Последний часовой - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Игоревна Елисеева cтр.№ 56

– Значит, если бы мятеж удался и временное правление взялось за дела…

– Тогда была бы совсем другая история, – оборвал генерала хозяин дома. – Я старый человек, и мне немного надо. На приданое дочери. На устройство дел сына. Большая часть, – он кивнул на футляр, – разошлась бы по другим рукам. И, может быть, уважаемой Варваре полюбопытствовать, чьи это руки?

Дорога на Курск. Белёв. 2 – 3 мая 1826 года.

В карете императрицы-матери царил неистребимый запах бергамота. Свежий, чуть горьковатый, как раскушенная апельсиновая косточка, он не вызывал дурноты или головокружения. Мария Федоровна не любила тяжелых, терпких ароматов и говаривала, что пристрастие к мускусу сразу выдает вчерашнего плебея.

Кто бы мог подумать, что на седьмом десятке она отважится путешествовать по весенней распутице. Пейзаж за окном был совсем скучным. Темный еловый лес с мокрыми черными стволами. Темная вода, стоящая в канавах по обеим сторонам. Сколько еще смертей подарит этот проклятый год?

Встревоженная вестями с дороги, Мария Федоровна отправилась навстречу больной Елизавете Алексеевне, боясь не попрощаться. Неужели ей суждено пережить старшее поколение своих детей? Вдова Павла I не спрашивала, за что. Долгие годы, проведенные в России, истончили ее сердце, как вода точит мыло. И теперь там, где раньше было много вопросов, стало много покорности. Она надеялась только свидеться с невесткой и из уст умирающей услышать то, что больнее всего. Рассказ о последних днях ее мальчика.

– Они с Александром могли быть счастливы, – вслух сказала пожилая дама.

Сидевший напротив нее секретарь Виламов встрепенулся. После долгого молчания слова хозяйки, произнесенные как бы без всякой связи с окружающим, заставили его вздрогнуть. Но он тотчас понял, о ком речь, и сделал внимательное лицо, хотя не первый раз слышал жалобы вдовствующей императрицы.

– Да, я уверена, они были созданы друг для друга, – твердым голосом повторила Мария Федоровна, – и если бы не торопливость, с которой их обвенчали, все могло сложиться хорошо.

Она снова надолго замолчала, погрузившись в свои мысли. Виновата, конечно, Екатерина! Ей так хотелось отобрать корону у сына и надеть на внука! Сама узурпатор, она и Александра жаждала запятнать преступлением. Заставить мальчика обобрать родного отца! И для этого ей понадобилось женить его на пятнадцатом году. Ну как же, брак подтверждает совершеннолетие!

– Если бы Элиз вышла замуж в двадцать один, когда чувства у девушки раскрываются и сердце уже готово принять мужчину, она обожала бы нашего Ангела. Но все случилось слишком рано. И для него, и для нее.

Секретарь знал, что за паузами последуют горькие откровения.

– Они были детьми. И очень дружили. Он поверял ей тайны. Оставили бы их в покое, дали подрасти. Я умоляла. Но нет! Элиз едва исполнилось тринадцать. Как она должна была понять его притязания? А он? Ему объяснили, что будет трудно, надобно потерпеть и постараться. Вот они и постарались. Ей было больно. С первого раза ничего не удалось. И хотя потом наш Ангел приобрел нужный навык, но она-то, бедняжка, получила отвращение. А может, и по природе была холодна? Помню, он приобнимет ее, приласкается, а она все морщится и отодвигается от него. Удивительно ли, что мальчик нашел утешение у других дам? – Мария Федоровна вздохнула. – Стоило Элиз показать нежность, он бы всех бросил. Но она из гордости делала вид, будто ничего не замечает. Что ему оставалось?

Трудно было поверить, что покойный государь – этот галантный джентльмен и дамский угодник – в ранней юности пережил неприязнь собственной супруги. Все и всегда жалели Елизавету как сторону покинутую. Видели явную вину Александра, не подозревая о тайной вине другой стороны.

– Если бы она была тогда постарше, у нее хватило бы ума отнестись к делу иначе. Более здраво. Но она его не удерживала. А это для мужчины особенно обидно, – подытожила вдовствующая императрица.

– Но ведь потом у ее величества были… кавалеры? – осторожно спросил Виламов, более для того, чтобы поддержать разговор. Мария Федоровна посвящала его в домашние секреты, и вопрос не таил оскорбительного любопытства.

– К несчастью. – Царица кивнула. – Но, говорят, есть такие женщины, которые вовсе не испытывают удовольствия. У нее с каждым годом обострялась нервическая болезнь. Не любила появляться на публике. Перенести не могла, когда на нее смотрят! Все казалось, что в туалете непорядок, или локоны развились, или еще какая напасть. Покрывалась красными пятнами и спешила уйти.

В голосе вдовствующей императрицы зазвучали презрительные нотки. Сама Мария Федоровна обожала пышные церемонии. Ей не хватило внимания ни при Екатерине, ни в царствование мужа, зато она переела его в следующие четверть века при Александре и намеревалась продолжить при Николае. По мере сил, конечно. Старость брала свое.

– Мне донесли однажды, что, собираясь на бал и глянув в зеркало, она сказала: «Будь проклята моя красота!» И ведь правда. Бог забрал. Какая была милашка! Ничего не осталось. Говорят, я выгляжу моложе.

Это, конечно, лесть. Но очень недалекая от правды. Съежившаяся, без кровинки в лице, Елизавета Алексеевна казалась окружающим старше своих лет. Отстраненная от всего, замкнутая, она жила какой-то внутренней надеждой. Теперь светильник этой надежды угас. И можно было ожидать, что вскоре падет обветшавшая оболочка, в глубинах которой тлел огонек.

Вечером 3 мая карета младшей из императриц-вдов достигла маленького городка Белева под Курском. Следовать дальше сопровождающие не решились, так слаба была их госпожа. «Вы видели страдающего ангела, запертого в темнице? – писал лейб-медик государыни Штофреген своему коллеге Виллие. – Ни одного стона. Ни одной жалобы. Терпение и смирение – хлеб ее души».

Решено было остановиться в доме купцов Дорофеевых, где поскакавшие вперед слуги приготовили для Елизаветы Алексеевны комнаты. Императрица с трудом поднялась на второй этаж, добрела до спальни, опираясь на руки своих камер-юнгфер, и не села, а упала на кровать.

– Хотела бы я знать, есть ли на свете человек, способный вспотеть сильнее меня? – со слабой усмешкой спросила она.

– Не угодно ли будет переменить белье? – предложила одна из комнатных девушек.

– Пустое. Оботрите мне лицо, шею и затылок.

Принесли чаю, и Елизавета Алексеевна через силу начала пить маленькими глотками. Потом заставила себя проглотить две ложки саго и от этого обессилела так, что, когда ее укладывали, не могла сама поднять ноги на постель.

– Ступайте, милые, не сидите вокруг меня, – едва различимым голосом потребовала она. Камер-юнгферы попытались воспротивиться, но императрица сдвинула брови, чего отказалось достаточно.

Около пяти часов утра дежурная девица без вызова отважилась заглянуть в дверь. Ее напугала необыкновенная белизна лица почивающей и открытый рот. Вошедший вслед лейб-медик подтвердил худшие опасения. Вдова Александра скончалась.