Невстречи - читать онлайн книгу. Автор: Луис Сепульведа cтр.№ 22

В одиннадцать тридцать пять у пьедестала Героя уже тысяча двести школьников и полсотни учителей. Все собравшиеся быстро строятся рядами, ибо с минуты на минуту прибудет атташе по коммерческим делам посольства дружественной нации, который был застигнут нежданной вестью в кресле у стоматолога с широко раскрытым ртом, ибо еще не укрепилась до конца золотая коронка, только что поставленная на левый резец.

В одиннадцать часов пятьдесят минут — согласно протоколу — на месте событий появляется атташе по коммерческим делам и срывающимся от волнения голосом произносит речь, в которой говорит, что этот торжественный акт еще раз подтверждает нерушимость дружеских связей между двумя народами в их общем пути к светлому будущему. Его слова встречены бурей овации школьников, и атташе по коммерческим делам с тайной завистью смотрит на чиновников из чилийского протокольного отдела, которые каким-то образом умудрились вспомнить, черт бы их взял, об этом знаменательном дне.

Следом на подмостках возникает высокий чиновник министерства иностранных дел и разражается тирадой о героизме, проявленном как чилийцами, так и аргентинцами в сражении, которому с такими искренними чувствами отдается дань великого уважения.

Все выступают предельно кратко, в строгом соответствии с протоколом. И завершает торжественный акт учительница из колледжа имени Сармьенто, которая приторным голосом читает строфы из «Мартина Фьерро» [55] . Затем меж широко расставленных ног героического коня возлагаются венки, и в благоговейной тишине собравшиеся слушают гимны двух стран. Последние рукопожатия, отъезжают официальные машины под вой сирен полицейского кортежа, оркестранты рассаживаются в автобусе, который увозит их в казарму, а школьники бегут в парк.

Предусмотрительный чиновник, который вовремя сумел оживить в памяти министра почти забытое историческое событие, получает письменную благодарность на листке своей жизни, и теперь, само собой, его ждет повышение в должности.

Меж тем перед домом в многолюдном квартале Сантьяго вся семья в десятый раз повторяет церемонию поднятия аргентинского флага, и уже совсем слаженно звучит их разноголосый хор, исполняющий национальный гимн, потому что все должно быть устроено наилучшим образом к полудню, когда домой приедет из Мендосы [56] старший брат с американскими джинсами для всех отпрысков и с долгоиграющей пластинкой Гарделя [57] для любимого дедушки.

Ортега завел будильник на половину пятого утра и на всякий случай попросил приятеля разбудить его в это же время по телефону.

Расшнуровав ботинки, он подумал, что нет смысла ложиться, наверняка проворочается без сна всю ночь, путаясь в белых простынях. Словом, он решительно отошел от постели, направился в ванную и ополоснул лицо холодной водой. Затем набросил пиджак на плечи, вышел из дому и направился к центральному вокзалу.

У самых дверей огромного серого здания ему вдруг не захотелось идти внутрь. Ортега совершенно не выносил тягостной атмосферы вокзала, где скучающие пассажиры ждут своего поезда, дымя сигаретами и зевая во весь рот. У него еще много времени. Четыре с лишним часа. В этой до боли лаконичной телеграмме четко указывалось время прибытия поезда. И Ортега зашел в привокзальное кафе.

«ПРИБЫВАЮ ПОЕЗДОМ ПЯТЬ ПЯТНАДЦАТЬ ТЧК ВСТРЕЧАЙ ТЧК ЭЛЕНА ТЧК»

Когда официантка принесла рюмку коньяка, он вздохнул, смутно сознавая, что его наконец отпустило. Почувствовал, что внутренняя тревога, мучавшая его вот уже несколько недель, вдруг пропала, однако эта странная — откуда что взялось! — уверенность в том, что он по-прежнему влюблен, вызывала глухую досаду.

Звонок Элены застал его врасплох в комнате, где он вел жизнь одинокого мужчины. Застал как раз в те минуты, когда он тщетно пытался отогнать от себя воспоминания, которые промельком, обрывком подсовывала каждая страница романа Семпруна [58] .

Голос Элены — ее голос нельзя спутать ни с каким другим! — привел Ортегу в такое замешательство, что, онемев, он держал телефонную трубку так, словно в руках живая змея, и Элена несколько раз спросила, не случился ли с ним удар.

Так же лаконично, как в телеграмме, она сообщила, что снова в Париже, что приехала туда из Мадрида, где у нее еще есть друзья, что постарела, и с нажимом в голосе добавила: постарела очень и очень.

Пятнадцать лет оставляют свои мерзкие следы, множа седину и морщины, которые превращают нашу душу в карту умерших чувств и забытых мест.

«Танго! — сказала в ответ Элена. — Слова для танго».

Ортега сделал маленький глоток коньяка, пробуя на вкус, и сказал себе, что стареть — глупо. И повторил для убедительности, что нелепо смотреть на себя в зеркало по утрам и каждый раз невесело отмечать, что какая-то частичка жизни, то есть нас самих, затерялась в комнате, где мы спим, пропала без следа. Ортега, проклиная, как всегда, засевшего в его шкуре писателя, не мог сдержать улыбки. Он ведь впервые подумал об этом в своей комнате часов в девять утра, когда женщина, что приходит к нему убираться, протирала пепельницы, открывала окна и трясла простыни. Сколько волосинок, воспоминаний, шелушинок кожи, снов, перхоти и частичек его самого падают и становятся удобрением для кустов роз во дворике. Ему вспомнилась поездка с Эленой — сколько их было! — из Мадрида в Барселону, а из Барселоны в Валенсию. «Путник, нет дорог…» [59]

Во время этой поездки — теперь в лабиринтах памяти уже не отыщешь точную дату — Ортега пересказывал Элене во всех подробностях сюжет повести, которую надеялся когда-нибудь написать. Все очень просто.

Человек рождается в поезде, в вагоне второго класса. Его поят молоком, которое покупают на станциях. Ребенок, разумеется, взрослеет, обретая самые обычные, но совершенно необходимые навыки для той действительности, в которой живет, но с поезда никогда не сходит. Он ведет спокойную, размеренную жизнь, ничего не делает, лишь смотрит и смотрит в окно, но все это до тех пор, пока его не начнет глодать червячок любви. И тут человеку открывается, что ему выпал особый дар судьбы. Он избежит любой неприятности в своей жизни, если сойдет с поезда на первой же станции и пересядет в поезд, идущий в обратном направлении. Человек имеет право пользоваться этим спасительным трюком всякий раз, когда столкнется с чем-либо, что хоть как-то грозит нарушить его спокойную жизнь вечного пассажира.