Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Вяземская cтр.№ 20

Начнутся месячные, к султану ее позовут – она не сможет, он позовет кого-то другого, а потом забудет о ней вообще. Власть? Да какая, к чертям собачьим, власть! Представить себе, что кто-то – какая-то мясистая корова или тощая змеюка! – лежит с ним в одной постели и он гладит ее по волосам…

Да придушить хочется! Причем – все равно кого.

Конечно же, месячные начались. Тогда, когда им и было положено.

И конечно, кизляр-агаси вечером позвал ее к султану. Она пыталась объяснить, но чернокожий, до сих пор относившийся к ней вроде доброжелательно, почему-то стал вести себя по отношению к ней несколько по-другому. Сейчас он попросту сделал вид, что не слышит.

Она шла и отчаянно трусила. Что она скажет? Восточный мужчина, на дворе – начало шестнадцатого века… Да кизляр-агаси специально ее подставляет! И Хюррем знала, откуда «ноги растут»: султанская матушка постаралась. Валиде Хафса Айше. Кизляр-агаси подчиняется именно ей, к тому же, говорят, он и предан султанской матери по-настоящему, не как подчиненный – как… а как кто, собственно? Как собака? Вряд ли, у него хорошо развито чувство собственного достоинства. Тогда как кто? Ладно, с этим разберемся позднее.

Итак, почему против нее настроена валиде?

Не понравилось, что рядом с сыном появилась новая фаворитка? Да какая ей разница-то? Гюльфем, Гюльбахар, потом – Хюррем, после нее вполне может появиться еще кто-то. Какое дело до этого матери?

Помнится, в настоящей истории настоящей Роксоланы валиде почувствовала, что рыжая девчушка с Украины сможет урвать у нее значительный кусок власти – потому и беспокоилась, потому и плела против нее интриги. Но это было не сразу, уже после рождения первого ребенка, а то и еще позже. А что толку интриговать против теперешней Хюррем? Она пока что никто и звать ее никак.

Впрочем – может быть, как в том анекдоте: «Ну не нравишься ты мне!»? Хотя вроде бы валиде в тот раз приняла ее не враждебно.

Может быть, это просто испытание? Валиде хочет посмотреть, как сопливая девчонка выкрутится из этого положения? Она бы и сама предпочла посмотреть, а не поучаствовать. Но вот не вышло…

И перед самой дверью султанской опочивальни Хюррем пообещала себе: больше с ней такого не повторится. Больше ничего она не станет делать помимо своей воли. Хватит!

Вошла к султану решительная, а скорее, даже сердитая. И, даже не стремясь подбирать слова (гори ты огнем, шестнадцатый век!), объяснила ему ситуацию.

Выражение лица у Сулеймана стало таким, что она не выдержала – расхохоталась. Это, скорее, была истерика, чем настоящий смех, но, хохоча, она чувствовала, что теряет агрессивность, страх, униженность.

Сулейман долго глядел на нее, слегка склоня голову к плечу, потом не выдержал и тоже рассмеялся.

– Чему ты так смеялась?

– А ты?

– Ты так неудержимо хохотала, что я не выдержал…

– А у тебя было такое выражение лица, что я не сдержалась.

И они снова рассмеялись.

– Понимаешь, я, конечно, знаю, что случается с женщинами раз в месяц, но никогда прежде мне об этом не рассказывали… в таких выражениях.

Хюррем насупилась.

– Я была очень сердита… и испуганна.

– Чего же ты боялась?

– Ну, что ты прогонишь меня.

– А почему я должен тебя прогонять?

Она почувствовала, как заливается краской. Господи, почему, если тебе уж пришло в голову так жестоко подшутить над ней, засунув ее в чужое тело, – почему ты не впихнул ее в тело смуглокожей брюнетки? Почему она снова – рыжая, белокожая, краснеющая так, как будто кожи и вовсе нет, а кровь течет прямо по поверхности лица?

– Но ведь я… я…

– Но поговорить-то мы можем?

В гареме информация и в самом деле распространялась стремительно. Махидевран уже давно прихлебательницы пели в уши о том, что тощая девка-рабыня с волосами цвета апельсина стремится занять ее место: и зовут ее к султану регулярно, и спит она там, чего прежде никогда не происходило.

Надменная красавица старалась не реагировать – об этом Хюррем также рассказала вездесущая Гюлесен.

– Она говорит: ей все равно, что муж выбрал себе новую игрушку. Чем дольше играется – тем сильнее она ему надоест, – возбужденно шептала она.

Гюлесен не хотела сделать ей неприятно, наоборот: она хотела предупредить подругу о вероятной опасности. Хюррем же эти слова были словно ножом по сердцу. Не боялась она Махидевран. Ну что та сделает? Побьет? Так Хюррем может и ответить. Яду подсыплет? Пока что они все едят «из одного котла», не станет же она травить тридцать человек – или сколько их там одновременно ест?

Боялась того, что слова соперницы окажутся правдой и она скоро надоест Сулейману. И то, что Махидевран, достаточно несдержанная, оставалась пока спокойной, беспокоило Хюррем очень сильно.

Но, видимо, то, что муж позвал к себе «нечистую» соперницу, доконало гордую красавицу окончательно.

Она не то что ворвалась – ее просто внесло в комнату. Хюррем, расчесывающая свою рыжую гриву кипарисовой расческой и вполуха слушающая Гюлесен, принесшую очередную сплетню, не успела ничего даже сообразить, как гордая черкешенка подлетела, ухватила за волосы и попыталась вцепиться ногтями в лицо.

Попыталась безуспешно. Потому что нечего, если ты отправляешься бить соперницу, оставлять висящими свои косы и обвешиваться драгоценностями. Хюррем сперва просто пыталась ухватить Гюльбахар за руку, но когда длинный, окрашенный алым ноготь соперницы полоснул ее по лицу – она просто озверела. Исчезла Хюррем, исчезла рассудительная Анастасия, вернулась Стаська, которая, если надо, могла за себя постоять.

Мадам любит побрякушки? Это просто замечательно! Раз! – и рука вцепляется в ожерелье. Два! – рука поворачивается вправо, и золотой «ошейник» впивается в шею. Три! – и длинные косы оказываются намотанными на руку.

– Дернешься, – тихо говорит Стаська, – останешься вообще без волос. Поняла, сучка?

Махидевран судорожно сглатывает. Уже понимает, что проиграла, но смириться пока не может.

– Повелитель правоверных просит Хюррем пройти в его покои.

Евнух появился совершенно не вовремя, и Стаська отвлеклась. Всего на секунду, но черкешенка не преминула воспользоваться этим замешательством. Пришлось снова показать ей, кто здесь главный. Стаська рывком дернула за ожерелье – на совесть сработано, и вес немалый! – а когда ненавистное лицо приблизилось, с размаху врезала лбом по нежной переносице.

– Передай повелителю, что презренная Хюррем сама ожидает его. Пускай придет, и поскорее.

Евнух не онемел – он, кажется, просто умер на месте. Застыл соляным столбом. Как и все остальные. Несколько секунд Стаське – все еще Стаське! – казалось, что в комнате жив только один человек: она сама.