Нулевой номер - читать онлайн книгу. Автор: Умберто Эко cтр.№ 21

– Почему в замок?

– Потому что из архиепископата до замка Сфорца по прямой, мимо Домского собора, Кордузио и по улице Данте на машине всего только пять минут. Гораздо быстрее и удобнее, чем ехать в Комо. Не станешь спорить? Под замком имеются разветвленные подземелья. Одни хорошо разведаны. Другие забиты мусором. В некоторых подвалах в последние месяцы войны размещались бомбоубежища. Так вот, имей в виду, многие документы рассказывают нам, что в былые века под замком Сфорца были и подземные лазы, и туннели. И настоящие галереи, уводящие от герцогского замка в разные точки города. Один такой туннель существует до сих пор, хотя вход в него нет возможности найти. Беда в грунтовых завалах. Но он существовал. Он вел от замка к монастырю Санта-Мария-делле-Грацие. Там Муссолини прятали несколько дней. Как раз в то время, когда партизаны его ловили на севере и толпа рвала в клочья его двойника на площади Лорето. А как только страсти в Милане поутихли, машина с номерами государства Ватикан приехала за Муссолини ночью. Дороги тогда были не то что сейчас, от одного священникова дома до другого, от монастыря в монастырь… Кто знает через сколько дней его наконец доставили в Рим. Муссолини внырнул за ватиканскую стену, а что было дальше, ты можешь догадываться сам. Или остался в Ватикане, вполне возможно – переодетый дряхлым кардиналом, или… с ватиканским паспортом, как монах-мизантроп с бородой из-под опущенного капюшона, отплыл на каком-нибудь из многочисленных кораблей в далекую Аргентину. И там дожидается, не исключено, до сих пор.

– Дожидается чего?

– Об этом я тебе сообщу в будущем. Гипотезу еще предстоит развить.

– Но чтоб ее развивать, гипотезу, требуются же доказательства…

– Ну, они будут через несколько дней. После того как я кончу изучать архивы и газеты того времени. Завтра двадцать пятое апреля, роковая дата. У меня встреча с тем, кто об интересующем меня времени знает все. После этой встречи я докажу, что повешенный на Лорето труп не был Бенито Муссолини.

– Ты разве не должен был закончить статью о бардаках?

– О бардаках я знаю столько, что успею накатать всю статью за два часа вечером в воскресенье. Ну, спасибо, что меня выслушал. Просто необходимо было с кем-нибудь поделиться.

Мне пришлось опять-таки за него заплатить. Но, честно говоря, он свое угощение полностью отработал.

Вышли. Он оглянулся и потом поспешил куда-то, держась под стенками, будто опасаясь неведомо чьей слежки.

Браггадоччо был явно безумен. Но окончательно судить я не мог: недоставало самой колоритной части рассказа. Я решил подождать с выводами. Пусть оно будет и выдумано напрочь с начала до конца, но сюжет все же, что ни говори, лихой. Поглядим, разберемся, а уж потом решим, как относиться к сумасшедшей версии.

Размышляя о безумии, я коснулся в мыслях и предполагаемого аутизма Майи, как будто меня интересовала ее психология. Теперь я знаю, что меня интересовало в ней совершенно не то.

После работы я повел ее домой и не остановился в воротах, а вошел во двор вместе с нею. Под небольшим навесом смирно стояла красненькая ржавая «чинквеченто».

– Двадцать лет, но замечательно ездит. Ее только надо время от времени подкручивать. Но тут рядом механик, у которого даже есть старые запчасти. В настоящий порядок ее привести – нужно целое состояние. И она тогда будет антиквариат. Коллекционеры покупают их за дикие деньги. Я ее держу, чтоб ездить на озеро Орта. У меня там, представь себе, дача. Мне досталась от бабки чудная хижина на холме, продать ее вряд ли возможно, но я там все чудно оборудовала, печка есть, телевизор есть, хотя, как ты понимаешь, черно-белый. Из окна видно озеро и остров Святого Юлия. Это мой рай в шалаше. Езжу туда по выходным. Регулярно. Кстати, вот в этот уикенд хочешь поехать? Давай в воскресенье утром, потом я тебе что-нибудь состряпаю, готовлю я неплохо, а к ужину вернемся в Милан.

Утром в воскресенье в машине Майя сказала:

– Видел? Вот уже разваливается, а ведь она совсем недавно была такая крепкая, краснокирпичная…

– Она кто?

– Да станция обходчиков, по левой стороне проехали только что.

– Слушай, ну это невозможно. Если она по левой, то ее видела только ты, я могу видеть дорогу по правой. В этом гробу для новорожденных, чтобы увидеть хоть что-нибудь, что по левому борту, нужно навалиться на тебя и высунуть голову в окошко. Неужели же непонятно, что мне технически невозможно видеть что-либо слева?

– Да что ты говоришь, – сказала она, как будто услышала что-то остроумное.

Тогда я решил довести до нее, что у нее какой-то странный бзик.

– Ну что ты, ей-богу, – отвечала она с легким смехом, – я просто воспринимаю тебя как защиту и опору, поэтому мне уж и кажется, что ты думаешь и знаешь то же, что и я.

Я заволновался. Не хотелось, чтобы она думала, что я думаю то же, что она. Это как-то выходило чересчур интимно.

Но, однако, меня объяла и какая-то нежность. Майя казалась мне беззащитной, Майя упрятывалась в собственное мысленное пространство, не желая учитывать, что происходит в пространстве у других, ранивших ее когда-то… В общем, нечто в подобном роде. Именно мне была отведена доверенная роль, и, не умея или не желая проникнуть в мой мир, Майя уверила себя, будто я способен проникать в ее собственный.

Входя в домик, я был порядочно взвинчен. Милый, кстати, домик, хотя и донельзя спартанский. Май был в самом начале, и на горе стояла прохладная весна. Пришлось начинать с печки. Когда пламя сделалось живым, Майя встала с полу и, взглянув на меня счастливыми глазами, разрумяненная первыми бликами огня, сказала:

– Я… ну, я очень рада.

Это передалось и мне. Передалось ее настроение.

– Я… ну, я тоже рад.

С этими словами я обнял ее и, почти не понимая, что делается, конечно, поцеловал; она прижалась ко мне, худенькая, как птенец. Кстати, Браггадоччо ошибался. Груди у нее вполне были. Маленькие, но твердые. Песнь песней. Два сосца твоих – два козленка, двойня серны.

– Я правда очень рада.

Последнее, что я все-таки спросил:

– Ты понимаешь, я могу оказаться твоим отцом?

– Тогда инцест, – отозвалась она.

Майя уселась на кровать и быстрым движением пятки-носка катапультировала куда-то туфли. Видимо, Браггадоччо не ошибался, говоря, что она ненормальная. Но деваться мне было уже некуда.

Ну, в тот день мы не пообедали. Встали с кровати уже под самый вечер. В Милан не поехали. Я совсем пропал, пропал. Будто бы снова вернулись мои двадцать лет, ну от силы тридцать, как Майе. Мне было теперь не больше.

– Майя, – сказал я ей утром в понедельник по дороге в редакцию. – Нам придется обоим ишачить на Симеи, пока я не заработаю денег хоть сколько-то, тогда я вытащу тебя из этого змеюшника. Потерпи. А потом посмотрим. Я надеюсь, уедем на какой-нибудь остров в очень далеком южном море.