Роковые годы - читать онлайн книгу. Автор: Борис Никитин cтр.№ 58

Корпус потрясен. Офицеры, джигиты, все волнуются. В довершение всего Правительство пообещало их отправить на Кавказ, но приказа об этом что-то не видно. Довольствие на местные средства принимает угрожающую форму. Подношения от «благодарных жителей» учащаются.

7 сентября, на рассвете через станцию «Дно» проходил поезд новой Директории: Керенский, адмирал Вердеревский и генерал Верховский.

Керенский ехал в Ставку Верховным Главнокомандующим и Председателем Временного правительства, то есть пунктуально была воспроизведена та конструкция власти, о которой Корнилов говорил: «Независимо от того, кто бы он ни был»…

Половцов приказал мне сесть в этот поезд и убедить Керенского отпустить на Кавказ развалившийся корпус.

На перроне меня увидел Верховский и пригласил к себе в вагон. Мне было известно, что он всемерно поддерживал Керенского, за что и получил генерала и пост военного министра и портфель члена Директории.

Верховский с места начал мне говорить:

— Вот Корниловское дело: лучшие военные люди. Какие громкие имена! Это совсем не восстание, а простое недоразумение!

Затем состоялось мое последнее свидание с Керенским. При нем присутствовал Барановский, явно подавленный генеральскими погонами, которые ему нацепили «за усмирение восстания Корнилова». Керенский сразу согласился отпустить корпус на Кавказ; а затем сам заговорил на жгучую тему. Он сказал:

— Я знаю, Петроград можно было взять одним кавалерийским полком.

— Двумя эскадронами, — поправил я его.

Керенский: Согласен. Но только потом что? Никакой оппозиции не было, а было всего только несколько виновных.

А дальше всему происшедшему он старался придать вид незначительности.

16 сентября мы с Половцовым уехали вслед за корпусом на Кавказ.

В некоторых кругах на Корниловское выступление склонны смотреть как на причину нашей катастрофы. Все будто бы устраивалось прекрасно, как вдруг Корнилов испортил.

На фронте после введения закона о смертной казни было заметно некоторое оздоровление. Но сколько еще требовалось времени, чтобы можно было упразднить всевозможные комитеты, комиссаров и поднять дисциплину? Корнилов требовал «теперь». Правительство говорило: «нет, потом». Это на фронте. Ну а как же с тылом, разрушившим Армию?

Здесь, к сожалению, из разборов обыкновенно выпадают два тезиса:

1. В Петрограде Временное правительство могло держаться только до первого выступления большевиков [134] .

2. Выступления большевиков de facto были назначены немцами [135] .

Если вернуть эти две фигуры (тезиса) на шахматную доску 1917 года, то события конца августа получат только относительное значение и уже рубежа не дадут.

Эти две фигуры отчеканил Петроград в дни Июльского восстания. Чтобы их разбить, важно было бы последовательно опровергнуть материалы, мною представленные в этой книге; в противном случае вопрос все будет трактоваться вне реальных условий нашей столицы.

Вспомним, как неотделимо от Петрограда было Временное правительство, часть которого была из Совета. При такой связи соглашение Керенский — Корнилов было построено на таких страстных противоречиях, что оно неминуемо привело к острому столкновению.

Неосторожно было и рассчитывать в августе вводить свежие войска, чтобы проводить чрезвычайные положения: только что, в июле, части отряда Мазуренко, оставшиеся в Петрограде, — исчезли в омуте!

Значит, быстрая, то есть конная, атака извне. Но когда? Когда фронт и Россия осознают ее необходимость? Не успеем, так как немцы торопят с июля месяца. Да и кругом этого вопроса мы топтались восемь месяцев, и как-то выходило, что, по разным причинам, ни один отряд с фронта из трех (генерал-адъютант Иванов, Крымов, Краснов) не дошел до столицы.

Нам говорят, что Корнилов посягнул на Верховную Власть, помешал новой политике.

Мысль о свержении власти подал вовсе не Корнилов. Она была усвоена в феврале и июле.

А политика?

Если арестовать Великого Князя Михаила Александровича, посылать лучшего агента следить за Милюковым и Родзянко, быть изысканно предупредительным с Нахамкесом, ездить в Ставку арестовывать офицеров, систематически в августе выпускать из тюрем большевиков и этими мерами думать спасти Россию от большевиков, то Бог с ней, с такой политикой!..

Как именно наступил конец, это уже несущественные мелочи.

Тот же тесный кружок, составив левый предпарламент, продолжал спорить и переезжать из дворца во дворец, а Троцкий все заводил свои отряды в полках, развивал свою организацию.

Наконец, немцы назначили октябрьский рубеж; большевики немного постреляли у Зимнего дворца и официально известили, что Временного правительства уже давно нет.

Сведения о Ленине тщательно собираются в Институт Ленина. Там они искусно фильтруются и обрабатываются испытанными коммунистами, занятыми возведением исторического монумента.

Я не ставлю себе задачей представить законченную фигуру современного Атиллы или погружаться в исследование теории большевизма. Я также далек от мысли лишать деятельность Ленина того громадного значения, которое она приобрела в развитии революции и особенно в закрепощении русского народа. Мне предстоит лишь занести на карту только те звенья его пути, которые, попадая под прожектор контрразведки, вызывали ее пристальное внимание.

Восстановим, прежде всего, старую «регистрационную карточку» Ленина. Будем пользоваться для этого только документами его старых сотрудников.

Среди них мы найдем известные подробности раскола, внесенного Лениным в социал-демократическую рабочую партию после его выезда в 1900 году за границу.

Начиная с 1902 года тактические разногласия в партии, а за ними принципиальные расхождения все заострялись. Меньшевики провозглашали немецкую идею лояльного марксизма в форме открытого движения с предоставлением рабочим массам широкой самодеятельности. Напротив, Ленин в конечном результате резко настаивал на узкозаговорщицком характере всей работы: вопреки своим брошюрам — фактически отвергал временные совместные действия с другими классами и группами, революционно настроенными; организовывал вооруженные экспроприации; призывал к немедленному вооруженному восстанию.

Перечитывая старые брошюры того времени, переходя от съездов к конференциям, созываемым за границей, до войны, мы, в подлинном смысле слова, с первой страницы до последней не выходим из уголовной хроники.

Перед нами проходят страстные прения, угрозы разоблачения, подробности бесконечной тяжбы о деньгах и партийном имуществе, систематически путем обмана захватываемых Лениным и его большевистским новоявленным центром.