Тайны прошлого - читать онлайн книгу. Автор: Джулия Хиберлин cтр.№ 15

Будь в конце темы восклицательный знак, я бы тут же удалила письмо, решив, что это предупреждение пьяным водителям или реклама желудочных баллонов.

Но знака не было, и я открыла письмо.

В сообщении зиял пустой белый квадрат. Без слов. Без картинки с улыбающимся стройным клиентом желудочной хирургии, держащим на вытянутых руках старые джинсы размером с цирковой шатер.

Мой палец застыл на секунду, прежде чем я решилась кликнуть по вложению. Экран телефона залило размытыми пикселями. Я закрыла экран и попыталась снова. Та же раздерганная мозаика крошечных плиток.

Глубоко внутри зашевелилась тошнота. Ерунда, сказала я себе. Это неправильное письмо, его отправляли не мне.

И все же.

Несложно ведь отследить имейл или улучшить изображение. Я могла бы отправить файл из письма на мой ноутбук, но у меня не было нужных программ. И умения ими пользоваться, раз уж на то пошло. А обращаться в коммерческую фотолабораторию я не хотела.

И в полицию. Пока еще нет.

Если это ерунда, я буду выглядеть дурой. Если не ерунда, я потеряю контроль над ситуацией.

Стоит обратиться к властям, и игра изменяется бесповоротно. Не всегда к лучшему, говорил дедушка.

В последние несколько дней я очень четко слышала его голос.

Паника снова проснулась, потянулась, зевнула и свилась внутри, как скользкий хищный угорь.

Я же психолог, заверила я себя. А не перепуганная девочка.

Когда-то я получила университетскую премию за реферат на тему «Творчество Альфреда Хичкока и влияние кинематографических техник на поведение современных сталкеров».

Я могла сыграть в эту игру и выиграть.

Я знала правила.

Но даже в моей голове это звучало неправдоподобно.

Я посмотрела на часы, согнув пальцы левой руки, — непроизвольное движение, которое стало привычкой с тех пор, как много лет назад с меня сняли гипс.

Нужно было собраться.

Мама ждала.

Я завернула на стоянку перед Центром Доброго Самаритянина, запутавшись в мыслях о прошлом и внезапно загрустив от воспоминания о мамином столе, о том дне, когда она поймала меня за попыткой открыть средний ящик при помощи шпильки.

Мне было девять, и незадолго до того я провела выходные в постели, в компании простуды и «Энциклопедии Браун». [13] В тот день мамины пальцы, обычно такие нежные, оставили у меня на руке синяк размером с монету, который не сходил еще неделю.

Позже, в тот же день, она извинилась, принесла мне коробку кексиков «Хостесс» и колу с толченым льдом. Глаза у нее были красными, словно она плакала. Мама извинилась, но ясно дала понять, что мне больше не стоит этого делать. Никогда.

Только что в зеркале заднего вида я заметила мужчину в ковбойской шляпе, выходящего из черного пикапа. Еще пара часов, и я точно сойду с ума.

Весь последний год мама прожила в этом доме, в компании очень грустных людей. Снаружи все выглядело как Диснейленд для взрослых, с грандиозной аркой входа, с площадкой для гольфа, окруженной цветочными клумбами и деревьями. Искусственные кувшинки покачивались на поверхности маленьких прудов. Кованые скамейки ждали гостей, которые редко сюда приходили.

Но тщательно замаскированная реальность этого места била по глазам, стоило лишь войти в дверь: просто больничные палаты в форме буквы «Г», просто люди, надеющиеся на чудо. Дорогие обои, хорошая мебель и милые картины на стенах ничего не значили — выход отсюда был только один.

Когда мама начала терять рассудок, папа нанял для нее постоянную сиделку, но у нас было слишком много земли, а маме нравилось гулять. После очередной истории с ночными поисками — верхом и на машинах — он сдался.

Открылась стеклянная дверь, и в ноздри мне ударила затхлая вонь мочи и средств для дезинфекции. От этого запаха не избавиться, сколько бы денег ты ни платил. Не спасут даже восемьдесят две тысячи долларов в год — плата за то, чтобы маму обслуживали опытные сиделки и терапевты, специализирующиеся на деменции.

Деньги для нашей семьи были как теплое покрывало, сложенное на краю кровати, надежное, всегда под рукой, но не из тех вещей, которыми будешь пользоваться без настоящей необходимости. Только если станет очень, очень холодно. Папа учил нас этому с самого раннего детства. Наши предки гнули спины, работая на земле, которая нам досталась, напоминал он Сэди и мне.

И каждый раз, заходя сюда, я возносила маленькую благодарственную молитву тем предкам. Сегодня я молилась еще и о том, чтобы мужчина из пикапа уже оказался в палате с любимой тетушкой, терпеливо напоминая ей в сотый раз, кто он такой.

Но он возвышался у стойки регистратуры, спиной ко мне. И весело болтал со светловолосой девушкой-волонтером, щеголявшей новой укладкой. Двигался он вяло, почти апатично, но я видела много таких «черепах» с удивительно быстрым ударом. Я сменила направление и зашагала к знакомой женской фигуре, сидящей на инвалидном кресле посреди зоны отдыха.

— Здравствуйте, миссис Хэтэвей, — радостно сказала я, опускаясь перед ней на корточки. Из такой позиции я могла бы рассмотреть незнакомца, но он отошел. Кажется, это не один из тех бандюг в гараже, но я хотела удостовериться. Или за мной послали целый отряд реднеков?

Я снова обратила взгляд к миссис Хэтэвей, которая, увидев меня, отвлеклась от своей добровольной восьмичасовой работы — обмена чириканьем с канарейками из вольера для птиц, занимавшего весь угол комнаты, от пола до потолка.

И сама она в своем ярко-желтом халате была немного похожа на канарейку. Дочь миссис Хэтэвей рассказала мне, что когда-то ее мать была ресторанной певицей, но уже много лет не издает ни звука, не считая «общения» с канарейками. Я надеялась, что в эти моменты она видит, как улетает отсюда или как кланяется в ответ на благодарные аплодисменты. Миссис Хэтэвей обняла меня, чмокнула в щеку, испачкав лосьоном для лица, и снова зачирикала птичкам. Мама и миссис Хэтэвей иногда сидели вместе, в те редкие дни, когда их личные миры сходились на неведомой орбите.

— Увидимся позже, милая, — сказала я ей.

Когда я поворачивала в коридор, ведущий к палатам, мужчина у стойки опустил голову. Лицо скрылось в тени под широкополой шляпой. Он смеялся. Возможно, просто флиртовал со старушкой в момент ее просветления, о чем она будет рассказывать подругам за бриджем, чтобы те ей позавидовали. Нам ведь всем в душе по шестнадцать, не так ли?

Остановившись у палаты № 125, я трижды постучала. Мама не ответила, так что я открыла дверь своим ключом. И притворила ее за собой, жалея, что на двери нет засова. Никогда не доверяла любителям флирта, потому что, когда дело касалось мужчин, мне, похоже, с рождения было лет тридцать.