Великие истории любви. 100 рассказов о большом чувстве - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Мудрова cтр.№ 83

По возвращении из Парижа в Царском Селе она написала «Песню последней встречи», которая сразу стала одним из самых модных и знаменитых в России стихотворений, таким знаменитым и таким модным, что стареющая Анна возненавидела его к концу жизни, ревнуя к этой былой славе и даже сочтя ее позднее незаслуженной.

Ахматова жила ожиданием писем, спрятавшись в глуши деревни, но их больше не было. Под напором «глубоко пережитого чувства» у Ахматовой рождались строки. Были в этих стихах и нежность, и тоска по любви, и разочарованье, и гордость, и унижение, и нетерпеливое ожиданье, и нежелание примириться с невозможностью новой встречи, с тем, «что все потеряно», отказаться даже от надежды на счастье…

Тем временем Модильяни все больше погружался в алкогольный угар, его жизнь заполнили другие женщины. Однако кроме алкогольной зависимости, у него была другая и самая главная для него — творческая. Слава уже «наступала ему на пятки».

У художника появились покровители и меценаты. В 1917 году состоялось открытие выставки. Она была скандальной, так как его живописные ню для того времени казались радикальными изображениями. Выставку запретили, но за картинами Модильяни начинали охотиться коллекционеры. Однако смерть опять опередила славу. В январе 1920 года туберкулез, алкоголь и наркотики, окончательно подточили его силы. В день смерти другу Модильяни Збровскому предложили 400 тысяч франков — за собрание из 50 полотен художника. Анна Ахматова узнала о его славе и смерти случайно через несколько лет.

12 апреля 1965 года, менее чем за год до своей кончины Анна Андреевна решила переписать свое завещание. «Около часа мы провели у нотариуса, выполняя различные формальности, — вспоминал поэт Бродский. — Ахматова почувствовала себя неважно. И выйдя после всех операций на улицу, Анна Андреевна с тоской сказала: «О каком наследстве можно говорить? Взять подмышку рисунок Моди и уйти!» Речь все о том же портрете, который висел у Ахматовой над кроватью.

В 1965 году, незадолго до кончины, Ахматова в третий — в последний — раз попала в Париж. Встретилась там с соотечественником писателем Георгием Адамовичем, эмигрировавшим во Францию после революции. Позже он писал: «Она с радостью согласилась покататься по городу и сразу же заговорила о Модильяни. Прежде всего Анна Андреевна захотела побывать на рю Бонапарт, где когда-то жила. Стояли мы перед домом несколько минут. «Вот мое окно, во втором этаже. Сколько раз он тут у меня бывал», — тихо сказала Анна Андреевна, опять вспомнив о Модильяни и силясь скрыть свое волнение…»

Ахматова, быть может, была единственной или, во всяком случае, одной из немногих знавших Модильяни, кто навсегда сохранил о нем светлую, чистую и теплую память, кто разглядел в нем не неудачника, а необыкновенный талант.

Мария родилась в Санкт-Петербурге в семье режиссера Александринского театра Юрковского. Машенька была прехорошенькой и постоянно привлекала к себе внимание, поэтому строгий глава семейства, желавший воспитать из своих детей «настоящих людей», требовал, чтобы ее одевали в самые некрасивые платья, и даже велел заменить перламутровые пуговицы на костяные. Но когда Мария выросла, ее красоту спрятать уже было невозможно. По воспоминаниям современников, Андреева была «ослепительно красива». Она стала прообразом Маргариты в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», прообразом Мальвины в сказке Толстого «Буратино», ее изображали на своих рисунках и картинах художники, она была по отзывам современников «самой красивой актрисой Художественного театра», авантюристкой, любительницей приключений, ее боялись и уважали политики, ее любили известные и сильные как личности мужчины.

Уже в самой молодости были толпы поклонников, цветы и драгоценности, заверения в нежной любви. Многие добивались ее благосклонности. Вскоре появился нестоящий жених — действительный статский советник Андрей Алексеевич Желябужский, который был старше Марии на восемнадцать лет, но имел покладистый нрав и неплохое состояние. Двадцатилетняя красавица приняла предложение. Однако ее по-прежнему манила сцена, хотя двое детей и муж требовали забот. Неожиданно Желябужский получил назначение в Тифлис. Тифлисский театр, искавший яркую актрису, и стал для Марии началом артистической карьеры. Там она и взяла себе сценический псевдоним Андреева. Мужчины не давали прохода ей, по вечерам устраивая в театре овации. Ревнивый муж с немалым трудом добился перевода в Москву.

Желябужские заняли девятикомнатную квартиру в центре Москвы. Андрей Алексеевич трудился, получал новые чины и награды, а Мария Федоровна совершенствовала свое театральное мастерство. Случай свел ее с Константином Сергеевичем Станиславским. В 1898 году открылся новый театр — Художественный. Его основателями стали Константин Станиславский и Владимир Немирович-Данченко. Однако мало кто тогда знал, что Андреева по праву была и соучредителем театра. Она до хрипоты убеждала меценатов дать на этот проект деньги, и немалые, договаривалась с рабочими, участвовала в подготовке Устава. И Станиславский вскоре переложил на нее многие деловые вопросы, предпочитая заниматься творчеством. Однажды злые языки донесли до Марии резкое и опрометчивое высказывание режиссера: «Андреева — актриса очень «полезная». Книппер — «до зарезу необходимая». Этих слов она так и не простила Станиславскому. Оказалось, что все это время ее просто использовали как источник доходов. К тому же за ней стояла более могущественная фигура — богатейший промышленник и меценат Савва Морозов. О ее отношениях с Морозовым толком ничего неизвестно, кроме того, что он боготворил Марию Федоровну. Став завсегдатаем Художественного театра, Морозов сделался поклонником Марии Федоровны Андреевой — у нее была слава самой красивой актрисы русской сцены. Завязался бурный роман. Морозов восхищался ее редкостной красотой, преклонялся перед талантом и мчался выполнять любое желание. Морозов безвозмездно снабжал ее огромными суммами, не спрашивая, куда они идут. Он субсидировал Художественный театр лишь потому, что там блистала она. Бывал на каждой премьере. Роман происходил на виду у всей Москвы. В конце концов произошел разрыв со Станиславским и Художественным театром.

Покинув Художественный театр, Андреева уехала в провинцию. Планировала вместе с Горьким и Комиссаржевской создать новый современный театр, деньги на него собирался дать все тот же влюбленный в нее Савва Морозов, немного поиграла на сцене в Старой Руссе, потом в Риге. Но заниматься только театром она уже не могла. Именно революции, а не театру отдала она всю свою энергию, свой темперамент и организационный талант. Замужняя светская женщина, известная актриса — великолепная ширма для революционной подпольной организации.

Первая встреча с Горьким состоялась в Севастополе в 1900 году. В тонкие дощатые двери артистической уборной раздался стук. Вошел Чехов — она его давно знала, — за ним высокая тонкая фигура в летней русской рубашке; волосы длинные, прямые, усы большие и рыжие. Он говорит: «Черт знает! Черт знает, как вы великолепно играете». Неужели это Горький? В воспоминаниях актриса пишет: «Я смотрю на него с глубоким волнением, ужасно обрадованная, что ему понравилось, и странно мне, что он чертыхается, странен его костюм, высокие сапоги, разлетайка, длинные прямые волосы, странно, что у него грубые черты лица, рыжеватые усы. Не таким я его себе представляла. И вдруг из-за длинных ресниц глянули голубые глаза, губы сложились в обаятельную детскую улыбку, показалось мне его лицо красивее красивого, и радостно екнуло сердце». Андреева и Горький, бывший другом Морозова, полюбили друг друга. Он расстался с женой Екатериной Пешковой, но не порвал с ней окончательно, а сохранил добрые, дружеские отношения на всю жизнь. Никто не осудил пролетарского писателя.