Бунтарка. Берег страсти - читать онлайн книгу. Автор: Шерил Сойер cтр.№ 28

Наутро в девять часов, пока граф де Мирандола сидел за столом и завершал плотный завтрак, он получил письмо, написанное на одном листочке светло-голубой бумаги, сложенное и запечатанное, но без знаков отличия. Он открыл его и прочитал:

«Месье,

мне стало известно, что в Вашем распоряжении находится принадлежащий мне предмет, который Вы не имели права ни приобретать, ни хранить у себя. Я не желаю переписываться с Вами, я также не обращаю внимания на слухи и мелкие претензии, которые иные господа высказывают в отношении меня. Я презираю и их, равно как и Вас. Я также прошу, чтобы Вы молчали и вернули то, что принадлежит мне. Если у Вас есть хоть малейшее понятие о чести, Вы немедленно выполните мою просьбу. Вас не допустят в мои апартаменты, но мои слуги заберут то, что Вы пришлете.

С почтением жду Вашего ответа.

Синьорина Дж. Фарруччи

из Итальянского театра».

С подобием улыбки на лице граф тут же попросил дать ему перо, чернила и бумагу. Он немедленно пересел за другую сторону стола и начал писать ответ. Его перо бойко скользило по бумаге, пока слуги убирали оставшуюся еду.

«Синьорина,

мне ведомо, о чем идет речь в Вашем письме, но я не имею никакого отношения к тому, чтобы упоминать Ваше имя всуе. Вы презираете сплетни: у Вас хватит терпения выслушать правду? Уверяю, ничто, о чем я пишу, не оскорбит Вашей утонченности или чести; совсем наоборот, это, возможно, придется по вкусу Вашему чувству юмора. Позвольте мне сразу отметить, что все глупости, упомянутые здесь, были совершены господином или господами, которые лишь сами считают себя таковыми.

Вчера вечером я имел огромное удовольствие слышать Ваше пение в театре. Под первым впечатлением Вашего великолепного голоса я с восторгом произнес Ваше имя в обществе друзей, которые находились в вестибюле. Одного мужчину, стоявшего рядом со мной, тут же оскорбил комплимент, который я высказал Вам, и, похоже, ему не терпелось устроить сцену. Этот человек, имя которого недостойно Вашего внимания, утверждал, что первым выразил Вам свое восхищение.

О дальнейшем я сожалею лишь по единственной причине — мне стыдно за то, что я позволил спровоцировать себя столь недостойному оппоненту. Я двадцать лет служил солдатом, и мне знакома столь внезапная реакция, но она неуместна в Париже, да к тому же в присутствии публики. Если бы жизнь причинила мне меньше боли и страданий, я вполне мог бы оказаться более терпим к наглости; но какое я имею право оправдывать то, что потерял обладание над собой? Если Вы считаете, что этим я оскорбил Вас, то от всего сердца прошу прощения. Вызов был брошен и принят без лишнего шума, и секунданты согласились, что мы встретимся этим утром на рассвете в лесу за городом. Тем временем я узнал, что человек, бросивший мне вызов, за свою жизнь почти не держал оружия в руках. Из того, что произошло вчера, я понял, что обо мне он думал то же самое.

По пути домой мой экипаж остановили негодяи и напали на моего кучера. Они задумали вытащить меня из экипажа и напасть на меня тоже, но я действовал быстро, и эти разбойники скрылись. У моего кучера пострадала голова, так что мы поменялись местами, и я отвез его домой. Логика подсказывает, что это была попытка помешать мне явиться на дуэль, тогда мой соперник мог бы похвастать, что я оказался слишком слаб для такого шага.

С одной стороны, после этого мне еще больше хотелось встретиться с ним; с другой — меня уже стали мучить угрызения совести, что придется стрелять в человека, у которого столь мало опыта, но столь велико желание сохранить свою жизнь. Короче говоря, я решил стрелять в воздух, когда дадут сигнал. Я укрепился в этом решении после осознания того факта, что моя жажда уцелеть не идет ни в какое сравнение с подобным желанием моего противника.

Именно в этот момент мы приступаем к смешной части этого повествования, и если мне позволено загладить вину за любые причиненные Вам неудобства, синьорина, надеюсь, мне удастся немного развеселить Вас.

Когда я сегодня утром прибыл на место дуэли, мой соперник выказывал признаки огорчения и тревоги, к которым я проявил безразличие. Мы прошлись по опушке, обернулись, и прозвучал сигнал открывать огонь. Мой соперник выстрелил первым и столь удачно промахнулся, что я не услышал и не почувствовал, как пролетела пуля. Чтобы облегчить его страдания, я выстрелил поверх его головы. Синьорина, прошу Вас вообразить нечто такое, чему я сам вряд ли мог бы поверить: в это самое мгновение над опушкой вспорхнула стая диких голубей, моя пуля угодила в одного из них, и он камнем устремился вниз. Он упал на плечо моего противника, отскочил от него и оказался на земле. Недоуменно глядя на меня, соперник не заметил птицу, но почувствовал удар, увидел, что его рубашка забрызгана кровью, и потерял сознание.

Все бросились к нему, не лучше, чем мы с ним, догадываясь о том, что произошло. Я подошел, чтобы осмотреть его, и заметил, что он имел дерзость носить в нагрудном кармане шейный платок женщины, и забрал его. Я отправился прямиком домой и за завтраком узнал, что его, громко причитавшего, отвезли домой и тут же распустили слух, будто он серьезно ранен на дуэли. Как и Вы, я презираю слухи и то, как другие толкуют их. Я не решусь оспаривать этот слух. Только один человек имеет право знать правду: это Вы, синьорина.

Прежде чем вернуть платок, примите мои заверения в том, что он не испачкан кровью голубя. Я привезу его сам — сегодня днем. Если я в этом письме сообщил нечто такое, что могло бы ранить Ваши чувства, а к такому результату, по Вашему мнению, уже привели мои действия, тогда мне придется с сожалением смириться с тем, что меня прогонят с порога Вашего дома. Надеюсь, я сказал достаточно, чтобы убедить Вас, что ни в коем случае не собираюсь стать причиной скандала. Я охотно выстрелил поверх головы своего противника, ибо увидел совсем другую цель.

С глубочайшим уважением остаюсь Вашим покорным слугой,

Жюль де Шерси де Мирандола».

Случилось так, что в тот день Жюль не поехал к синьорине Фарруччи. Вместо этого он после вечернего представления направился к служебному входу в театр с ее ответом в кармане. Она писала, что если он хочет приобрести парижские манеры, то может попытаться сделать это в тот же вечер на ужине, который устраивается после спектакля. О месте ужина ему сообщат за кулисами в театре. Одно предложение из ее ответа, которое доставило ему особое удовольствие, гласило: «Будьте осмотрительны, когда будете фехтовать со мной; Ваше письмо весьма занимательно, однако в последней строчке Вы притупили рапиру».

Он отправился в театр с совершенно иными ожиданиями, нежели те, которые пробудили его в то утро. Было пикантно сознавать, что певица будет недовольна, если он явится как победитель, осматривающий трофеи, но она также будет в равной мере недовольна, если он не придет, раз она того требовала.

Когда его пропустили в переполненную гостями гардеробную, Жюль постарался поздороваться с Джиной подобающим образом, но забыл обо всем, когда их руки встретились и оба очутились лицом к лицу. Она была гораздо ниже его, но взирала на него снизу вверх с вызывающим блеском в темно-карих глазах. У нее были черные волосы, собранные в блестящий пучок, причем локоны ниспадали на высокие скулы. Она была в ярко-красном платье, на бархатной ленте вокруг шеи сверкали рубины. Эта лента легко покачивалась, когда Джина приветствовала его, говоря слова, которых он потом не мог вспомнить. Затем она уделила внимание другим гостям.