывшего попрошайки его соседей по коммуналке. Отныне любой из жильцов, услышав непечатное слово из уст Кеши, мог обратиться ко мне лично с ябедой и в качестве премии за бдительность получить пятьдесят процентов от установленной суммы штрафа.

Если Гургеныч, сутками пропадая на рынке, или Колян, круглосуточно вкалывая на стройке, были напрочь лишены этого доходного промысла, то Валентина и подросток Мишка с удовольствием злоупотребляли Кешиной слабостью. Мишка с нетерпением ждал вечера, чтобы достать из потайного места пухлую тетрадку и выложить передо мной список прегрешений, не забыв подсчитать столбиком сумму причитающегося ему гонорара. Со мной он расставался полностью довольный. Первоначальная демонстративная неприязнь к моей персоне на его прыщавой физиономии уже давно сменилась выражением благоговейного восторга и рабского преклонения.

Валюшка же, женщина чувствительная и, в принципе, добросердечная, применяла метод штрафования как сильнодействующее оружие только в высшие моменты ссор. Стоило Кеше окрыситься на нее по какому-нибудь поводу, как она тут же ехидным голосом начинала перечислять нанесенные ей обиды:

— Та-ак, миленький мой, запомним… Неприлично обозвал три раза, на три буквы послал шесть раз, потом еще насчет матушки моей выразился нетактично, — и это тоже запишем. Ах, чуть не забыла, еще три раза «эта» сказал. Итого набежало… Ох, Кешенька, как пить дать останешься ты в этом месяце без получки!

Кеша бледнел, багровел и бросался на свою зазнобу с кулаками. Кончались эти ссоры тем, что Валюшка великодушно прощала своему ухажеру нецензурные выпады в свою сторону и приголубливала его на высокой груди.

Клавдия Митрофановна, самое разумное существо из всего коммунального бестиария, едва до нее дошли слухи о новом перспективном заработке жильцов, туманно заметила по поводу Кеши:

— Возлюбил проклятие — оно и придет на него, не восхотел благословения — оно и удалится от него. Да облечется он проклятием, как ризою, и да войдет оно, как вода, во внутренности его и, как елей, в кости его. Да будет оно ему как одежда, в которую он одевается, и как пояс, которым всегда опоясывается…

Договорив последнюю фразу, старушка принялась, по своему обыкновению, клевать носом.

— Слышал, Кеша? — назидательно заметил я. — Как говорится, устами младенца… Не проклинай никого, не то сам будешь проклят.

— Чертова перечница, — злобно прошипел Кеша, мрачно сверкнув глазом в сторону старушки. За что и схлопотал еще один штраф. Старость надо уважать!

Однако вскоре паразитирующие на слабости своего соседа граждане перестали получать те баснословные доходы, которые так радовали их поначалу. Кеша как-то очень быстро отвык от своей привычки и теперь неприятно поражал своей правильной речью и алчного Мишаню, бдившего денно и нощно, и обожавшую спекульнуть на слабости ближнего Валюшку. Такие казусы, как сегодня перед компьютером, случались с ним все реже и реже.

— Не бойся, — ободрил я его, когда экран приветливо засветился голубоватым светом. — Собственно говоря, тебе нужно уметь только включить компьютер, загрузить нужную программу и нажать несколько клавиш. Всему этому я тебя научу. С этим справится даже обыкновенный школьник средней дебильности.

— Да уж, — принялся канючить Кеша, — легко сказать… Я ведь в своей жизни не только компьютера, даже калькулятора не видел… И вообще я, — он возвел очи горе, вспоминая недавно вычитанное выражение из учебника, — я человек гуманитарного склада ума!

— Даже если принять на веру постулат о том, что ты обладаешь умом, то ум тебе в данном случае вовсе не нужен. Тебе нужны практические навыки, — с усмешкой заметил я, но тут же посерьезнел: — Возьми-ка тетрадку, ручку и приступим. Я буду объяснять тебе действия, а ты будешь записывать их по пунктам.

— Вот еще, — вновь набычился Кеша, — записывать еще… Тут от одного компьютера сердцебиение начинается, а тут писать… И вообще, я, может, не нанимался радиацией всякой дышать! — обидчиво заявил он.

Я только расхохотался на эти слова. Объяснять подопечному, что компьютеры не радиоактивны вообще, а компактные ноутбуки даже и не излучают электромагнитных волн, означало то же, что метать бисер перед свиньями. Ибо в таком случае надо было сначала прочитать двухчасовую лекцию о том, что такое атом (одиннадцатый класс средней школы), а потом перейти к понятию радиоактивного излучения и сравнить его с электромагнитным. Затем стоит остановиться на понятии электромагнитных волн, не забыть упомянуть о волновой теории и так далее, и тому подобное… Поэтому я лишь деловито щелкнул клавишей и начал урок.