Барклай-де-Толли - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Нечаев cтр.№ 74

Барклай-де-Толли присутствием духа своего и распоряжениями удерживал стремящегося против центра и правого фланга превосходного неприятеля; храбрость же его в сей день заслуживает всякую похвалу.

Достоинство первого и служба последнего, будучи известны Вашему Величеству, посему и награждения заслуг их предаю высочайшему усмотрению.

Фельдмаршал князь Голенищев-Кутузов» [26. С. 181].

«Высочайшее усмотрение» было таково: Кутузова произвести в генерал-фельдмаршалы с выплатой ему единовременно 100 тысяч рублей, а Барклая-де-Толли — наградить орденом Святого Георгия 2-й степени.

«Сумрачно было на Бородинском поле под утро 27-го августа» [95. С. 231].

По воспоминаниям генерала Ермолова, на следующий день после Бородинского сражения Барклай-де-Толли одобрил его действия в бою, а потом сказал: «Вчера я искал смерти, и не нашел ее» [57. С. 214].

«Имевши много случаев узнать твердый характер его и чрезвычайное терпение, — пишет А. П. Ермолов, — я с удивлением увидел слезы на глазах его, которые он скрыть старался. Сильны должны быть огорчения!» [57. С. 214].

Русская армия, потерявшая в сражении от 45 тысяч до 60 тысяч человек, отступила в сторону Москвы. При этом Кутузов написал императору Александру:

«Когда дело идет не о славах выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить» [136. С. 174].

Фактически это было точное повторение слов и действий Барклая-де-Толли, за что еще совсем недавно многие в армии называли его трусом и изменником. Приказ Кутузова тоже «вызвал недоумение, разочарование и обман надежд» [8. С. 382], но не произвел такой бурной реакции, которая, безусловно, появилась бы, отдай подобный приказ Михаил Богданович. В связи с этим очень хочется повторить слова французского писателя Андре Моруа, который говорил, что не стоит ориентироваться на общественное мнение; это не маяк, а блуждающие огни. Слова Наполеона по этому поводу еще жестче: «Общественное мнение — это публичная девка».

К сожалению, оно так и есть, и бороться с общественным мнением — то же самое, что сражаться с ветряными мельницами…

Арьергард русской армии, составленный из четырех егерских полков, 1-го кавалерийского корпуса, одной роты конной артиллерии и нескольких казачьих полков, некоторое время продержался в Можайске, но потом, будучи весьма сильно тесним авангардом маршала Мюрата, оставил этот город.

30 августа (11 сентября) русская армия подошла к селу Вяземе, а арьергард отступил к селу Кубинскому.

31-го числа армия пришла к деревне Мамоновой, а генерал Милорадович с арьергардом — к Малой Вяземе. Все заставляло полагать, что Кутузов хотел еще раз сразиться с неприятелем. Беннигсен даже выбрал позицию для сражения.

«Когда Барклай осмотрел позицию, им овладело недоумение, смешанное с опасением. Барклай тотчас же поехал к Кутузову, чтобы доложить о совершеннейшей непригодности позиции» [8. С. 415].

По пути он встретил Л. Л. Беннигсена.

«“Я открыл все свои замечания сей позиции; я спросил у него: решено ли было погрести всю армию на сем месте? Он казался удивленным и объявил мне, что вскоре сам будет на левом фланге. Вместо того поехал в деревню, находящуюся при центре, где назначена была его квартира”, — писал Барклай» [8. С. 416].

Когда Барклай-де-Толли приехал в Главную квартиру, он долго разговаривал с Михаилом Илларионовичем.

«Он ужаснулся, выслушав меня», — написал впоследствии Михаил Богданович [41. С. 97].

На вопрос «Почему?» отвечает официальная записка, которую он подал Кутузову. Вот она:

«Многие дивизии были отделены непроходимыми рытвинами. В одной из оных протекала река, совершенно пересекающая сообщение; правое крыло примыкало к лесу, продолжающемуся на несколько верст к неприятелю. По превосходству его стрелков можно было полагать, что он без труда овладеет сим лесом, и тогда не было средств к поддержанию правого крыла. 1-я армия имела за собою ров, имеющий, по крайней мере, от 10 до 15 саженей глубины и со столь крутыми берегами, что едва одному человеку возможно было пройти. Резерв справа столь неудачно был поставлен, что каждое ядро могло постигнуть все четыре линии. Резерв на левом фланге, будучи отдален от корпусов, получающих от него подкрепление, упомянутой рытвиной, должен был в случае разбития сих войск быть спокойным зрителем оного, не имея возможности доставить им помощь. Пехота сего резерва могла, по крайней мере, стрелять по нашим и по неприятелю. Конница уже не имела и того преимущества, но обязана была, если бы не решилась немедленно обратиться в бегство, спокойно ожидать своего уничтожения неприятельскою артиллериею.

Вообще, сия позиция простиралась почти на расстоянии 4-х верст, на которых армия, ослабленная Бородинским сражением и пагубным смешением отступления, была растянута, подобно паутине. Позади сей позиции находился обширный город Москва и река сего имени, на оной построено было восемь плавающих мостов, как выше, так и ниже города. При сем должно заметить, что четыре моста выше города были поставлены при столь крутых берегах, что одна пехота могла сойти до оных; в случае разбития вся армия была бы уничтожена до последнего человека, ибо отступление через столь обширный город перед преследующим неприятелем есть вещь несбыточная» [8. С. 416–417].

Генерал Ермолов с полковником Толем тоже «говорили о невозможности принять сражение на выбранной Беннигсеном позиции» [95. С. 236–237].

Внимательно выслушав соображения Барклая-де-Толли, Еромлова и Толя, М. И. Кутузов приказал собрать к четырем часам пополудни совещание, которое вошло в историю под названием «Совета в Филях».

За несколько часов до начала этого совета в Фили приехал московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин и уединился с Барклаем-де-Толли в доме, который тот занимал недалеко от Поклонной горы. Самого Ростопчина на совет не позвали, и он был страшно обижен на это.

О чем они говорили, мы не знаем. Отметим лишь, что Федор Васильевич приехал в Фили, чтобы узнать последние новости «из первых рук», а с Михаилом Богдановичем его связывали стародавние дружеские отношения.

Военный совет М. И. Кутузов собрал 1 (13) сентября, пригласив на него генералов Беннигсена, Барклая-де-Толли, Дохтурова, Остермана-Толстого, Ермолова, Уварова, Раевского и Коновницына, а также полковника Толя. Генерала от кавалерии Платова «пригласить забыли», однако он прибыл — пусть и с большим опозданием. Присутствие дежурного генерала полковника П. С. Кайсарова источниками не подтверждено…

Кутузову важно было спросить каждого, что делать: остановиться и ожидать нового нападения неприятеля или уступить ему столицу без боя?

Михаил Богданович, начав говорить первым, заявил, что позиция неудобна для обороны, что нужно оставить Москву и идти по дороге к Владимиру — тому важнейшему пункту, который мог служить связью между северными и южными областями России.