Легендарные фаворитки. "Ночные королевы" Европы - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Нечаев cтр.№ 55

И вот как раз в это время в голове графа ди Кавура родилась идея создания единой Италии при помощи женщины, которая должна была очаровать французского императора и убедить его помочь королю Виктору-Эммануилу.

20 ноября 1855 года король Пьемонта поднялся в вагон, специально оборудованный для его августейшей персоны. На следующий день он был в Париже.

Император Наполеон III принял его крайне любезно, расспросил об Италии, «о стране, которую он так любит», и о семьях, с которыми он некогда был знаком.

Ответы короля ошеломили придворных, которых, как казалось, уже трудно было чем-либо смутить. Виктор-Эммануил сыпал непристойными историями о светских дамах Пьемонта, сопровождая свои рассказы бешеной жестикуляцией.

Автор двадцатитомной «Истории Реставрации» Шарль де Вьель-Кастель, шокированный услышанным, записал вечером в дневнике:

«Король Пьемонта ведет себя как унтер-офицер. Тот же слог, те же манеры. Он ухаживает за любой попавшейся ему на глаза юбкой, ведет более чем легкомысленные беседы, не считая нужным завуалировать откровенный смысл своих речей целомудренными выражениями, он предпочитает вульгарности. Он, не замолкая, хвастается своими победами и, упоминая ту или иную даму из Турина, небрежно бросает: «Ну, эта тоже переспала со мной».

Наполеон III более терпимо, чем граф де Вьель-Кастель, отнесся к манерам Виктора-Эммануила. Когда император понял, что король Пьемонта, как и он сам, большой охотник до женского пола, он решил сделать все от него зависящее, чтобы его гость сохранил о Франции неизгладимое впечатление.

Однажды вечером в Опере, видя, что Виктор-Эммануил рассматривает в лорнет танцовщицу, он шепнул ему:

— Вам понравилась эта малышка?

Король опустил лорнет.

— Да, очень. Сколько она может стоить?

Наполеон III улыбнулся.

— Не знаю. Спросите у Баччоки, он должен быть в курсе.

Виктор-Эммануил обернулся к обер-камергеру Наполеона III, которого называли «главным распорядителем императорского досуга».

— Вы знаете эту танцовщицу?

— Третью справа? — переспросил граф Баччоки (кстати, племянник Элизы Бонапарт, сестры Наполеона I). — Это Эжени Фикр. Она очаровательна и легкодоступна. О ней даже сочинили четверостишие:

Эжени, нашу малышку,

Увидал как-то паша.

— Заплати, — сказала мышка, —

Увидишь мои антраша [15] .

Щеки Виктора-Эммануила порозовели.

— Сколько? — прохрипел он.

— О! Вашему Величеству она обойдется в пятьдесят луидоров.

— Черт побери! Так дорого?

Наполеон III улыбнулся:

— Запишите на мой счет, Баччоки.

В то время как Виктор-Эммануил хвастался своими победами и проводил время с танцовщицами, граф ди Кавур действовал. Он встретился с Александром Валевским (побочным сыном Наполеона I от Марии Валевской и тогдашним министром иностранных дел Франции), попытался заинтересовать его Италией и старательно готовил приезд графини ди Кастильоне.

Биограф графини Ален Деко пишет:

«Это может показаться удивительным и даже романтичным, но речь шла именно о подготовке появления Вирджинии в Париже».

В кругу восхищенных слушателей граф ди Кавур вдохновенно описывал внешность зеленоглазой графини, ее элегантность и обаяние.

Многие интересовались, не собирается ли она в один прекрасный день объявиться в Париже.

В ответ премьер-министр с сомнением качал головой:

— Возможно…

Вскоре в Париже все говорили только о графине ди Кастильоне. После этого Виктор-Эммануил и граф ди Кавур вернулись в Турин, а Вирджиния, которой за несколько дней до этого тайный агент передал шифр для постоянной связи с Кавуром, начала упаковывать свой багаж.

Хлопоты, связанные с отъездом, не мешали пылкой графине уделять некоторое время приятным пустякам, о чем свидетельствует ее дневник.

«12 декабря, среда. Была занята: упаковывала сундуки. В час пришел Дориа. Поболтали в моей комнате на канапе. F до трех часов».

Как весело замечает Ги Бретон, «при таком ритме жизни ей потребовалась неделя для того, чтобы упаковать вещи».

17-го числа, накануне отъезда, вновь пришел Амброджо Дориа, чтобы попрощаться с Вирджинией. Он плакал. Она изо всех сил старалась утешить его. О том, как она это делала, свидетельствует ее дневник:

«Дориа в моей спальне, на канапе, потом у камина, на полу. F. F.».

Через несколько часов, когда она застегивала последние чемоданы, ее оповестили, что король ожидает ее в саду. Пришло ли ей в голову, что Виктор-Эммануил настроен решительно? Во всяком случае, она отпустила прислугу и только после этого пригласила короля в гостиную. О чем они говорили? Об этом мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но в тот момент, когда Виктор-Эммануил уже собирался оставить графиню, державшую судьбу Италии «в своих изящных ручках», внезапно вспыхнувшее желание воодушевило его. Они находились в саду. Ни антураж, ни время года не помешали королю показать себя пылким любовником.

В дневнике Вирджинии мы читаем:

«Он ушел в одиннадцать часов. Я вышла вместе с ним в сад. Пять раз F. Я прошла в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок».

Это было, так сказать, на посошок. На следующий день графиня ди Кастильоне покинула Турин.

Ги Бретон констатирует:

«Король оказал ей честь, теперь император должен был ее обесчестить…»

Перед тем как отплыть во Францию, Вирджиния побывала во Флоренции. Ей хотелось повидаться с матерью. Счастливый случай свел ее там с сорокалетним графом Бентивольо, который знавал ее еще ребенком. Она повисла у него на шее, как в детстве.

Граф был впечатлителен и наделен богатым воображением. Ему пришла в голову фантазия посадить ее на колени, как пять лет назад, и сделать ей козу.

В тот же вечер он униженно, но настойчиво предложил графине возобновить знакомство.

Молодая графиня была польщена этой нежданной честью, но ограничилась сдержанной улыбкой. Бентивольо, обнадеженный, решил сопровождать ее в Геную, где она должна была сесть на корабль, и воспользоваться предотъездной суматохой, чтобы пробраться в ее постель.

— Я отложу отплытие в Сирию, — сказал он (граф, итальянец по происхождению, был французским подданным, и его только что назначили консулом Франции в Халебе), — и последую за вами.