"Зверобои" штурмуют Берлин. От Зееловских высот до Рейхстага - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Першанин cтр.№ 48

Неподалеку тянулась еще одна железнодорожная колея. Под ее прикрытием разместилась батарея тяжелых 120-миллиметровых минометов. Расчеты отдыхали, а командир батареи, капитан лет сорока пяти, в круглых очках, предупредил Фомина:

— Сильно не высовывайтесь, снайперы бьют. Да и в нашу сторону мины иногда подсыпают.

Осмотрели в бинокль окрестности, здесь предстояло продвигаться самоходно-артиллерийскому полку и танкам вместе с пехотой. Место представляло собой узел коммуникации. Среди полуразрушенных домов возвышалось массивное сооружение — вокзал Лертер.

Виднелись другие железнодорожные пути, эстакада, обрушившаяся на рельсы. Слева тянулся довольно широкий канал, его перегораживал взорванный железнодорожный мост.

— Шпрее отсюда не видно? — спросил Фомин у капитана-минометчика.

— Если только на эстакаду взобраться. Но там все под огнем. Кстати, мост через реку фрицы до сих пор держат. Не взрывают. Надеются, что он им еще пригодится.

— Он бы и нам пригодился.

— Конечно, — подтвердил капитан. — Шпрее всего шириной тридцать-сорок метров, можно сказать, речушка. А берега камнем облицованы, отвесные, и орудий понатыкано.

— Мост Мольтке, — сказал Чистяков. — Громкое название. Читал я про него, фельдмаршал Мольтке еще в девятнадцатом веке теорию «блицкрига» проповедовал.

— Легко они его не отдадут, — прикурил папиросу капитан. — А на другом берегу тоже узелки крепкие. Одно лишь здание гестапо чего стоит. Они его из скромности министерством внутренних дел окрестили, но живодерня есть живодерня. Целую крепость соорудили. Стены и так под два метра толщиной, их еще рельсами, бетоном, земляными насыпями усилили.

— Сам ходил смотреть? — спросил подполковник Фомин.

— А кто же еще? — удивился очкастый, не слишком военного вида капитан, больше похожий на школьного учителя. — Захватил двоих ребят, и прогулялись с перископом. Засекли кое-какие огневые точки, доты, чтобы не вслепую мины тратить. Боеприпасы у нас не дешевые, каждая мина шестнадцать килограммов весит. Фосфорные недавно получили. Тут у фрицев неподалеку бетонный форт с двумя тяжелыми орудиями находился. Сожгли к чертовой матери, со всеми потрохами.

— Вы по профессии кто? — спросил Чистяков, неожиданно для себя переходя на «вы».

— Преподаватель математики в техникуме. Никогда не думал, что минометами командовать буду. В сорок втором призвали, подучили немного, а как нужные углы вычислять, я и сам дошел.

— Зовут-то вас как?

— Супонин Николай Захарович. То бишь капитан Супонин. Увидимся еще. Когда в наступление пойдете, мимо нас двигаться будете. Имейте в виду, немцы «Пантеры» подогнали, штуки две-три. Они пока молчат, выжидают, когда танки наступать начнут.

Солдат принес капитану котелок с обедом. Остановился поодаль, терпеливо ожидая, когда закончится разговор. Комбат смутился, махнул рукой.

— Позже… я с людьми разговариваю, успею еще пообедать.

— Ладно, до встречи, Николай Захарович, — поднялся Фомин и пожал ему руку. — Спасибо за информацию, особенно насчет «Пантер».

Когда отошли, заметил:

— Сразу видно, опытный командир, хоть и выправки военной не имеет. Сам на передовую ходит, цели уточняет. А ведь мог бы и подчиненных послать. Там ведь стреляют, а ему уже за сорок.

— На нашего учителя физики похож, — сказал Чистяков.

— Тоже воюет?

— Воевал. Его раньше призвали, пропал без вести.

Как обычно, батареи «зверобоев» закрепляли за танковыми ротами и батальонами. К удивлению Чистякова, командиром танкового батальона, за которым закрепили три его машины, оказался старый знакомый Шаламов Юрий Федотович. С ним вместе лежали в августе прошлого года в санбате, какое-то время воевали, а затем следы потерялись.

И вот сейчас шебутной энергичный майор (тогда он был капитаном) обнял Саню Чистякова:

— Жив, молодой? Да ты уже капитан!

— А ты майор, Юрий Федотович!

— Э, что про меня говорить? Мне майором года два назад следовало быть. Ровесники, кто не погиб, полками и бригадами командуют.

На груди бывалого майора, кроме прежних орденов, блестел полководческий орден Александра Невского.

Вспомнили общих знакомых, покурили. Прошедший всю войну и горевший три раза в танках, комбат Шаламов рассказывал историю своего перевода в танковую бригаду.

— Я в полку первым батальоном командовал. Меня после боев под Варшавой на повышение нацеливали. Кстати, «Александра Невского» я там получил. А в марте вляпался в историю. Городок небольшой взяли, остановились на ремонт, батальон потери большие понес. За три дня расслабились, загуляли маленько, с мадьярками познакомились. В общем, нюх потеряли. Ночью просыпаюсь, стрельба, грохот — немцы отступившие прорвались.

Шаламов щелкнул портсигаром, протянул Чистякову папиросу.

— Закуривай… ну, вот, зевнуло боевое охранение. Прорвались немцы. Собственно, они в бой вступать не собирались, своих догоняли. А в городке уже тыловые части разместились, лазарет, ремонтная база. Я хоть и не старший там был, комендант имелся, но досталось и коменданту, и мне, и еще некоторым. Коменданта на передовую отправили ротой командовать и до капитана понизили. На меня особист поглядел, а мы с ним знакомы были. Знал, что я три раза в танках горел, а недавно орден получил из рук командарма. Ну что с тобой делать? Дисциплину нарушил, фрицев прозевал. За такие вещи и под суд можно попасть. Пожалели, учли прежние заслуги. Перевели в танковую бригаду на ту же должность. Чтобы глаза начальству не мозолил.

— Бывает, — посочувствовал старому танкисту Чистяков. — Но ты в принципе ничего не потерял. Был комбатом, им же и остался.

— Много ты понимаешь. В полку всего три батальона, а я первым командовал. В любой момент могли, учитывая опыт, поставить командиром полка. А в бригаде таких, как я, хватает с избытком. Придется войну майором заканчивать.

Вечером собрались, хорошо выпили. Шаламов обнимал Глущенко, Колю Серова, Рогожкина. Расчувствовался, даже пустил слезу, вспоминая погибших.

Неожиданно получилась неприятная стычка с Павлом Рогожкиным. Шаламов расхваливал Чистякова, бывшего наводчика, а теперь командира машины Николая Серова. Вроде в шутку, хлопнул по спине Пашу Рогожкина.

— А ты все в лейтенантах засиделся! Колька Серов сержантом был, а сейчас лейтенант. Саню Чистякова комбатом поставили, уже капитан. Догоняй друзей! Отстал ты что-то.

Сказано было просто, без подковырки. Комбат Шаламов говорил, что думал, и от души желал давнему приятелю удачи. Но подвыпивший Павел Рогожкин огрызнулся, что некоторые командиры не могут забыть его прошлые ошибки.

— Ты кого имеешь в виду? — спросил напрямую Чистяков.

— Хотя бы тебя, — понесло обиженного Рогожкина. — Вы с Пантелеевым старые дружки, а он меня что-то не жалует. Не с твоей ли подачи? Когда я на Зееловских высотах дот размолотил, он словно и не заметил. А я под снарядами к этому доту шел.