Богиня песков - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Смирнова cтр.№ 122

– Бей его! – крикнул кто-то. Толпа начала закипать быстро, как котелок бродяги. Шлемы солдат перестали быть видны в толчее.

На лице Сэиланн, до того уверенном, отразилось замешательство. Проще в одиночку победить пять человек на пыльной дороге, чем взять на себя уйму людей в незнакомом городе. Ей часто приходилось говорить с толпой, вербовать людей, убеждать чудесами, вести, и она всегда брала верх, но…

Жечь целую площадь она не станет, соображал тем временем Таскат. Она уже не та, что раньше. Люди убьют нескольких вооруженных, заметных солдат, а Сэиланн прикончит кто-то маленький и незаметный. Если бы хоть к стене спиной стоять… но нет, они в самой середине водоворота. Еще хуже, если убить захотят – его. А погибнет – она.

Похоже, она и хочет погибнуть.

Но зачем?

– Они задавят тебя силой! Тебя просто задавят! – прошептал Таскат, взяв Сэиланн за руку и глубоко кланяясь. – Стража не потащит тебя к его величеству, страже проще убить в суматохе и тебя, и твоих людей! Оружие при них. Они придумали для тебя оружие год назад, они не позволят тебе даже спора! Спор для них – начало войны в сердце города!

– Но их же так много… Я буду делать, как обычно, и они запутаются…

– Да. Но я видел, как многотысячную толпу сминает маленькое войско. Я проведу тебя к императору, если смогу. Чем хочешь поклянусь, только дай мне увести тебя отсюда!

Сэиланн две секунды поколебалась.

– Поклянись своим именем! И кричи громче, на всю площадь, а то я не поверю!

Таскат в отчаянии зажмурился. Он знал, что до этого дойдет. Пришлось. Чему она поверит? У него диск с именем бога, посвященный богу…

Прости меня, бог грома, и не убивай на месте. Маги будут тебе благодарны.

– Тайлимет! – громко крикнул он. Тай-ли-мет!

– А-айя! – весело закричала в ответ Сэиланн.

Он крикнул, как его некогда учили – прогремело, как гром. И площадь, ошеломленная, затихла.

Замерло все – и рыбники в ряду, и черные перемазанные угольщики, и даже стража. И крикливые продавцы перестали набавлять цену, пользуясь суматохой. И форра перестали возиться и квохтать.

И тут на лице Сэиланн проступило некое облегчение, как будто сняли гору с плеч, а в легкие добавили бесплатного воздуха. Сэиланн величественно взяла его под руку, и они сели в паланкин. Птица пошла за ними, кивая головой.

Процессия медленно покинула площадь, народ расступился, поднимая руки в знак приветствия, стража отпрянула.

– Бог и богиня! – закричал кто-то. Бог и богиня!

– Падайте ниц! – пронзительно завизжал голос макенгу, и люди начали валиться на колени, сшибая друг друга. По краям площади вспыхнула драка. – Дорогу истинно великим, дорогу богам! Дорогу! Дорогу, шерстеголовые!

– Ко дворцу! – перекрывая шум, снова громко крикнул Таскат. – Ко дворцу! – и вытер пот со лба, валясь в глубину паланкина.

– Я так кричала, чтобы пришел кто-нибудь, кто доставит меня к цели – заявила она. – Я видела это. А если нет, они понесли бы меня на руках.

И верно, такую – понесли бы, думал Таскат. Она хорошо умеет мутить народ. Но даже сотня наспех обращенных – не лучшая защита от обученных бойцов.

Паника медленно отступала. Зачем я вмешался? Зачем поддался страху? Я что, единственный спаситель?

Но пока паланкин двигался, посланник смотрел только на Сэиланн.

Она была старше, чем ему казалось во сне. Старше, худее и меньше ростом – ему до плеча. Ее лицо, обветренное, бронзово-смуглое, непохожее на темно-пепельные лица жителей Аре или широкие лица макенгу, было строгим и сосредоточенным – ни дать ни взять птица, которая собралась клюнуть. Ее волосы были заплетены во множество мелких косичек.

Что-то было в ней от девочки-умницы, собравшейся на экзамен. Хотя какая из нее девочка?

Впрочем, все, что она делала, она делала на отлично.

– А… мальчишки? – спросил Таскат. – Где мальчики?

– В надежном месте – фыркнула она. – Кому до них дело? Если меня убьют, они останутся в безопасности. Могут постоять за себя. Далеко еще до дворца?

– Не очень…

– Это хорошо. Люди успеют пойти за нами.

Она откинулась на сиденье, невидящим взглядом смотря сквозь занавеску.

– Я сделаю его живым.

– Кого? Императора? Он там не один…

– Я знаю.

Таскат понял, что спорить с ней бесполезно. Кроме того, за ними идут любопытные, идет оплошавшая стража, идет буйная городская толпа, не понимающая, что происходит, но ждущая кровавого праздника, идут немногочисленные верные, а среди стражи наверняка есть убийцы магии, и каждый его жест будет замечен. Придется ехать с ней и попытаться уберечь ее.

– Сэи… – попытался он еще раз. – Там нельзя колдовать.

– Моя сила – не колдовство… – равнодушно ответила сэи. – Я говорю, и меня слышат.

– Но они не умеют говорить и слушать! – отчаянно взвыл Таскат. – Они слышат себя, но не тебя!

– Я заставлю.

Вопль за занавесками достиг предела.

– Сэи… Если уж я здесь оказался, я могу тебе пригодиться.

– Да?

– Есть другой способ. Они привыкли слышать то, что я говорю, потому что я приносил им большую выгоду. Я с другой стороны неба, я им интересен. Я очень долго здесь жил. Ты небесного рода.

– Я говорю. Я.

– Нет…

– Что?

– То есть – да, ты… – О боги. – Если нас будет двое – ты будешь говорить, а я переводить…

– Что делать?

Плохо, когда у людей всего один язык. Иногда в нем отсутствуют нужные понятия.

– Я могу объяснять этим глупым людям, что ты хочешь от них – вывернулся Таскат. Ты – говорить, а я – объяснять. Неживое не всегда понимает живое.

– Тогда неживое стоит убить.

– Так ты же хотела оживить, а не убить!

Сэйланн наконец отвела взгляд от занавески и посмотрела на него.

И улыбнулась.

Это было как удар грома, как молния в тесном подвале, как смерть посреди равнины, как… у Таската перехватило дух. Она действительно еще очень молода. Очень молода. И прекрасна. Просто ему страшно.

– Сэи… – с трудом выговорил он. – А потом? После того, как мы победим?

Что я несу…

Сэи опять улыбнулась.

– Мы победим. А я вернусь к своему народу, хотя это и тяжело.

Ее лицо на глазах постарело. На нем прорезались морщины, глаза застыли, и Сэиланн стала похожа на древнюю статую, на барельеф, который песок и ветер обглодали до основания. Чудом оставилось нетронутым только лицо и руки, прижатые к груди.