Волк - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Якушин cтр.№ 60

Наконец эшелон прибывает к точке назначения — одиноко стоящей в степи платформе. Вокруг нее белесая пыль пустыни, над головой кружат огромные птицы, солнце слепит глаза — и все!

Уставшие в дороге от безделья, мы дружно принимаемся за разгрузку. Три дня, обливаясь потом, мы перетаскивает на платформу ящики, металлические бочки, кровати, шкафы, столы. Из вагонов на нее выползают тягачи, машины, фургоны, тележки с замаскированными ракетами. А потом далеко в степь вытягивается уходящий к горизонту шлейф пыли от двигающейся колонны. Она довольно быстро преодолевает около десяти километров и останавливается. Я гляжу во все стороны, ожидая увидеть городок, наподобие нашего, что был в селе Медведь. Но вблизи ничего не видно, кроме покосившихся пьяных столбов с колючей проволокой, за которой три серых некрашеных щитовых домика да огромный ангар.

Колонна начинает втягиваться в пространство за колючей проволокой, транспорт и техника выстраиваются побатарейно. Тележки с ракетами, боеголовки и цистерны с топливом загоняются в ангар и возле него сразу же выставляются часовые. Мы соскакиваем с машин на землю и строимся в две шеренги привычным порядком.

За всем происходящим с холодной деловитостью следит не пропускающий никаких мелочей генерал Юрий Серафимович Иванов. Его лицо от усталости и пыли серое.

— Батарея! — зычно командует Капустин. — Равняйсь! Смир-рно!

Мы подравниваемся, звякнув оружием, и замираем. И комбат, как обычно, мощным строевым шагом подходит к генералу, пружинисто отдает честь и докладывает:

— Товарищ генерал, первая батарея построена!

После рапортов командиров других батарей Иванов вскидывает руку к фуражке и приветствует нас:

— Здравствуйте, товарищи артиллеристы!

И в ответ раздается:

— Здравия желаем, товарищ генерал!

— Поздравляю вас с прибытием к месту боевых стрельб!

Раздается громогласное «ура!».

Генерал некоторое время прохаживается перед строем, а потом говорит:

— Командование дает неделю на обустройство, а затем нам предстоит работа на стартовой площадке. Конкретная работа! Разойдись! Командиров батарей прошу следовать за мной…

И вскоре без суеты и криков, как бы сами собой, в расположении нашей и других батарей, появляются дежурные и дневальные. У ворот вырастает грибок и под ним — часовой. К походным кухням выстраиваются очереди за ужином, а после него свободные от нарядов солдаты и офицеры, не тратя лишнего времени, устраиваются прямо под открытым небом на отдых. Укладываюсь и я, расстелив на земле бушлат и укрывшись шинелью. К вечеру задувает свежий ветерок. Немножко поворочавшись с боку на бок, я засыпаю.

После подъема туалет и выдача воды. С ней напряженка. Я подхожу к цистерне, и старшина ставит в своем списке напротив моей фамилии пометку. Несмотря на утро, жара злая, как враг, солнце палит нещадно, и я с бесконечным удовольствием делаю глоток из фляги.

Голос Жукова гудит под жарким солнцем. А солнце неподвижно повисло, как медный диск, не желая опускаться, уходить, не желая даже спрятаться за лоскутом облачка, которое так и не появляется на этом небе. Голос старшины да тарахтение движков — единственные звуки окрест. Мы копошимся молча. На разговоры нет сил. Мы устанавливаем взамен деревянных металлические столбы вокруг лагеря, привариваем к ним уголки и крепим новую колючую проволоку. Под непосредственным руководством старшины Жукова готовим основы для палаток. Копаем, подрезаем лопатами, трамбуем — сооружаем земляные столы, нары. Особо устанавливаем пирамиды для оружия, размещаем печки. А затем на основы, укрепленные досками, натягиваем зимние палатки.

К концу недели обустройство лагеря в основном завершается, и мы переходим к работе на стартовой площадке и подготовке техники к боевым стрельбам. В общем, работы невпроворот.

Предваряет подготовку приветствие высокопоставленного военного чиновника. Говорит он высокопарно, уделяя основное внимание восхвалению личности Никиты Сергеевича Хрущева за заботу о развитии ракетных войск, не касаясь существа дела. На этом же построении объявляется о присвоении мне звания младшего сержанта, назначении командиром отделения и заместителем командира взвода. Таким образом, я занимаю должность Воронова, который уже демобилизовался.

Стартовые площадки располагаются в трех километрах от палаточного лагеря. Вдали видны какие-то гряды, не вписывающиеся в ландшафт, в которых можно распознать сборно-разборные щитовые бараки. Далее между низких беленых одноэтажных построек — ангары, пыльное шоссе и всевозможных конфигураций и размеров антенны и локаторы. На них грустно и сентиментально играет ветер, подчеркивая беспредельность степи. Стоят готовые к старту практичные пятерки, [18] которые несложно оснастить атомными боеголовками.

Утро моего взвода начинается, как обычно, с построения и постановки задачи. Но слушают меня солдаты невнимательно и команды выполняют шаляй-валяй. Без разрешения устраивают себе перекуры. Нет и взводного. Я и по-хорошему, и угрозами наказания пытаюсь создать нормальную рабочую обстановку, но добиться ничего не могу. Моя требовательность вызывает у солдат и даже у моего земляка Евстратова лишь злость. Люди раздражены непосильными нагрузками, каждодневной изнуряющей жарой и нехваткой питьевой воды.

К тому же я замечаю, что некоторые из бойцов настроены против меня лично, так что надо быть начеку. Мне теперь и спать-то следует одним глазом.

Перед обедом появляется Воробьев. Равнодушно выслушав мой рапорт, он становится во главе взвода, и мы покидаем площадку. Взвод идет вразброд, кое-как держа автоматы; там, где на гимнастерках полагалось бы быть пуговицам, у солдат висят обрывки ниток. Воробьев вышагивает впереди с гримасой такого отвращения, будто его насильно приковали к подчиненным ему бойцам. Стекла его очков настолько покрыты пылью, что появляется сомнение, видит ли он вообще что-то перед собой. Мы проходим через КП, и солдаты, не дожидаясь команды, разбегаются по палаткам, ставят в пирамиды автоматы и бросаются, не раздеваясь, на нары.

После обеда я узнаю, что взводного положили в санчасть с подозрением на дизентерию. О сложившейся обстановке я докладываю Жукову. Он советует мне поговорить откровенно с комбатом. Я иду к Капустину. Открываю дверь щитового домика, где он разместился, и вижу его стучащим на машинке. Вся комната увешана схемами и фотографиями ракет на старте и в полете. Один связист разматывает проволоку, другой ее тянет. Воздух в помещении наэлектризован. Несколько офицеров, видимо, только прибывших, заполняют какие-то документы и разговаривают на повышенных тонах.

— Там, откуда я прибыл, рай по сравнению с этим диким захолустьем! — говорит молоденький лейтенант.

— А вы не печальтесь, что попали сюда. Не вы первый, не вы последний, — с поддевкой замечает сидящий напротив офицер.

— Не понимаете вы! Сегодня в таких местах и делаются самые большие дела! Понятно, и самый быстрый рост! — успокаивает их лейтенант, чуть старше остальных прибывших. При виде меня спорщики замолкают. Только я намереваюсь обратиться к комбату, как входит старшина. Капитан ему приказывает: