Адвокат. Судья. Вор - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов cтр.№ 133

Вор все это понимал и не стал выходить на состоявшийся в конце февраля 1992 года сходняк в гостинице «Астория» со своей проблемой. Тем более что его пригласить туда «забыли». Нет, конечно, если бы старик пришел туда сам – никто бы ему в месте и показушном уважении не отказал бы, но… Смешно было бы ждать справедливости от сходняка, на котором банковал Витька Антибиотик… А особенно после той давней истории с Гургеном…

Что можно противопоставить грубой силе? Другую силу. А если ее нет? Тогда – ум, хитрость, терпение и убежденность в своей правоте. Не так важно, как тебя ударили, – важно, как ты встал и ответил…

И старик сделал вид, что схавал за чистое наглую Мишину туфту, а сам вскоре распустил слухи о том, что заболел, отошел от дел и собрался помирать, тем более что костлявая и впрямь подошла к нему вплотную. В марте светило питерской онкологии профессор Ураков поставил вору беспощадный диагноз – неоперабельный рак легких. Это был приговор, по которому жить старику оставалось от года до пятнадцати месяцев… Вор выслушал это известие спокойно, не дрогнул и не сломался, лишь подробно проконсультировался, что нужно делать, чтобы притормозить хоть ненадолго развитие болезни и избавить себя от лишних мучений… Так что в его немощь и отход все поверили, с трогательным ханжеским участием даже отслюнявили деньжат из общака на лекарства – словно подачку бросили. И Монахов приезжал, сюсюкал, препараты швейцарские привозил, два часа рассказывал, какие они дорогие и дефицитные, так что старик едва сдержался, чтобы не присоветовать Мише самому эти инъекции себе в жопу ширнуть…

А когда еще через несколько недель все окончательно о нем забыли, перестали навещать и вроде как похоронили заживо – вот тогда и начал вор разрабатывать план обноса [67] Мишиной хаты на Каменноостровском проспекте. Монахов оборудовал свою квартиру дверьми, решетками и сигнализациями новейших систем и считал, гаденыш, что поставить ее невозможно… От больших денег и долгой безнаказанности человек глупеет, забыл Миша свою же собственную любимую присказку на зоне о том, что на каждую хитрую жопу всегда найдется член с винтом…

Хату Монахова старик разрабатывал несколько месяцев – чертил схемы по памяти, вышел осторожно (через двойные-тройные прокладки [68] ) на тех, кто ставил Мише бронированную дверь, решетки и сигнализацию, выписал из Москвы (опять же не сам, а через посредников) три бригады частных детективов и установил посменное наблюдение за домом на Каменноостровском…

Труднее всего было подобрать непосредственных подельников, но в июле девяносто второго откинулся с зоны Жора Пианист, получивший в свое время погоняло [69] за длинные музыкальные пальцы, легко ладившие с замками и запорами любых систем. Путевку в жизнь Жоре когда-то дал вор, и Пианист не забыл старика: объявившись в Питере, пошел перво-наперво не к кому-нибудь, а к своему учителю… Они проговорили тогда всю ночь напролет, и Жора вошел в концессию – нигде не светясь, он снял комнату неподалеку от квартиры старика и приходил к нему для консультаций лишь по ночам…

Третьего, того, кто должен был стоять на стреме и в случае необходимости прикрыть отход Жоры и старика из квартиры, вор вызвонил из Казани. Татарина звали Равилем Шамсутдиновым, и он работал не за долю, а по гонорару – казанцу было все равно, какая добыча взята на хате, он получал зеленые независимо от результата. Равиль сидел только раз в своей жизни, но по сто второй, мокрой, статье; он был человеком молчаливым и хладнокровным, по-настоящему верующим, а потому непьющим и не употребляющим наркотики…

Татарин лишних вопросов не задавал и даже не знал, кому принадлежит квартира, в которую вошли старик с Пианистом…

…Вор отвел взгляд от портрета Монахова, обошел письменный стол и выдвинул незапертый ящик – в нем лежали какие-то удостоверения и бланки. Старик достал один и поднес к глазам – красивое тиснение на мелованной бумаге свидетельствовало о том, что бланк принадлежал депутату Петросовета, входившему в комиссию по законности. Старик улыбнулся. Он слышал, что Миша стал помощником депутата, но, честно говоря, не до конца верил в эту байку – как-никак сидел-то Монахов не за диссидентство, а по чистой уголовке. Но, видать, и впрямь все встало с ног на уши в пошедшей вразнос России…

Вор раздраженно швырнул бланк в ящик стола и потер левой рукой грудь под плащом. Он несколько раз с усилием сглотнул, пытаясь подавить накатывавшийся приступ кашля, но не выдержал и рванулся в туалет – его душила мокрота, старику казалось, что вместе с ней он выхаркивает куски своих легких… После приступа ему стало легче. Выйдя из туалета, вор даже пошутил, подмигнув Жоре и кивнув на массивные бронзовые ручки туалетной двери:

– Не иначе как из мариинского сортира взял… Помощник депутатский!

Пианист улыбнулся, но при этом выразительно глянул на часы. Вор кивнул, и они пошли по комнатам наполнять баулы. Старик лишь указывал, что брать, а Жора аккуратно укладывал все в сумки – картины, иконы, кубки, часы, шкатулки… Много было в квартире у Миши приятных вещиц. Приятных и очень дорогих.

Единственное, чего не хватало Мише, – это чувства меры, стиля и вкуса. Русские иконы на стенах соседствовали с японской вышивкой на шелке, Снайдерс – с Репиным, а старинное оружие – с абстракционистами…

На наполнение сумок ушло полтора часа. За это время Жора успел еще и обнаружить в квартире два тайника: один с рыжьём [70] , другой с камушками. Пианист уже переминался с ноги на ногу и поглядывал на входную дверь, а вор все не торопился уходить, словно держало что-то в этой квартире… Старик вернулся в кабинет Монахова, скользнул глазами по стенам и поднял взгляд к массивному карнизу из красного дерева. Пожевав нижнюю губу, вор резко скомандовал Жоре:

– А ну-ка… принеси стремянку из прихожей!

Вскарабкавшись на лестницу, старик долго осматривал карниз, подсвечивая себе фонариком, потом удовлетворенно кивнул и спустился вниз.

– Давай, Жора, там что-то есть!

С этим тайником Пианист провозился минут десять, а потом в карнизе что-то щелкнуло, открылась боковая крышка, и Жора осторожно вытащил наружу большой чертежный тубус. Вор взял футляр у него из рук, открыл замок и вынул старый свернутый холст. Бережно развернув картину, старик быстро оглядел ее и почувствовал, как его бросило в жар. Вор глянул на подпись, неверяще затряс головой и перевел дыхание.

– Что там? – глухо спросил Жора, спускаясь по стремянке.

– Да так, – усмехнулся старик. – Показалось, что… Копия это… Крутая, правда… Видать, Миша по второму кругу пошел – с «левой» ювелирки на живопись переключился…

– А вдруг – подлинник? – спросил Пианист, складывая лестницу и вынося ее в прихожую.