Мир юных - читать онлайн книгу. Автор: Крис Вайц cтр.№ 28

Но говорили, там можно достать все – абсолютно все.

Я не слишком верил слухам. У меня есть теория, я называю ее теорией ложного радиуса. Она гласит: правдивость любого сообщения обратно пропорциональна расстоянию во времени и пространстве. То есть рассказ о событии вчерашнем будет достоверней, чем рассказ о событии недельной давности. А описание происходящего в паре километров от рассказчика будет дальше от истины, чем описание происходящего по соседству.

Никто в этом не виноват. Такова человеческая природа. Люди сочиняют, лгут. Приукрашивают воспоминания, чтобы самим оказаться в центре экрана, а мир отодвинуть на линию горизонта – как в видеоигре. Нам трудно мысленно воссоздать то, что происходило даже секунду назад. А уж сохранить четкую, правдивую картинку о событии после того, как оно пройдет сквозь сито расстояния, сплетен, выдумок и недопонимания?.. Невозможно.

Постоянны только перемены.

Донна решила бы, что во мне говорит буддист. Может, она думает – в мою любовь к ней верить нельзя, раз я считаю, что ничто не вечно. Свобода от привязанностей – не лучший спутник близких отношений.

Например, Будда бросил жену и ребенка. Ушел посреди ночи, не попрощавшись. Отнесся к семье как к разменной монете. Мол, все равно потеряю, так зачем переживать?

Меня всегда волновала судьба его сына. Беднягу звали Рахула, что по одной из версий означает «путы, помеха». Наверное, ему, как и всем детям знаменитостей, жилось несладко. «Отец? Да, он – Будда. Да, классно. Наверное. Рос-то я без него».

Однажды я спросил об этом у папы. Тот посмотрел на меня как на чокнутого.

– Ну, ты же буддист, – пояснил я. – Значит, ты тоже бросишь нас с Вашингом и маму?

– Глупости!

– Не бросишь, потому что любишь нас, да? Но это ведь плохо? Ну, любовь – это же привязанность?

– Глупости.

Понимаете, он не смог произнести: «Конечно, я люблю вас». И никогда не мог. Наверное, если бы я приставал дальше, папа ответил бы – спрашивать глупо, и так понятно: он нас любит. Думаю, отец боялся говорить о любви, ведь она делала его уязвимым, слабым. Привязывала к нам.

Вообще многие люди не способны объяснить, что для них в жизни дороже всего. Настоящая трагедия.

Когда отца не стало, я понял то, чего он не сумел мне тогда сказать. Рано или поздно каждый из нас уходит от близких. Уход этот называется смертью.

Все же Будда не должен был отказываться от сына. Бросать детей подло – и мировоззрение тут ни при чем.

Выходим из гостиницы. Оказывается, мы на Сорок четвертой улице – сюда нас вчера пригнал ужас. Светит солнце, воздух свежий.

Поворачиваем на восток, в сторону Пятой авеню. Настороженно оглядываемся.

Без винтовки мне неуютно. Руки сильно укоротились и стали неуклюжими. Я будто голоса лишился. Ведь разговариваем мы теперь с помощью оружия.

Пятая авеню. Закопченная аптека «Дуэйн Рид», канцтовары «Скрепка», магазин бытовой электроники «Лучшая покупка». На маркизе нацарапано:

Не, братаны, лучшая покупка – в моем магазине.

Тоддли, главный зал Базара

На земле – большая стрелка, нарисованная краской: «ПОДОЖДИ УМИРАТЬ! ОСТАЛОСЬ ВСЕГО ДВА КВАРТАЛА!»

Похоже на ловушку из арсенала мультяшного Койота, который вечно гонялся за Дорожным Бегуном. Резко приказываю остановиться и в одиночку, петляя, перебегаю через дорогу. Ребята сначала озадаченно за мной наблюдают, потом несутся следом, корча рожи и повторяя мои зигзаги. Весело им.

Идем дальше по Сорок четвертой. Слева магазин одежды «Брукс брозерс», справа – «Корнелл-клуб».

– Это вроде университет? – спрашивает Пифия.

– Да, – киваю я.

– Ты собирался в него поступать? – интересуется Донна.

– Не-а. Я ходил сюда на разведку зимой. Было жутко холодно. И уныло.

Все смеются.

На углу Питер предлагает двигаться к Базару по Сорок второй – «из эстетических соображений».

– Хочу для разнообразия войти в него не сзади, – поясняет он.

Фраза получилась двусмысленной, и Питер расплывается в улыбке:

– Оба-на! Зашутил.

Сворачиваем направо, на Мэдисон-авеню. Мне повсюду мерещится Скуластый с дружками. Мест для засады тут предостаточно. Строительные леса, входы в метро, низкая крыша на Сорок второй улице.

Донна с Пифией, не замечая опасности, о чем-то шепчутся, хихикают.

Вдали, за вереницей зданий вырастает мой любимый нью-йоркский небоскреб, Крайслер-билдинг. Я всегда страшно расстраивался, когда его взрывали в фильмах. Шпиль сверкает как ни в чем не бывало.

Показалась горстка одиночек – словно муравьи, спешащие к муравейнику. Мы невольно сбиваемся тесней, но они не обращают на нас внимания. Их цель – Базар. Чужаки толкают тачки, магазинные тележки, тащат туго набитые яркие рюкзаки, замызганные до невозможности. Все вооружены, некоторые – огнестрелом. Замечаю пару «глоков», несколько дробовиков, но в основном у них популярная AR-15 в разных модификациях.

Я скучаю по своей винтовке. Надеюсь, это не признак сумасшествия?

Одежда на чужаках из разряда «что под руку попало», ужасно грязная. Раньше я принял бы их за бездомных. Впрочем, все мы теперь в каком-то смысле бездомные. Ближе к Базару народу прибывает. Тут встречаются ребята и понарядней, можно сказать – модники; мелькают костюмы, воинские мундиры. Боевая раскраска лиц, татуировки, бронежилеты, шрамирование.

А на самых подступах к Базару сидят попрошайки.

Таких юных нищих я видел лишь однажды – у Томпкинс-сквер-парка, еще до Случившегося; они, видимо, сбежали из дому. Те ребята балансировали на самом краю социальной пропасти.

Эти – в пропасть уже рухнули. Все мы туда рухнули. «И все стали нищими», – думаю я и покрепче перехватываю гостиничную наволочку, заменившую мой рюкзак. Превратились в бродяг с сумой на плече, в падальщиков. На задворках общества не может быть нормального общества.

Или может? Почему я не встречал побирушек в других местах? Да потому, что никто им там не помогает. Они гибнут от голода или собственной руки, их убивают и даже – Господи, помилуй! – едят. Раз здесь, рядом с Базаром, люди просят подаяния, значит, в них живет надежда на помощь, пусть и совсем слабая. Значит, тут с ними чем-то делятся. Может, общество у нас все-таки есть? Хоть какое-то? Глубокая мысль.

Донна считает меня мечтателем. А я верю в нашу способность все восстановить. И даже сделать лучше, чем было раньше. Донна цепляется за прошлое. Горюет по паршивому утраченному миру. «Айфон» с собой носит – как будто тот однажды зазвонит. «Алле, компания “Эппл” беспокоит. Мы хотим вознаградить вас за преданность. Вы продемонстрировали удивительную верность компании, и вам воздастся».

Бывший вокзал построен из песчаника и украшен колоннами. На уровне второго этажа в углу балюстрады восседает на шаре каменный орел. Он теперь красно-сине-белый, а шар раскрашен под глобус. Над главным входом – большие часы с золотыми стрелками, еще выше – трое богов, безучастно на нас взирающих. О них я знаю из школьной экскурсии. Гермес в крылатых сандалиях, олицетворение скорости; Геракл – сила и мощь; Минерва – покровительница ремесел. Последняя прижимает руку ко лбу, будто у нее мигрень.