Уроборос - читать онлайн книгу. Автор: Елена Горелик cтр.№ 7

– Чего мы тут партизан из себя корчим? – фыркнула она, завозившись на месте. Прошлогодние дубовые листья и желуди зашуршали под ее локтями. – Кого ты там углядела? Годзиллу?

– Молчи и слушай, – огрызнулась я.

Сорочий гам действительно раздавался все ближе и ближе. Теперь влажноватый воздух дубравы доносил пофыркивание и легкий скрип. Фыркали наверняка лошади. Этих тварюшек я и вживую наблюдала, и в фильмах. Близко знакомиться не решалась: все, что крупнее кота, вызывало у меня некоторую опаску. Ну а скрип… Так может скрипеть только плохо смазанное колесо. А где колесо, там какой-никакой транспорт. Все что угодно от сельской телеги до автомобиля, павшего в неравной схватке с грунтовой дорогой и влекомого гужевой тягой к ближайшей СТО… Шум приближался. Теперь я куда более отчетливо слышала глухой топот лошадиных копыт, а земля подо мной едва-едва, на грани ощущений, вздрагивала. Даже Ирочка притихла. Либо ей передалась толика моего страха перед неизвестностью, либо она попросту вняла совету и слушала.

Невидимая из-за зарослей кавалькада неспешно приближалась к повороту. Сороки весело перекликались в дубовых кронах, предупреждая лес о вторжении.

Вот теперь сердце рухнуло в район пяток.

Момент истины.

Если там прекрасный благородный принц или добрый белобородый дедушка с волшебной палочкой, я публично извинюсь перед Ирой и ее любимыми книжными героинями. Но если нет…

…Люди, восседавшие на невысоких лошадках, меньше всего походили на свиту богатого вельможи или могущественного мага. Обшарпанные железяки, претендовавшие на именование доспехами. Оружие явно грубой ручной ковки, заточки и полировки. Про конскую сбрую плохого не скажу, ибо ничего в ней не понимаю, но даже на мой неискушенный взгляд – тот же handmade. Реконструкторы? Вряд ли. Наши реконструкторы даже в условиях, приближенных к реконструируемой эпохе, пользуются бритвами, имеют нормальные прически и моются, а здесь наблюдалось с полдюжины небритых морд разной степени угрюмости, патлатости и немытости оных патл. Впрочем, нет. Вон за их спинами нарисовался еще один персонаж. Доспехи и прочая амуниция выглядели на нем куда пристойнее. Конь вороной с белыми ногами, раза в полтора больше лошадок свиты. Гладко выбритое лицо. На длинных, явно хорошо расчесанных каштановых волосах возлежал тонкий обруч. Жаль, отсюда не было видно, из какого металла, но поблескивал богато… Рядом со мной послышался восхищенный вздох. Я обернулась… и замерла от предчувствия беды.

– Принц… – Глаза Ирочки сияли таким восторгом, что предчувствие беды уступило место пониманию: беда уже здесь. – Я же тебе говорила!

– Молчи, – сипло выдавила я одно-единственное слово. Началось что-то непонятное. Я вдруг услышала негромкое гудение, будто где-то рядом включилась высоковольтная линия. – Слышишь?

– Что? – Ира без особого удовольствия оторвалась от созерцания вожделенной добычи – благородного принца. – Что я должна слышать?

– Гудит.

– Не слышу я никакого гудения, отвянь.

Она, значит, не слышит, а я слышу? На глюки вроде похоже не было, гул медленно, но верно усиливался именно с приближением кавалькады… Ага. А это что? Из-за поворота показался какой-то рыдван с впряженной в него неказистой лошадкой. На облучке возница, в рыдване седок – пузатый дядька средних лет в темной одежде. Прическа – либо ее отсутствие – надежно укрыта под причудливой шапкой, нижняя часть лица спрятана в седеющей бороде. Так… За рыдваном – телега. Телега… За которой обреченно плелись двое, от связанных рук к боковине телеги тянулись веревки. Взрослый и ребенок. И в телеге кроме возницы еще кто-то сидел… Один. Нет, вроде двое. Нет, все-таки один. Как будто не связан, но ручаться за это не стала. Так. Вот это мне совсем не нравилось… Замыкали шествие еще шестеро всадников той же потертости, что и авангард. Итого имелось шестнадцать морд условного противника, четырнадцать лошадок, две единицы гужевого транспорта и три человека в статусе пленных. Паршивый расклад. В нашем случае самая удачная тактика – отсидеться в кустах.

Будь я одна, так бы и случилось. Но я совсем забыла, что рядом со мной не адекватный человек, а девица-недоросль в розовых очочках и со стаей боевых тараканов в голове. Пока я считала силы вероятного противника, она вовсю глазела на своего благородного героя, чтоб ему ни дна ни покрышки, и ничего больше замечать не желала. Когда процессия почти поравнялась с кустами, где мы старательно сидели в засаде, слышимый мной гул стал почти физически ощутимым. Даже голова начала побаливать. Тут я сделала большую ошибку: внимательнее присматриваясь к персонажам на дороге, на несколько секунд упустила рыжую из виду. Когда затрещали кусты, дергаться было поздно. Ирина ломанулась к вожделенному принцу с энергией и целеустремленностью танка. А я… Я плотнее вжалась в землю, мысленно молясь, чтобы меня не заметили.

Я даже не особенно прислушивалась к тому, что она там пищала, прижав сумочку к груди и воздев на обрученосца самый восхищенный из своих взглядов. Я и ее-то саму видела краем глаза. Все внимание направила на объект ее восхищения. Поднятая левая рука – знак колонне остановиться. Встали. Только дядька в таратайке приподнялся, разглядывая, что там такое на дорогу выскочило. Потом оба – «принц» и дядька, – не сговариваясь, взялись за короткие фигурные жезлы, заткнутые за пояса. Направили на Ирочку. И оба скорчили недовольные мины: не произошло ровным счетом ничего. Обрученосец бросил короткую фразу на незнакомом языке… Я не поняла ни слова, но сообразила, что зверек, в просторечии именуемый «песец», уже поблизости. Уж больно сальные ухмылочки появились на небритых рожах авангарда после слов начальства. Один из шестерки ловко спешился и неуловимо быстрым движением сграбастал заверещавшую Иру…

На свете есть миллионы людей лучше и чище меня. Миллионы людей умнее, начитаннее, достойнее. Смелее, наконец. Инстинкт самосохранения орал в оба уха: «Лежи тихо, и тебя не заметят! Лежать!» Но ведь человек не тот, кто биологически принадлежит к виду гомо сапиенс, а тот, кто поступает по-человечески. Там, на дороге, пропадает девчонка, годящаяся мне в дочери. И если я человек, то не смогу спокойно на это смотреть. Неспокойно – тоже.

В полурасстегнутой нарамной сумке тускло поблескивало… Перебросив револьверчик в левую руку, правой я ухватилась за подседельный штырь. Плотно сидит в трубе, зараза. А мы вот так, ногой в раму упремся…

Перед глазами замаячила прозрачная красноватая пелена, руки и ноги сделались необычно легкими. Зрение и слух обострились до предела. Туго сидевший в раме подседельный штырь выдернулся на удивление легко. Знакомое и крайне хреновое состояние. Такое со мной случалось всего лишь дважды. Оба раза это спасало мне жизнь, но заканчивалось длительной депрессией. Что ж, сейчас у депрессии нет шансов. Мне конец. Но умру я как человек, защищая того, кто нуждается в защите… Нерастраченный материнский инстинкт, что ли? Вряд ли я когда-нибудь это узнаю. Но умирать сейчас человеком почему-то приятнее, чем сдохнуть лет через тридцать с осознанием собственного ничтожества.

Слабое утешение.

Вопли Иры и гогот всадников сыграли мне на руку. Мой первый удар пришелся аккурат по островерхому шлему. Передний край седла, получивший неслабое ускорение, вмял низкокачественную жестянку внутрь. Вроде бы хруста не послышалось, но солдат без единого звука рухнул на дорогу. Ира заткнулась и со стоном села на дорогу: от пережитого шока могут и ноги на время отказать, бывает. Тут же, не говоря худого слова, спешились еще двое. Эти повыдергивали из ременных петель на поясах те самые handmade-мечи… Красная пелена. Деревья красные. Лица людей красные… Что я делаю? Взмах импровизированной дубинкой. Один отскочил, второй подставил железную наручь и перехватил штырь. Дистанция между острием его меча и моим животом становилась все меньше… Время потянулось, как вязкая смола. Моя левая рука словно обрела собственную волю. Миг – и короткий серебристый ствол уставился солдату в лицо. Пистолет – несерьезный травматик, я уже говорила. Но на таком мизерном расстоянии…