Карта неба - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Х. Пальма cтр.№ 80

К тому времени, когда они приехали на станцию Уокинг, Уэллс уже полностью вернулся в действительность и мог трезво оценить ситуацию. Он, как и его спутники, очень удивился, обнаружив, что на станции царит все та же повседневная рутина. Люди беззаботно сновали взад и вперед, а составы неторопливо осуществляли свои обычные маневры, напоминая животных во время случки. Пораженные, они наблюдали за прибытием поезда с севера, когда он быстренько высадил пассажиров на перрон, втянул в себя других и как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Только над горизонтом нежными красноватыми фестонами поднималось зарево, а тонкая дымовая завеса скрывала звезды на небосводе. То были ужасы войны, трансформировавшиеся на расстоянии в изящные декоративные детали. Даже если известие о кровавой бойне, которую им удалось пережить, дошло до здешних мест, непохоже было, что оно сильно встревожило местных жителей. Вероятно, это объяснялось тем, что они слепо верили в мощь британской армии, которая боевым маршем уже направлялась к месту падения цилиндров, исполненная решимости в считанные часы уничтожить марсиан или кем бы они ни оказались, как всегда поступала с любым врагом, осмелившимся угрожать империи.

— Похоже, страх еще не успел здесь поселиться, — заметил Клейтон. — Это к лучшему, ибо теперь мы сможем полностью сосредоточиться на осуществлении нашего плана.

Стараясь, чтобы его пистолет не привлекал особого внимания, он отвел их в служебное помещение вокзала. Там он представился дежурному, наскоро обрисовал ему ситуацию, не сгущая слишком краски, и добился, чтобы тот уступил ему маленький склад, дабы временно поместить туда подозреваемых.

— Постарайтесь вести себя как джентльмены, — напутствовал их Клейтон, перед тем как запереть там и отправиться с девушкой телеграфировать своему начальству.

Уэллс и Мюррей были вынуждены стоять на ногах посреди каморки, битком набитой рядами ящиков, запасами продовольствия и инструментами, но там не было ничего, что могло бы послужить им сиденьем во время вынужденного ожидания. В первые минуты они с опаской поглядывали друг на друга и были явно недовольны тем, что не было внутри тесного помещения ничего интересного, на что можно перевести взгляд, оторвав его от соперника.

— Я не имею никакого отношения к вторжению, Джордж, — наконец сказал Мюррей едва ли не умоляющим тоном.

Писатель скорчил в ответ скептическую гримасу, негодуя, что обстоятельства вынуждают его беседовать с миллионером. Поначалу, на протяжении многих месяцев, он мечтал, чтобы жизнь предоставила ему возможность выплеснуть накопившуюся ненависть на Мюррея, и сейчас должен был признать, что тесная, изолированная от внешнего мира каморка как нельзя лучше подходила для того, чтобы обрушить на него шквал упреков. Однако время охладило его пыл, спрятав под ледяной коркой презрения, отчего задуманное отчасти потеряло свой смысл. Речь шла о том, что они не успели обсудить когда-то, и теперь было уже слишком поздно ворошить старое, тем более что оба находились в довольно-таки тревожных обстоятельствах, требовавших отбросить личные разногласия. А потому Уэллс постарался сосредоточиться на настоящем и выяснить, кто стоял за сегодняшними событиями.

— Думаешь, мы поверим, что речь идет о нашествии настоящих марсиан? — холодно осведомился он.

— Я понятия не имею, во что мы должны верить, Джордж… Все это абсолютное безумие! — воскликнул Мюррей и, не в силах справиться с волнением, начал было нервно кружить по комнате, но она оказалась для этого чересчур мала. — Такого просто не может быть!

— Но оно есть, Гиллиам. Описанное в моем романе вторжение происходит на самом деле, причем именно так, как ты задумывал. Хочу тебе напомнить, что имеется письмо, в котором ты прямо просишь помочь тебе в осуществлении этого замысла, — безжалостно парировал Уэллс.

— Но разве я писал, что собираюсь убить сотни людей? — с отчаянием в голосе возразил миллионер. — Ведь нет же, Джордж! Я всего лишь хотел построить цилиндр, откуда появился бы этот твой злосчастный эволюционировавший осьминог, да добиться пары газетных заголовков, чтобы завоевать любовь самой прекрасной женщины на свете! Я никогда бы не совершил ничего такого, что могло бы нанести вред Эмме. Никогда! — Мюррей сопроводил свои слова страшным ударом кулака по одному из ящиков, тут же разлетевшемуся на куски. К счастью, эта вспышка, похоже, успокоила Мюррея, который оперся обеими ручищами на остатки разбитого ящика, вобрал голову в плечи и прошептал: — Я люблю ее, Джордж, люблю больше, чем самого себя…

Уэллс недовольно отодвинулся от него. Все это казалось ему непристойным и ненужным. И не верилось, что происходит на самом деле, что он заперт вместе с Мюрреем, который в совершенно детских выражениях рассказывает ему о своей любви, в то время как снаружи кто-то или что-то уничтожает невинных людей, следуя сюжету его романа. И тогда, с некоторым смущением слушая жалобы миллионера и его нелепую оду любви, Уэллс понял, что не может больше упорствовать в отрицании очевидного: Мюррей не имел никакого отношения к нашествию. То, что цилиндр преспокойно выстрелил по многим свидетелям, и прежде всего по девушке, в которую Мюррей был влюблен, служило почти неопровержимым доказательством его невиновности. И к удивлению Уэллса, его нежданно-негаданно захлестнула волна жалости. Жалости! Да, жалости к Гиллиаму Мюррею! Ибо ему предстояло не только защищаться от ложных обвинений, но в какой-то момент признать в присутствии своей возлюбленной, что он потерпел поражение и недостоин ее любви. Более того, по тому, как развивались события, казалось, что миллионер обречен в компании этой девушки пережить одну из тех печальных ситуаций, в которых, хочешь ты того или нет, ты в конце концов показываешь себя либо героем, либо трусом. И это будет для него самым неудобным и неприятным, ибо для Эммы он останется единственным виновником того, что ей придется бежать, спасая свою жизнь, вдали от родины, вместе с шустрым обладателем механической руки и писателем, автором развлекательных романов, в том числе и «Войны миров». Да, логично было испытывать жалость к Мюррею. Но и к девушке тоже, подумалось ему. И даже к себе самому. Из-за нелепой и прискорбной истории, в которую он угодил против своей воли. Но главным образом из-за того, что он не способен испытывать по отношению к Джейн ничего, кроме обычной здоровой тревоги, весьма далекой от отчаяния, приводящего в неистовство Мюррея.

Джейн, его Джейн. Угрожает ли ей опасность? Он этого не знал, но пока предпочитал воображать ее целой и невредимой в Лондоне, в доме Гарфилдов, которые наверняка, если известие о том, что произошло в Хорселле, уже докатилось до столицы, сейчас стараются успокоить ее, уверяя, что с ним все в порядке. Он вздохнул. Сейчас не время предаваться сомнениям. Его жизнь в опасности, и он должен направить всю свою энергию на то, чтобы выяснить, что же, черт возьми, происходит, а главное, найти способ оставаться в живых, пока не станет ясно, что погибнет все человечество и выжить в таких условиях — самое худшее, что только может быть.

— Хорошо, Гиллиам, — сказал он с нарочитым спокойствием. — Согласимся, что ты не имеешь никакого отношения к вторжению. Но кто же тогда стоит за ним? Германия?