Полынь Половецкого поля - читать онлайн книгу. Автор: Мурад Аджи cтр.№ 57

Уплата дани? Вовсе нет, ее платили все зависимые страны. Византия и Рим доказали, что дань не вечна.

Для Руси, не имевшей ни собственных денег, ни торговли, дань была благом, с ее помощью страна обрела защиту от врагов и экономическую свободу. Именно дань помогла русским встать на ноги. Но говорить с соседями как равная Москва, олицетворявшая Русь, не могла — она была зависима от Степи. Общая вера связывала их. Вера не позволяла московским князьям вести угодную им политику.

Вот здесь и открывается, наверное, самое темное место российской истории. Настоящая черная дыра. И история России с этого мгновения становится понятной и ясной, как незамутненное стеклышко.

Почему возникло Московское княжество? Откуда взялось оно? Городишко Москов, как известно, был в составе Владимирского княжества, он не имел ни денег, ни власти, ни армии, чтобы называться городом. Таких городишек было с сотню. Были и посильнее. И вдруг — олицетворение «всея Руси», город, самостоятельное княжество. Какие же силы свершили это чудо великое?

Говорят, все тайное становится явным. Лишь ответив на этот вопрос, поймешь российскую историю. Иначе она так и будет туманным облаком.

Признаюсь, я не встретил ответа ни в одной книге. Даже намека. А он на поверхности.

Избегая деталей (о них скажу позже), замечу, что в XII веке в историю вошел Чингисхан. Он, желая объединить тюрков, составил свод законов, «Ясу Чингисхана». «Яса» возвращала порядок, бывший на Древнем Алтае. «Жить по традициям предков» — такова ее мысль.

Людей принуждали следовать традициям предков… Не всем это пришлось по душе. Кипчаки западных каганатов не подчинились. Началась война, ее повел хан Батый. Воевал он не против других народов, а против своей («степной») аристократии. Начал настоящую охоту. Такого Степь еще не знала.

Аристократам надо было спасаться. И они ушли за границу. На Кавказ, в Европу.

На севере участок границы проходил по Москве-реке. Тюркская знать поселилась здесь, в захолустном Москове, который стоял на другом берегу реки. С этих кипчаков началось дворянство, новый класс на Руси, который с годами и взрастил собой Московское княжество. Вот кому — тюркам! — Москва обязана своим рождением…

Неожиданно? Но в моих словах нет ничего нового. Отторгнутая тюркская аристократия точно так показала себя в Индии, основав там Солнечную династию и взяв власть в свои руки. И знаменитая иранская династия Аршакидов была из тюрков Алтая. О римских и византийских императорах-тюрках я уже говорил… Мог бы рассказать еще и о правителях Халифата…

Тюрки-изгои вновь создали страну. Еще одну! Назвав ее «Московским княжеством», а себя — «славянами». Становиться «другим» народом тоже в их традиции, помните: «среди лягушек сам стань лягушкой»…

Как видим, не без причин Москва возненавидела тюркскую Степь и все тюркское. Явно не без причин.

На разрыв со Степью Москву подбивала Византия. Греки, подписав в 1439 году Флорентийскую унию, признали главенство папы римского и стали слугами его политики. Руками молодых и неискушенных московских правителей они должны были задушить тенгрианство, которое еще оставалось в Степи и на Руси. Там был последний оплот чистой веры в Бога Небесного.

Делали это греки, как обычно, — хитро. Не сразу и поймешь. Издалека начинали.

В 1393 году их патриарх написал в Москву Василию I письмо, что, по слухам, на Руси есть Церковь, но нет царя: «Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Царство и Церковь имеют между собой тесное единение и общение, и невозможно отделить одно от другого». Он прекрасно знал, как становятся царями! Знал и то, что Москва не имела на это права, не дано было московскому князю называться царем.

Запад через греков будоражил московских правителей, льстил им, подыгрывал, желая видеть в их лице свое подобие. И он получил желаемое. Москва поддалась на уговоры и в 1589 году учредила свою патриархию, оставаясь пока «степной», тенгрианской страной.

В XVI–XVII веках Русь стремительно разрасталась. Смута не останавливала, а усиливала рост: она подливала масла в огонь, и тот сильнее горел. Обескровленная, обезлюдевшая Степь, наоборот, переживала бесславные времена, вызванные страшными последствиями монгольского правления. Не воспользоваться слабостью соседа Москва не могла. Все-таки и там, и там жили тюрки. Они-то знали друг друга.

Так, если при Иване Грозном Московская Русь на юге ограничивалась рекой Окой (южной ее точкой была Коломна, а далее шла Степь), то за время его царствования границы изменились.

Захват Казани и новых земель на Волге, в Сибири стал политикой Москвы, это не могло не вызвать реакцию духовенства. Она проявилась в борьбе митрополита Филиппа и московского князя Ивана IV. В том конфликте слышалась прелюдия к 1666 году. Без одного не было бы другого!

Митрополит Филипп, кипчак из благородного рода Федора Кобылы, конечно, не мог равнодушно смотреть на бессмысленное уничтожение тюркского народа, и он потребовал, чтобы «великий князь оставил опришнину». Ведь под личиной опричнины Москва проводила и завоевательную политику, и этническую чистку русского общества, и усиление своей власти!

Все было связано в единый политический клубок.

Об этническом единстве на Руси не шло и речи: русы, тюрки, венеды, финны, угры составляли ее население. Разнородная толпа. Все зависело от того, кто, стоящий у власти, скрывался под абстрактным словом «русский». Русы? Венеды? Кипчаки? Финны? Немцы? Евреи? Все стали «русскими».

Когда я обратился к родословной книге российского дворянства — по шутке Салтыкова-Щедрина, «Урус-Кугуш-Кильдыбаевых», — то даже ахнул: более половины дворян — выходцы из Степи. Они — тюрки-кипчаки и не скрывали этого. Другая их часть маскировалась, выдавая себя за выходцев из Польши, Швеции или еще откуда-то… Как будто там не было кипчаков!

Опричниной и хотел «уравнять» страну московский князь Иван IV.

А опричнина лишь истощала Русь, а не лечила ее. Между русским боярством и кипчакским дворянством завязалась борьба за влияние при дворе. Борьба, которая только придавала работы опричникам. Таинственные смерти, казни, измены превратились в будни московской жизни. К ним привыкли.

Требование митрополита Филиппа об отмене опричнины князь оставил без внимания.

Однажды в Успенский собор Кремля, где митрополит вел службу, ворвался разъяренный князь Иван Грозный «со всем своим воиньством, вооружен весь, наго оружие неся», то есть с обнаженным оружием вошел в храм. Это было высшим преступлением. В ответ на обличительные слова митрополита он в ярости ударил посохом и завопил: «Я был слишком мягок к тебе, митрополит, к твоим сообщникам и моей стране, но теперь вы у меня взвоете!»

Малюта Скуратов поставил в их диалоге точку — он задушил митрополита. И князь Иван Грозный назвал себя «царем», думая, что он подчинил Церковь. Но нет…

Кремлевский правитель закрепил за собой слово «царь» незаконно! Этим высшим титулом по традиции Степи величали того правителя, у которого жил патриарх. Там был духовный центр тюркского народа. При монголах титул «царь» носил Великий хан Золотой Орды, потому что ставка патриарха была в Сарае-Берке с 1261 года.