Пилигримы. Книга 1. Искры и зеркала - читать онлайн книгу. Автор: Дорофея Ларичева cтр.№ 62

– Ника, что за бред ты несешь! – попытался вставить слово Ноэль. – Послушай…

– Я пропустила тебя сюда, доверилась, дала людей и оборудование! А ты!.. Ты, оказывается, тот самый координатор, про которого вещал Гамма! Мальчика своего великовозрастного натравливал следить, сам нос длинный во все совал. Все сходится, Роберт. Ты человек этого мира, слишком умный, слишком идеальный, чтобы быть простым смертным. Ты умеешь управлять временем. Выходит, ты тот самый призванный демон из их первоначальной компании! – Она начала успокаиваться, уже не кричала, но говорила резко и обреченно.

– Ника, я родился тридцать шесть лет назад на юго-востоке Франции, в Гренобле, а вырос здесь, в России. Я ни разу не мигрировал. Об установке ретросдвига впервые узнал от Ланса. Обширными познаниями, которые так тебя пугают, я обязан собственной гордыне и глупости, но никак не отнятым жизням. Выслушай меня, потом наклеивай ярлыки вражеского лазутчика! И убери пистолет. Уверен, с такими талантами ты и без него меня скрутишь буквой «зю». Успокойся. Присядь. Я готов ответить на все твои вопросы честно и без утайки.

Ника недоверчиво оглядела его с ног до головы, указала на стул, сама присела напротив, положив оружие на колени. Броня, словно рыцарь Тевтонского ордена, протопал к столу, уселся на жалобно заскрипевшую скамеечку. Рядом устроился вылезший из-за аквариума Сашка. Гроза пошла на убыль, можно покидать укрытие.

Дора отыскала себе место поудобней – спиной к свету, чтобы было видно всех участников. Уж очень хотелось послушать исповедь таинственного профессора Ноэля, понять – как он стал нечитаемым, умным, расчетливым. Или он всегда был таким?

– Что ты хочешь узнать? – Роберт облокотился о спинку стула и устало прикрыл глаза. – Так вышло, что я чувствую технику, всегда знаю, как она работает и почему. Я никогда раньше не встречался с Гаммой. А там, в библиотеке, не задумывался, куда стрелять, просто спасал друга. Когда тело Гаммы уже уносили, я уловил наличие металлических имплантатов, но забыл сказать. Это все.

– Врешь! – Вероника была непоколебима. – Я не верю тебе. Не верю из-за твоих знаний, пугающих даже Броню. Из-за того, что при всем желании не могу доказать, что ты мигрант.

– Я не мигрант, я уже говорил. Меня вдоль и поперек проверили ваши спецслужбы, едва я обнародовал первое серьезное изобретение. Думаю, иностранные тоже подсуетились. Французские уж точно, раз дважды гражданство принять предлагали.

– Ты давай не отвлекайся, исповедуйся, как докатился до жизни такой, – заерзал на скамеечке Сашка, тоже, оказывается, заноза любопытная.

Дора на секунду отвлеклась, прислушиваясь к своим ощущениям. Где-то там Ланс впал в забытье – тревожное, тяжелое. Ей не нужно быть рядом, чтобы чувствовать. Если все удастся, если его спасут… Нет, не «если». Спасут обязательно. И она, Дорофея, сделает все, что в ее силах.

Тем временем Роберт задумчиво обвел взглядом собравшихся, сплел и расплел пальцы рук, глухо хлопнул ладонями по коленям и сдался.

– Хорошо, я расскажу вам об источнике своих знаний и почему стремился именно в этот проект. Но мое повествование, боюсь, выйдет куда более неправдоподобным, чем опубликованное на первой полосе федеральной газеты интервью с йети.

Едва мне исполнилось семнадцать, мой французский папочка впервые после развода возжелал общения с отпрыском, примчался в Россию, где я жил с матерью и отчимом. Те долго не раздумывали, отпустили меня с отцом в далекую Францию. Пожалуй, еще и перекрестились на радостях. Подростком я был неблагополучным. Учился неплохо, но дрался, хулиганил, детскую комнату полиции знал лучше, чем родной двор. Не действовали на меня ни угрозы, ни уговоры, ни тяжелая рука отчима, кстати, полицейского.

По прибытии в Гренобль отец взялся за меня основательно: вызнал, что из всех путных увлечений мне ближе всего радиоэлектроника, лишил карманных денег, запер в доме, нанял репетиторов. Не знаю, что заставило меня слушаться его. Может, непривычная обстановка, может, желание повзрослеть. Через год я поступил в университет, осваивал инженерные премудрости. А в конце второго курса впервые по-настоящему влюбился.

Ее звали Джудит. Джу Высокая, смешливая, любознательная, с фигурой гимнастки. Я с трудом продирался сквозь дебри ее жуткого французского, она едва понимала мой английский. Американка, летом колесившая по Европе в поисках хороших фотоснимков, впечатлений, приключений. Будучи старше меня на три года, она смело взялась руководить нашей жизнью. На все каникулы увезла меня в Штаты, после в Канаду.

– Ты еще расскажи, как в детский сад ходил, – проворчал Соловьев, не выдержав романтических подробностей.

– Погоди, Бронислав, это важно, – возразил ему Ноэль. – Именно благодаря друзьям Джу я оказался в канадском индейском поселке, где, в общем-то, все и произошло.

Была в ее компании подруга Лизи, эмансипированная англичанка средних лет, сдвинутая на тарелочках, на мистике и оккультизме, мнила себя наследницей старинного ведьмовского рода. Вы, наверно, встречали таких людей. Они всюду видят знаки, дикими суевериями доводят до икоты окружающих. Но это не так важно. Главное, Лизи стала инициатором нашей поездки в индейскую резервацию – побродить по горам, искупаться в изумительно чистых озерах, приобщиться к тайнам прошлого. Был у нее там знакомый шаман, лечивший от всех недугов. Джу прикупила дорогой фирменный фотоаппарат и загорелась идеей, я нехотя последовал за ней. Лето заканчивалось, моя любовь тоже. Я знал, по возвращении в Гренобль вряд ли первым позвоню неугомонной подруге.

Деревенька лежала вдали от исхоженных туристических маршрутов в подножие гор, древних, опутанных легендами и преданиями. Желающие заработать индейцы с удовольствием пустили любопытствующих горожан подышать чистым воздухом, поесть местной пищи – непривычной, тяжелой и жирной для меня. Одноэтажные деревянные домики под старину с неудачно замаскированными спутниковыми тарелками, неугомонная детвора в национальных одеждах, но поголовно с современными мобильными телефонами – вот и вся экзотика.

Наша компания была большой – десять или одиннадцать человек, я уже не помню. Мы излазили окрестности, представляли быт доколумбовой эпохи, грезили о подвигах, а не о нынешнем закате великой расы охотников и следопытов.

Все решилось в один из вечеров. Мы поссорились с Джу, она ушла в домик пить виски, жаловаться подруге. Я остался у костра слушать охотничьи байки, тоже пить. Что еще делать, если мне осточертело в глуши.

Пахло жареным мясом с приправами, скошенной травой. Неподалеку пели, смеялись симпатичные индианки. Не было бы рядом Джу, я бы с головой погрузился в романтические глупости.

Вместо этого я затеял спор с Лизи. Я не терпел ее, высмеивал все потустороннее, отстаивал верховенство науки над чувствами. Я не замечал, что нас внимательно слушают двое – индеец с индианкой – еще не старые, но внушающие уважение каждым словом и жестом. Ее я встречал в деревне, его видел впервые. Они посмеивались над нашим спором, иногда вставляли замечания. Может, я ответил слишком резко, может, оскорбил, и женщина ушла, обиженно поджав губы. Мужчина нахмурился и до окончания посиделок молчал.