Границы из песка - читать онлайн книгу. Автор: Сусана Фортес cтр.№ 31

Керригэн смотрит на нее, и губы его трогает нежная, мечтательная улыбка, отчего все лицо моментально преображается. Ему бы хотелось узнать обо всех мгновениях жизни Эльсы Кинтаны, обо всех местах, где она протекала, а не только о тех драматических событиях, о которых она ему в конце концов рассказала, когда деваться было уже некуда: он нашел ее, плачущую и испуганную, на границе квартала Сиди Бу-Кнадель, на откосе вонючего мусорного холма, где бродят лишь собаки, нищие да спекулянты. Он следил за Рамиресом, а обнаружил ее, хотя сначала даже не узнал, настолько она была на себя не похожа: бледная, с измятым лицом, спутанными волосами и грязными ручейками слез под накрашенными глазами. Наверное, именно этот жалкий вид рассеял его недоверие. Безупречная красота, как и успех, никогда не вызывает сочувствия. Огни в городе еще не зажгли, светились лишь костерки возле лачуг, где ютятся бедняки. Помнится, Керригэна поразило, как это при такой сухости от них не загорается все вокруг — трава, кусты, сами домишки. Он подождал, пока женщина перестанет всхлипывать, а потом предложил ей платок. Он слушал не перебивая и на сей раз верил ей, хотя временами рассказ казался ему немного приукрашенным и бессвязным. Наблюдая человеческую природу, он понял, что ложь никогда не прибегает к отчаянным, обнаженным словам, поскольку их легко оспорить, и что непоследовательность — верный признак правды. Убийство двух фалангистов почему-то напомнило ему преступления, которые совершаются в снах. А потом было бегство, странное путешествие в Танжер, дни в ожидании какого-то воображаемого несчастья, пока оно действительно не свалилось на нее в виде голоса, который угрожает, рук, которые карают, холодных глаз, которые требуют, следят, вымогают, — голоса, рук и глаз капитана Рамиреса. Эльса Кинтана говорила словно для себя самой, забыв о стыде, наплевав на то, поверит ли он ей, что подумает или скажет. И он действительно ничего не подумал и не сказал, только смотрел на высохшую площадку перед ними, на дверь лачуги, возле которой какая-то девушка пыталась покормить грудью багрового от крика ребенка, на уже сумеречный воздух, вспыхивающий искорками жестянок, разбросанных по твердой земле, а потом предложил уйти и подал ей руку.

Керригэн смотрит на нее со стороны, отмечает, что она тушит сигарету совсем по-мужски, переводит взгляд на скулу, упрямо вздернутую над воротником рубашки. Она сильная женщина, думает он, конечно, у всех бывают минуты слабости, но нутро у нее прочное, как сталь. Иначе она не выдержала бы подобного напора, и у нее не было бы такого вызывающего взгляда, который нет-нет да и сверкнет из-под ресниц, и сигарету она так не тушила бы.

Однако все эти воспоминания и размышления отвлекли его, пора вернуться к главному. Постоянные поездки капитана Рамиреса в столицу испанского протектората, его дела с Вилмером, переговоры последнего с верхушкой нацистской партии о начале поставок — сюжет выстраивался постепенно, и генеральная репетиция, судя по всему, состоится в Испании, а вот для премьеры готовится сцена попросторнее. Во всяком случае, так кажется ему, Керригэну. Подобные мысли всегда приводят его в одно и то же место — на окровавленную территорию, где безжалостная история не раз платила по счетам, как это было холодным февральским утром 1916 года, когда немецкие пушки без предупреждения открыли огонь по французским позициям под Верденом, или в Средние века, когда вражеские воины столь же внезапно атаковали укрепленные города, беззащитные деревни и плодородные поля, и если покопать под танковой колеей, можно найти обсидиановые топоры, кремниевые ножи, следы других битв, начатых еще раньше, когда наши предки ходили на четырех лапах, ели коренья и друг друга и от страха выли на луну. И хотя кажется, что все меняется с головокружительной быстротой, на самом деле все неизменно, поскольку в какой-то миг гидра коллективного безумства опять пробуждается, цивилизация гибнет, и страны содрогаются от ужаса. В очередной раз наступают времена огня и злобы, стадионы, где фюрер собирает своих приверженцев, полны, по улицам маршируют эскадроны варваров, которые уничтожают музеи и библиотеки, и любой несчастный торговец электротоварами вроде Вилмера может стать частью этого механизма, сменив дорожный чемодан на меч Зигфрида.

Да, понять, как перипетии той или иной эпохи влияют на судьбы отдельных людей, очень сложно. Начиная расследование, корреспондент London Times и не предполагал, что конфликт интересов Вилмера и Рамиреса, их возможные расхождения по поводу процентов от операций компании H&W напрямую затронут Эльсу Кинтану и косвенно — его самого. Но вот она сидит перед ним с опущенной головой и сложенными на коленях руками и ждет. Керригэн пытается представить, какие тяжелые мысли заставляют ее хмуриться. Это та же самая женщина, которую он начал подозревать, как только Алонсо Гарсес впервые упомянул о ней в кафе «Париж», и долго продолжал подозревать, хотя видел лишь изредка, да и то издали; те же глаза, то же очарование, но кожа уже слегка обожжена солнцем, как земля этой страны, отчего лицо кажется не таким молодым, более усталым и жестким — ведь глина с годами тоже становится более прочной. Сейчас на нем отражаются все ее ночные страхи и разочарования, прошлые и настоящие, и даже в том, как робко она поводит головой, уклоняясь от проткнувших занавески клинков света, чувствуется подавленность.

Керригэн трет виски, будто его только что разбудили, аккуратно складывает телеграмму и кладет ее в папку с другими документами.

— Вам известно, что полковник Моралес погиб примерно в то же время, когда вы выходили из театра? Гарсес ничего не говорил, что имело бы к этому отношение? Например, не встречался ли он с ним, или, может быть, у него были какие-то предчувствия?

— Нет, он говорил только об экспедиции и… еще кое о чем личном.

— Ясно, — Керригэн потирает подбородок. — Странно, что накануне отъезда он решил пойти на спектакль и даже не попытался связаться со мной.

— Возможно, он пытался, но у него не получилось, или ему захотелось развлечься.

— Развлечься? — удивленно переспрашивает Керригэн и улыбается.

— Всем нам иногда бывает нужна передышка, чтобы отрешиться от забот и заняться собой. А вы разве никогда себе такого не позволяете?

— Полагаю, нет.

За абажуром лампы Эльса Кинтана не видит, что отражает при этом лицо журналиста.

— Думаете, ему угрожает опасность? — спрашивает она, неожиданно вставая. Голос звучит серьезно, в глазах мелькает тревога.

Керригэн не раз видел подобное выражение в глазах другой женщины, только тогда предметом беспокойства был он сам.

— Такая же, как вам или мне, — отвечает он, и в глубине зрачков искоркой вспыхивает грусть. — Но не волнуйтесь, он молодой и вполне способен защитить себя. Если его отъезд вызван желанием заговорщиков удалить его, что кажется мне вполне вероятным, то в состав экспедиции наверняка включили человека, который будет наблюдать за ним. С другой стороны, смерть полковника Моралеса свидетельствует о том, что эти люди заволновались, вот почему самое главное сейчас — каким-то образом предупредить мадридское правительство о надвигающейся опасности.

— Здесь нелегко найти надежный канал связи? — замечает Эльса Кинтана, откидываясь на гору подушек в углу дивана. — Что вы собираетесь делать?