Тень Роксоланы - читать онлайн книгу. Автор: Айрат Севийорум cтр.№ 2

* * *

Ибрагим Паргалы, бывший христианин, а ныне – правоверный мусульманин, не пропускающий ни одного намаза, начинающий любое дело именем Аллаха – Биемилляхи Рахмани Рахим! – пребывал в глубокой задумчивости. Уголок левого глаза его подергивался, губы под усами кривились – размышления явно были неприятны.

Седат-ага, охранник, стоявший у дверей и ожидавший знака от господина, удивлялся: почему это он недоволен? Ведь Ибрагим Паргалы еще вчера был всего лишь сокольничим молодого наследника престола, а сегодня он хранитель покоев великого султана, лучший друг этого султана, и несть числа благодеяниям, которыми осыпает его повелитель, а будет еще больше. Седат тихонько вздохнул: ему очень хотелось оказаться на месте молодого хранителя покоев (всего-то двадцать семь лет, совсем юнец!), уж он бы не сидел с кислой физиономией меж пухлых подушек, расшитых шелком и серебряной нитью, он бы знал, как распорядиться привалившим счастьем!

А Ибрагим все морщился, вздыхал, крутил на пальце массивный перстень с бесценным рубиновым кабошоном, нервно подергивал плечом. Подушки казались ему набитыми камнями, виноград был кислым, хурма слишком жесткой и вязкой, а шербет явно отдавал горечью. Ибрагим Паргалы вспоминал…

Шорох морских волн, долетавший до него из открытого окна, напомнил Ибрагиму родную Паргу, и он вновь увидел мысленным взором каменистый берег, почувствовал под босыми ногами пузырящуюся прохладу морской пены, оседавшей на камнях, а руки его ощутили теплые, нагретые солнцем борта лодки, и отец широко улыбнулся ему, бросая веревку.

– Тео! Эй, Тео! Не спи, привязывай лодку! – кричал брат, похожий на него как две капли воды. – Тео!

Никакое дерево не греется на солнце так, как лодка – мягкое тепло, ласкающее ладони, льнущее к ним, как морская волна. А море пахнет солью и йодом, толстолистыми фиолетовыми водорослями, что высыхают до пыльного хруста, выброшенные волнами на берег, и еще рыбой – пронзительный рыбный залах повсюду, въедается в одежду, заполняет грудь, а чешуя сверкает на солнце, и кажется, что лодка полна расплавленным серебром…

Ах, Нико, Нико… Сколько воды утекло, ею можно было бы наполнить все моря мира! И эта вода разделила братьев, которые раньше были неразлучны и неразличимы. Вот только у Нико был смешной хохолок на макушке, своенравная прядь, которая торчала вверх, сколько ее ни приглаживай. Да Нико всегда запрокидывал голову, когда смеялся, будто хотел увидеть солнце и поделиться с ним своим весельем. А Тео никогда не хохотал так весело, а лишь улыбался, растягивая губы, но в глазах его всегда был строгий холод и странная, нехарактерная для сына рыбака задумчивость. Только когда братья печалились, их лица становились совершенно одинаковыми.

Годы и годы Ибрагим не вспоминал о брате. Не хотел вспоминать. Человек всегда бежит от того, что причиняет боль, и чем больнее – тем быстрее убегает. Ибрагим бежал очень быстро, так быстро, что забыл обо всем, даже о собственном имени. Да и зачем оно ему было нужно? Тео… Кто такой Тео? Сын нищего рыбака, живущий от улова до улова, мечтающий о сковороде, полной жареной рыбы. У Тео единственные штаны, да и те драные, а рубашку он делит с братом – они по очереди ходят в ней в церковь. Тео не умеет читать и писать, но ему это и не интересно. Что, скажите на милость, будет читать сын рыбака? Разве что молитвы. Но и это более пристало не рыбакам, а священникам. Тео же никогда не хотел стать священником. Правда, Тео добр и всегда отдает нищим рыбу, если она остается от скудных семейных трапез, а еще очень любит своих родных, особенно брата. Но таких Тео полным полно на берегах теплого моря. Они есть в любой деревушке, прилепившейся к каменистому берегу. Чинят сети, обветшавшие от старости, – эти сети переходят в семье по наследству от отца к сыну, ходят на густо просмоленной тяжелой лодке, с трудом ворочая неуклюжие весла, далеко в море в поисках улова получше, торгуют рыбой на городских рынках, поют длинные тоскливые песни на закате, ухаживают за босоногими девушками, такими же нищими, как и они сами, потом рожают детей, чья судьба – стать рыбаками и тоже каждый день есть рыбу…

Другое дело Ибрагим – этот не ест рыбу, разве что изредка зимой, когда рыба набирает жир и нежность, пробует кебаб из трески, но и то морщится. Только что лекари говорят, что рыба полезна для здоровья, а так бы он к ней и не притронулся. Ибрагим предпочитает плов из молодого барашка, ему нравится долма из зеленого сладкого перца с рисом, куропатка, запеченная с ягодами и фруктами, обложенная вареными яйцами, мясные пирожки, медовая дыня и виноград. Сладости Ибрагим не любит – они напоминают ему о детстве.

Но дело не в рыбе. Ибрагим – тень наследника престола Османской империи, а теперь уже и тень султана. Он тень, которая отбрасывает другие тени, а Тео был так ничтожен, что не имел даже собственной тени, что послушно ложилась бы у его ног. Ибрагим – воин, политик, покровитель искусств. О его учености ходят легенды. А Тео только и умел, что ловить рыбу, да и то частенько ложился спать голодным – улов не всегда был хорош.

Ибрагим не хотел помнить, что когда-то у него было другое имя, другая родина. Зачем… Он никогда не родился. Он – начался. Начался в тот день, когда его босые ноги коснулись рассохшихся досок причала в Манисе. В тот день, когда глаза его проводили пиратскую фелуку, оставившую грязного голодного мальчишку без имени и прошлого в роскошном дворце, где жил сам шах заде – зеница ока османов. Один взгляд на окружающее его великолепие – и он решил, что никогда больше не будет Тео. Тео остался там, в далекой Парге. Может, он сейчас смеется, деля с братом жаренную на решетке до хрустящей корочки тощую летнюю кефаль, а может, ложится спать с пустым желудком – это неважно. Тео далеко…

Но иногда воспоминания приходили сами, непрошенные, незваные. Приходили, когда Ибрагим чувствовал острое, рвущее душу одиночество. Когда ночи казались холодными и ноги леденели под теплыми одеялами. Такой холод не развеять, даже если зажечь уголь в жаровне у кровати или положить на гладкие простыни горячий камень. И одиночество никуда не денется, пусть даже комната заполнится слугами или танцующими девушками. В душе все равно будет беззвездная темнота, как в пасмурные ночи над морем, когда не видно даже волнующейся водной глади, лишь слышно посвистывание ветра в лодочных снастях да далекий скрип уключин такого же одинокого рыбака.

Тео был счастливчиком. Он не знал холодных ночей. На его небе всегда ярко горели звезды. Рядом всегда был Нико. И два обнаженных тела сплетались согревающим объятием, сливались единым порывом, и это было счастьем.

О, Аллах, разве можно назвать такое счастье постыдным? Разве это был грех? Ведь еще в утробе матери их тела были едины, переплетены так, что нельзя было отделить одного от другого. Говорили, что они и родились держась за руки… Они делили колыбель, одежду, материнскую грудь. Так что же нехорошего они совершили, любя друг друга? Мальчишки, совсем еще дети…

Эта любовь тоже осталась в Парге. Там, где Тео, рыба и сладкие пирожки, что пекла мама.

У Ибрагима была другая любовь. Любовь, затопившая его душу горечью и сладкой мукой. Любовь, у которой не было будущего, но и отказаться от нее было невозможно. Закрывая глаза, Ибрагим видел прекрасное лицо молодого султана и мечтал коснуться поцелуем нежной щеки, на которой едва пробивалась кудрявая борода.