Будь моей мамой. Искалеченное детство - читать онлайн книгу. Автор: Кэти Гласс cтр.№ 45

Джоди быстро кивнула.

— Вот что, — сказал отец, — ты поможешь мне накормить рыбок? Им пора поесть, они специально ждали, когда ты приедешь. Можем покормить их все вместе, если хочешь. Как тебе такая мысль?

Джоди мысль понравилась, она взяла Полу за руку, и вместе с отцом они вышли на улицу — Космо наблюдал за ними с безопасного расстояния. Эдриан и Люси, сочтя себя слишком взрослыми для подобного занятия, остались в гостиной — слушали музыку (с самого Рождества они не расставались с плеерами и были похожи на немых).

Я пошла на кухню к маме — помочь готовить обед, а заодно и обменяться последними новостями. Как обычно, говорила почти все время я, и, как обычно, исключительно про Джоди. Мне становилось легче после того, как я могла обсудить со своей мамой ненормальное поведение Джоди, помогало еще и то, что мама, как никто другой, умела слушать.

— В общем, — подытожила я, — надеюсь, скоро все пойдет на лад. Расскажи мне, как у вас дела.

Мама рассказала про все увлечения и интересные дела, которыми они с отцом очень активно занимались на пенсии. Наконец на кухню пришли отец с девочками, и Джоди громко рассказала о золотой рыбке, которая всплыла на самую поверхность, чтобы ее покормили. Мы с мамой накрыли на стол, и я усадила Джоди между нами. В ее тарелку доверху наложили кусочков курицы, жареной картошки, овощей и подливки.

— Вот бы я здесь жила, — сказала она, с любовью глядя на бабушку. Мама считает, что всех и всегда нужно кормить на убой, даже если невооруженным глазом видно, что кому-то пора на диету.

По ходу ужина я заметила, что Джоди больше обычного интересуется моим отцом, который сидел напротив. Она внимательно наблюдала за ним, когда он смотрел себе в тарелку сквозь очки или поверх них, когда тянулся к стакану или говорил с нами. Я подумала, что ее интересуют очки, потому что именно на них она фокусировала свой взгляд. Мама предложила добавки, и я попросила положить Джоди поменьше. Она надулась, возмущенная тем, что моему отцу положили целую тарелку, но ему это было необходимо: годы истощили его, а не прибавили килограммов.

— Дедушка, — неожиданно сказала она, откладывая вилку.

Он посмотрел на нее поверх очков:

— Да, милая?

— Ты папа Кэти?

— Именно так. Она моя дочь.

На мгновение она задумалась, пытаясь что-то сообразить.

— Значит, ты их дедушка? — Она указала на Эдриана и Полу. Я улыбнулась Люси, надеясь, что та не обидится, что Джоди не упомянула ее.

— Совершенно верно, молодец.

Джоди просияла от похвалы, и мне было радостно, что она наконец сама выстроила связь, чего ей не удавалось с тех самых пор, как она впервые встретилась с моими родителями.

— Если ты их дедушка, — продолжала она, не спуская с него глаз, — ты делал с ними плохие вещи своей штукой, когда они были маленькими, как делал мой дедушка?

Повисла тишина. Мой отец перестал есть и посмотрел на меня.

— Джоди! Конечно нет! — мгновенно отозвалась я. — Я тебе уже говорила, в нормальных семьях так не поступают. Наш дедушка хороший. Давай ешь, потом поговорим об этом.

Джоди в блаженном неведении о смятении, которое внесла своими словами, взялась за нож с вилкой и стала сражаться с ужином.

Мои родители были поражены — это было написано на их лицах. Джоди задала свой вопрос так запросто, словно это было вполне обычным предположением. Мы быстро сменили тему и бодро заговорили о посторонних вещах, но я не могла выбросить из головы то, что услышала от нее. Ее дедушка? Я вообще не знала, есть ли у нее дедушка, да и бабушка тоже — о них ничего не было сказано в документах. Может, она путала дедушку с отцом? Неужели действительно в этом был замешан еще и дедушка? То есть еще один растлитель в ее жизни? Был ли рядом с ней хотя бы один человек, кто не подвергал ее насилию? Я посмотрела на отца — он все еще был подавлен «сюрпризом» от Джоди — и снова задумалась о том, насколько же велико может быть различие между семьями. Сможет ли ее восприятие когда-нибудь измениться? Возможно, однажды она правильно осмыслит то, что было в ее жизни: что это было неправильно и плохо, — осознает, что большинство семей живут совсем иначе, но временами это казалось пустой надеждой.

Весь вечер я не спускала с Джоди глаз, а мама помогала ей рисовать и делать аппликации. Мы никогда не уходили от родителей без чашки чая и куска домашнего пирога, поэтому покинули дом уже после шести. На дороге случилась авария, так что добраться домой нам удалось, когда Джоди давно уже пора было спать. Я решила отложить расспросы о ее дедушке до завтра, но, подоткнув ей одеяло и притушив свет, я неожиданно услышала ее вопрос:

— А почему дедушка ничего не делал с Эдрианом и Полой? Разве он их не любит?

Я посмотрела на Джоди в полутьме. Она была вся закутана в одеяло, и мне были видны только ее светлые волосы, разметавшиеся по подушке. Как же мне объяснить ей разницу между нормальной любовью и тем извращением, которое она познала?

— Это другая любовь, Джоди. Совершенно не та, что может быть между взрослыми. А то, что делали с тобой, — это вообще никакая не любовь. Это было жестоко и очень, очень плохо. Когда ты подрастешь, ты все поймешь.

Я хотела уйти, чтобы приготовить себе кофе или, может быть, почитать газету, но поняла, что, если я сейчас не доведу этот разговор до конца, к утру Джоди все забудет, и ее чудовищная память засосет ее обратно в черную пропасть жестокости.

С волнением я включила свет поярче и села на стул возле кровати. Джоди выглянула из-под одеяла, и я погладила ее по голове:

— Джоди, солнышко, дедушка делал тебе больно так же, как и твой папа, и дядя?

Она покачала головой:

— Нет, Кэти. Они были милые.

— Они? А сколько у тебя дедушек?

— Дедушка Уилсон и дедушка Прайс.

— Значит, двое. А что значит «милые», Джоди? Она задумалась, на лбу ее появились морщинки, а я все надеялась услышать, что они водили ее в зоопарк, дарили яйца на Пасху — что-нибудь, что делают нормальные дедушки.

— Они ложились на меня сверху, но больно не было. Просто писали в кровать. Это потому, что они любили меня, Кэти, — сказала она так, словно действительно речь шла о походе в зоопарк.

— Нет, не любили. И это не мило, Джоди. Взрослые не показывают так свою любовь. То, что они сделали, было жестоко. И никакого отношения к любви не имеет.

Хотя, конечно, я понимала, почему семяизвержение без полового акта казалось ей более добрым, по сравнению с другими вещами.

— А мама с папой были в комнате, когда это происходило? — спросила я.

— Иногда, — кивнула она. — И еще дядя Майк и какие-то незнакомые люди.

Я взяла ее за руку и снова погладила по голове:

— Что-нибудь еще? Ты больше ничего не помнишь?

Она отрицательно покачала головой.