Последний берег - читать онлайн книгу. Автор: Катрин Шанель cтр.№ 15

– Полистай там журналы для наглядности. Коротко говоря, это костюм из лифа и юбки или шортов. Талии высокие, материал – хлопок, и чем ярче рисунок, тем лучше. В таком костюме можно загорать у бассейна, играть в теннис, в мяч, да что угодно! Чтобы ходить по улице, довольно набросить сверху жакет – лучше всего в матросском стиле, но американцы до этого не додумались. Я могла бы им подсказать, но пусть до всего доходят своим умом! А румперсы?

– Это что такое?

– Румперсы… Это то же самое, но верхняя и нижняя часть сшиты друг с другом. Раньше в румперсы одевали маленьких детей, а теперь в них щеголяют молоденькие девушки. Очаровательное зрелище! Ты вполне могла бы позволить себе такое.

– Я не молоденькая девушка, мама.

– Тогда придется твоей старой матери взяться за дело. Разумеется, я не буду носить румперс в Париже. А вот на вилле «Ла Пауза» – вполне, вполне. Спортивный стиль и здоровая экономия, вот наш девиз. Весь мир экономит, шьют одежду из занавесок, как героиня того фильма, как он назывался…

– «Унесенные ветром».

– Да! Подай-ка мне вон те нитки. Стекла этих очков уже помутнели, мне нужны новые. Женщины шьют вечерние платья из штор, пальто – из лошадиных попон, перешивают себе костюмы мужей, уехавших на фронт, наконец-то учатся комбинировать вещи между собой. А угадай-ка, из чего шьют подвенечные платья? Из парашютного шелка. Его тоже можно достать на черном рынке. Подумай, твое платье побывало в небе, узнало радость полета! Очень романтично. Но тебе на подвенечное платье я достану ткань, конечно.

Шанель откусила нитку, словно поставила точку. Она была в форме – ей в очередной раз удалось загнать меня в угол. Вероятно, у меня было очень глупое выражение лица, потому что, взглянув на меня, она засмеялась.

– Но как ты узнала?

– Элементарно! Ты редко стала являться из своей деревеньки. Когда приезжаешь, я замечаю, что губы твои распухли от поцелуев, взгляд мечтательный. И теперь вот глаза затуманены, разговор поддерживаешь кое-как. Ты или беременна, или помолвлена – и то и другое не так уж и плохо…

– Я не беременна, мама. И помолвка моя пока только в предположении.

– Но ты расскажешь мне, кто он? О-о, я уверена, что это опять доктор. Других мужчин тебе негде и некогда было видеть. Или это пациент? Это не так хорошо.

Я засмеялась, хотя весело мне не было. Во-первых, я вспомнила доктора, которого и в самом деле любила. Марк Лебуле! Его умные глаза, твердые руки, блистательный ум. Разве можно было сравнить его с Дюпоном?

А во-вторых, я поняла, что не могу рассказать матери правду о своем избраннике.

Что я скажу?

«Мама, он партизан»?

Невозможно.

Но я улыбнулась ей.

– Нет. Он не доктор. Ты права, у меня был недолгий роман с одним из докторов в нашей клинике. Но дело не дошло даже до постели. Он предпочел меня другой, и я даже рада этому. Франсуа… Он работал, был солдатом. Сейчас служит в типографии. Он немного моложе меня…

– Браво, детка! – вскричала весело мать. Ее радость заставила меня забыть о своей лжи. – Из какой он семьи?

– О, совсем из простой. К тому же он сирота. Но он мне нравится.

– И прекрасно, – горячо поддержала меня Шанель. – Все эти условности сметены войной. Теперь важно, чтобы он знал жизнь! Так ты познакомишь меня с ним?

Во мне шевельнулся червячок сомнения. Но я сказала:

– Да, конечно. Я позвоню тебе на будущей неделе? И мы договоримся о встрече.

О помолвке разговора больше не было. Зато состоялась весьма скоропалительная свадьба – доктор Дюпон женился на Жанне. Говорили, что такой срочности требовала мадам Булль. Она боялась, что ее кончина заставит дочь облачиться в траур и отодвинет свадьбу на неопределенный срок.

– Мне бы хотелось, чтобы вы тоже пришли на свадьбу, – сказала мне несчастная больная. – Я очень надеюсь на вас. Нужно, чтобы все было прилично…

«Ничего приличного в этом браке нет и быть не может», – хотела сказать я.

Но сказала другое:

– Разумеется, это не мое дело, мадам Булль. Но не кажется ли вам, что этот брак заключается с излишней поспешностью?

– Дорогая моя, но вы же знаете мои обстоятельства. После моей смерти девочка останется совсем одна. И, поверьте, меня вовсе не успокаивает, что она не будет в нищете. Есть много непорядочных людей, готовых поживиться, воспользоваться беспомощностью и одиночеством женщины. Господин Дюпон… Он не молод, но такой славный, порядочный человек. И к тому же доктор – то есть я могу быть уверена, что Жанне будет обеспечен надлежащий уход.

– А вам не приходило в голову, что доктор Дюпон может быть не вполне бескорыстен?

Эти слова сами сорвались у меня с языка. Я не хотела тревожить умирающую. В конце концов, это действительно не мое дело.

– Хорошая, честная сиделка стоит дорого, – сказала мадам Булль, не сводя с меня лихорадочных глаз с пожелтевшими белками. – А с вашей стороны не очень-то хорошо говорить так, мадемуазель. Не думайте, я все знаю. Мне рассказала старшая сестра.

Я застыла. Старшая сестра, Ирена Жодар по прозвищу Спичка, была пренеприятной особой. Высокая, худая, но с увесистыми бедрами, она носила очень короткий и узкий халат, умела неприятно-мохнато щурить глаза и вызывающе смеяться. Видимо, именно эти так раздражающие меня качества неотразимо действовали на мужчин. Она отвечала мне взаимностью, постоянно отпуская остроты на тему синих чулков. У Спички тоже был страстный роман с доктором Дюпоном, но они расстались. Я полагала, что зря – эта пара стоила друг друга.

– Он ухаживал за вами, ведь так? Но у вас ничего не вышло. Мадемуазель Боннер, я вам сочувствую. Я сама вдовствую много лет, я знаю, как трудно без мужчины. Вы образованны, как говорят, состоятельны, вы еще встретите свою судьбу… Но не держите зла на мою несчастную дочь, уступите ей дорогу, Бог вознаградит вас за доброту…

Каменное сердце растаяло б от этой кроткой просьбы. Я согласилась не препятствовать «счастью» Жанны. Мадам Булль не могла взять обратно свое приглашение на свадьбу, но ближе к назначенной дате я придумала какую-то причину, чтобы не ходить. Впоследствии я видела фотоснимок – у дверей мэрии четверо: импозантный доктор Дюпон с гвоздикой в петлице, новобрачная с отсутствующим лицом, ее мать, улыбающаяся из последних сил, и Спичка – торжествующая, расфуфыренная в пух и прах… Она-то чему радовалась? Ее «предмет» теперь женат.

Вскоре я узнала, чему радовалась Спичка.

Как и следовало ожидать, мадам Булль скончалась через две недели после свадьбы, а еще через две недели доктор Дюпон привез молодую мадам Дюпон в клинику. Жанна выглядела куда лучше, чем в наши предыдущие с ней встречи, и я подумала, что брак и в самом деле может пойти ей на пользу. Устроив жену в лучшей палате, доктор Дюпон попросил меня зайти. Я согласилась.