Листопад - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Смирнова cтр.№ 13

Вы когда-нибудь были местной достопримечательностью вместо всеми забытой бронзовой статуи? Стоять – можно. Даже ходить – поймут. Уйти нельзя. А дышать?.. Можно ли дышать, будучи такой статуей? Вот я вас спрашиваю – а?..

Хлопнули ставни. По радио передавали старую песню.

Заморозки…

Давно ли?

ветер голос доносит

о танцующем на морозе

не дадут звенеть стременами

сказку бросят

Сказка бросилась в осень

Флаги голоса ветер полощет

едем с нами

На морозе

ветру руку стрела занозит

Голосит зазывала к ночи —

Опознали

Что дороже

Брось Ассоль свою тень в колодец

И не верь что Каперна лучше

Едем с нами

Что осталось

Счастья мало и горя мало

Шорох летнего покрывала

Над волнами

Не услышать

Осень флаги мои колышет

Кто вернется – бесспорно, лишний

Едем с нами!

Робина он нашел на пустыре недалеко от дома господина попечителя.

Рыжий парень лет двенадцати лежал ничком на этом самом пустыре – носом в грязи – и, видимо, собирался задохнуться. Лес перевернул его на спину и уставился на полузнакомое мальчишеское лицо. Тот четвертый класс, дошло до него с опозданием. Похоже, тот парень, что в прошлом году чуть с крыши не улетел, я лазил и снимал. Лицо плохо помню. А в этом году – вроде как разбил стекла в каком-то доме, грядки чужие обирает… Сейчас, быть может, вспомню, как зовут этого беспризорника… Сейчас… Что за польза – видеть духов, но не уметь их уговорить спасти одного потерянного мальчишку…

– Куда вы меня везёте? – пробормотал спасаемый, хватаясь за подставленную руку. – Я упаду.

Похоже, ему сильно влетело, потому что упасть здесь неоткуда, понял Лес. Перед глазами всё качается. Или ещё что похуже.

– В больницу.

– Не говорите дяде. Он скажет, что я опять вляпался…

Лес провел рукой по нестриженой макушке. Кровь. Посмотрел в глаза. Зрачки у парня были разного размера. Глаза закрывались. Дриада не исцелит.

У крыльца прыгала листвушка и отчаянно пищала.

– Кто это тебя?

– Те, здоровые парни и Панек. Один здесь живет. Этот, который…

– Потом доскажешь, кому ты что отбил… Ох. А как же здешний хозяин?

– Смотрел.

– Что? Ты вообще, что-нибудь кому-нибудь сделал? За что они тебя?

– Я шел… – Рыжий, по имени Робин, позволил себе улечься щекой на сухую ладонь взрослого. В глазах темнело. Лес легко поднял его на руки и понес. – Я просто шел мимо…

…Проходя по коридору на другой день, Лес услышал голоса в директорском кабинете.

– Да я его пальцем не тронул! – кипятился Скадри, судя по звукам, ерзая на стуле. – Он искал какую-то дрянь под моим крыльцом! Чихать я хотел на все эти фокусы, сам в этом возрасте был, а за собой такого не припомню! Да никого я не натравливал… Сотрясение мозга… Будто там есть какие-то мозги, в дурной голове! Скандал… У меня репутация!!! Да еще этот вмешался, прокаженный, ему сидеть надо тише воды, ниже травы, на кой он нашему городу! Ну хотите, я заплачу! Сколько надо?

Дальнейшие переговоры были недоступны для Лесовых ушей.

С парнем нужно было явно что-то делать. Пока в больнице его лечили от сотрясения, Лес заглянул в журнал, узнал адрес дяди, убедился в явном алкоголизме последнего и, плюнув на «последствия», поинтересовался насчет родителей парня.

Результат был неутешительным. Отец не появлялся уже три года, после того, как заболела мать, а мать… Мать находилась на лечении в клинике в Тертом Крае. В десяти километрах от Высокохолмского округа. Неизлечимый пациент психиатрической. Говорят, когда с ума сходят ведьмы, их лучше запирать на замок, иначе пострадают люди вокруг – очень жаль, что по-другому не получается…

Рада оторвала взгляд от вязания. Огромный моток шерсти уменьшился почти вдвое с тех пор, как она начала свою работу, и его приходилось время от времени поправлять, не то он начинал скособочиваться на одну сторону. Хуже, если он кончался – тогда хотелось плакать, выть, стучать в дверь, чтобы дали новую работу. А шарф у неё получался на диво хороший – длинный, теплый, мягкий, кому угодно хватит… Её однажды ужасно оскорбили, заметив, что она могла бы на нем повеситься, даже отобрать хотели. Но нет уж! Нет, нет, неет… Не отобрали… Она всегда защищала свою работу… Нельзя ломать чужую работу. Это очень и очень плохо.

Самый длинный конец шарфа уходил под дверь. В комнате не было окон, только четыре стены, и Рада сплела себе из оческов шерсти картинку на стеночку. Прилепила чем было, мякишем, остатками сахара, врачи долго ругались, но не снимали, это они от восхищения ругались, твердила Рада самой себе и гордилась своей работой. Это очень хорошая работа, в ней иногда можно увидеть мир. И деревья. И небо. Всё можно увидеть в хорошей работе. Всё.

Вот и сейчас она не отрываясь смотрела на белое небо в рамке – а пальцы мелькали, мелькал крючок, нанизывались петли… Как я красиво работаю, хоть бы кто-нибудь увидел, подумала Рада и поэтому совершенно не удивилась, когда из рамки выплыл серебристый зверь и завороженно уставился на длинный шарф из оранжевой шерсти.

– Ты пришел посмотреть на мою работу? – спросила Рада и подвинулась – зверь немного подрос. Как раз так, чтобы уместиться в комнате.

– Красивое вязанье – одобрительно сказал зверь. Тронул рогом длиннющую ленту и слегка приподнял её.

– Не смей! – вскинулась Рада, но зверь уже был рядом и прикоснулся к ней своим бархатным боком. Он был очень уютный, уютней настоящей шерсти, и она тихо прикорнула в его тепле. Захотелось спать.

– А что тут такого? – ласково поддразнил её зверь. – Обычный шарф, только красивый очень…

– Это не шарф… – обиженно возразила Рада. – Это моя работа.

– Про работу я знаю. А кому это?

Рада испытала вполне понятную гордость. Еще бы! Все спрашивали – зачем, и никто ещё не догадался спросить, кому!

– Только никому не рассказывай! – предупредила она чудесного зверя и тронула его за ухо. – Это новые волосы. Для моего сына.

– У него их кто-то украл? – участливо спросил зверь.

– Ты не знаешь как ты прав – вздохнула Рада. – У меня есть сын. И дочь тоже есть. Маленькая. А мне говорят, что больше нет. Их признал домовой, он знает похожих на меня, и я скоро начала бы их учить. А потом дочка заболела, и муж унес её в больницу. А сына остриг наголо. Говорил, что если волосы оставить, то вся болезнь снова начнется. Но мои дети не могут болеть… А я так хотела, чтобы он был красивый, весь в рыжих кудряшках… Я их всегда одевала в красивое, и дом был чистый и красивый, и сад, а над дверью висели колокольчики и сушеные травы… А он опять его остриг и разбил два моих зеркала, говорил, что я виновата, пустила его играть с больными детьми…