Как ненасилие защищает государство - читать онлайн книгу. Автор: Питер Гелдерлоос cтр.№ 13

Да, цветные, бедные и жители Третьего мира практиковали ненасилие (хотя обычно такие пацифисты происходят из более привилегированных слоёв внутри их социума), но только через призму сильнейшего чувства собственного превосходства белые активисты могут осуждать угнетённых, пошедших другим путём. Безусловно, вне зависимости от степени привилегированности, мы должны доверять собственному анализу ситуации, но когда этот анализ основан на сомнительной позиции морального превосходства и удобно-избирательной трактовке того, что считать насилием, то наша самокритика, скорее всего, уснёт, не справившись со своей задачей. Когда мы понимаем, что привилегированные люди извлекают материальные выгоды из эксплуатации угнетённых, а значит, нам выгодно насилие, используемое для их подавления, мы не можем искренне осуждать их за насильственное восстание против системного насилия, наделяющего нас привилегиями. (Тем, кто когда-либо осуждал насильственное сопротивление народов, выросших в более угнетённых условиях, стоит задуматься в следующий раз, когда они будут есть банан или пить чашку кофе.)

Надеюсь, всем хорошо понятно, что правительство использует более жестокие формы угнетения к сопротивляющимся цветным, чем к белым. Когда традиционалисты из племени Оглала и «Движения американских индейцев» восстали в резервации Пайн-Ридж в 1970-х гг., чтобы отстоять свою скромную независимость и объединиться против распространившейся травли со стороны навязанного им «племенного руководства», Пентагон, ФБР, Служба федеральных маршалов и Бюро по делам индейцев устроили настоящую карательную кампанию, результатом которой стали ежедневное насилие и десятки смертей. Цитируя Уорда Черчилля и Джима Вандер Уолла: «Принцип вооружённой самозащиты стал для инакомыслящих необходимым средством выживания».79

«Движение американских индейцев», события в Вундед-Ни, 1972-74 гг.

Единственные проповедники ненасилия, которых мне доводилось слушать, отвергающие даже легитимность самообороны, были белыми. Хоть они и могут демонстрировать своих Оскаров Ромеро,80 ни жизни их самих, ни их семьи не подвергались прямой угрозе в результате их активизма.81 Мне пришлось изрядно помучиться прежде, чем я смог поверить в то, что их отвращение к насилию так же связано с их принципами, как и с их привилегиями и невежеством. Возможность людей столкнуться с необходимостью насильственного отпора для выживания (не учитывая ситуацию применения обычной самообороны) или улучшения своих жизней во многом зависит от цвета их кожи и их места в различных локальных и глобальных иерархиях угнетения. Именно это ненасилие игнорирует, относясь к насилию как к чисто моральной дилемме или к личному выбору.

Альтернативное направление внутри пацифистского движения, внимательное к культурным различиям, позволяет привилегированным активистам допускать или даже поддерживать воинственное сопротивление в странах Третьего мира и, возможно, во внутренних колониях европейских/американских государств и призывает к ненасилию только выходцев из своей же привилегированной среды. Такая позиция представляет собой новый расизм, предполагающий, что биться и умирать должны цветные в открыто-репрессивных государствах Третьего мира, в то время как привилегированные граждане центров империй могут довольствоваться более подходящими для их условий жизни формами сопротивления, такими как митинги и сидячие забастовки.

Антирасистский анализ требует, наоборот, чтобы белые люди поняли, что насилие, от которого цветные вынуждены защищаться, берёт начало в белом «Первом мире». Поэтому адекватным сопротивлением режиму, ведущему войну против колонизованного народа на другой стороне глобуса, является перенесение войны домой: построение антиавторитарной, кооперативной и антирасистской культуры среди белых людей, нападение на институты империализма и оказание помощи угнетённым сражающимся людям без подрывания суверенитета их борьбы. Между прочим, недеспотические пацифисты, допускающие небольшой культурный релятивизм, как правило, менее склонны поддерживать вооружённую революцию, когда сражения подбираются ближе к дому. Ход их мысли примерно такой: далёкие палестинцы, например, могут участвовать в вооружённой борьбе потому, что живут под властью насильственного режима, а вот доведённым до скотского состояния жителям соседнего городского гетто было бы «неправильно» или «безответственно» формировать партизанские отряды. Эта тенденция называется «не в моём дворе», её подпитывает признание того, что революция там будет восхитительной, но революция здесь лишит привилегированных активистов привычного нам комфорта. Здесь присутствует и латентный страх перед расовым восстанием, притихающий лишь тогда, когда им руководит туземец, исповедующий ненасилие. Марширующие чернокожие фотогеничны. Чернокожие с огнестрельным оружием заставляют вспомнить кровавые криминальные репортажи из вечернего выпуска новостей. Индейцы, устраивающие пресс-конференцию, — это похвально. Индейцы, готовые, желающие и способные забрать свою землю обратно, — это уже немного тревожно. Поэтому поддержка белыми цветных революционеров на домашнем фронте, как и знание о них, ограничивается вялыми мучениками — мёртвыми и заточёнными.

Противоречием якобы революционного пацифизма является то, что революция никогда не безопасна, но большинство адептов и пропагандистов пацифизма хочет всё и сразу: остаться в безо­пасности, не получить травм, избежать чьего-либо отчуждения, не давать никому горького лекарства. Устанавливая связь между пацифизмом и саморепрезентацией привилегированных активистов, Уорд Черчилль цитирует пацифистского лидера времен войны во Вьетнаме, осудившего революционную тактику «Партии чёрных пантер» и «Синоптиков», потому что эти тактики были «реально опасны для нас всех… они вполне реально рискуют навлечь на всех нас такую же жестокую расправу (как проявившаяся в убийстве полицейскими Фреда Хэмптона)».82 Или процитируем Дэвида Гилберта, сидящего пожизненно за то, что, являясь одним из «Синоптиков», он поддержал «Чёрную армию освобождения»: «Белым было что защищать. Было комфортно находиться на пике морально престижного движения за перемены, когда чёрные несли основные потери за своё участие в борьбе».83

Желание пацифистами безопасности сохраняется и в наши дни. В 2003 г. ненасильственная активистка заверила газету Сиэтла в мирном характере планируемых протестов: «Я не говорю, что мы не поддержим гражданское неповиновение, — сказала Вольдт. — Это всегда было частью движения за мир, в котором участвовало духовенство, но мы не будем участвовать в повреждении собственности или в чём-либо, что создаст для нас негативные последствия».84

В другом случае, в рассылке по радикальной кампании за окружающую среду 2004 г., студент юридического факультета и активист, призвав к открытому обсуждению планируемых тактик, уговаривал прекратить упоминание непацифистских методов и требовал строгого следования ненасилию на основании того, что непацифистские группы «уничтожаются».85 Другая активистка (по совпадению тоже студент юридического факультета) согласилась, добавив: «Я считаю, что обсуждать в этой рассылке насильственные тактики — игра с огнём, ставящая всех под угрозу». Она также выражала дополнительную обеспокоенность: «Нам двоим скоро предстоит отчитываться перед закрытым комитетом по этике Адвокатской палаты».86