Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Рунов cтр.№ 161

Между тем Духонин все еще продолжал надеяться на чудо, на то, что русский солдат вспомнит о своем долге перед Родиной и не пустит врага на ее просторы. Он пытался связаться со штабами фронтов и армий с тем, чтобы узнать обстановку и выявить силы, сохранившие верность дисциплине в процессе всеобщего развала. Но его телеграммы либо не достигали цели, либо оставались без ответа.

С каждым часом все меньше соратников и помощников оставалось около опального генерала. Одни поспешно покидали Могилев, другие затаились по своим квартирам. Ставка таяла. Ушел в отставку ближайший помощник Верховного генерал Дитерикс, который, однако, не покидал Могилева. С готовыми документами в кармане о «чистой» отставке, повышением в чине и пенсии, он по-прежнему выполнял обязанности начальника штаба, уговаривая Николая Николаевича либо покинуть Могилев, либо усилить его защиту. Но тот с одинаковой неприязнью относился как к идее бегства, так и к идее защиты Ставки силой оружия.

– На мне и так грехов лежит много за ослабление фронта, не хватало еще взять на душу грех за пролитие русской крови, – говорил он. – А что касается бегства, то русской армии достаточно примера господина Керенского. Не может кадровый русский генерал, более 30 лет жизни отдавший служению Отечеству, бежать и прятаться от ответственности, как пугливая институтка. Преступлений против России и ее армии я не совершал, в этом не сможет никто меня обвинить. А других обвинений я не боюсь.

Между тем обстановка в Могилеве становилась все более взрывоопасной. Возникла угроза солдатских самосудов над офицерами. Духонин не мог допустить этого. 16 ноября по его приказу в Могилев прибыли 1-й ударный полк подполковника Манакина и сводный ударный отряд под командой полковника Янкевского. Но поставить этим частям боевые задачи и тем самым положить начало братоубийственной войны Николай Николаевич не мог.

Нерешительностью Верховного воспользовались его противники. Большевики развернули активную агитацию в ударных батальонах, однако их посланцы были выгнаны из казарм. Тогда за дело принялся Бонч-Бруевич. Он начал убеждать Духонина в недопустимости кровопролития, советуя вывести ударные части из города. По его же совету местными большевиками было организовано постоянное наблюдение за этими войсками, результаты которого регулярно сообщались Крыленко.

19 ноября в Могилев на паровозе прибыл посланный от Крыленко бывший генерал Одинцов. Он встретился с Бонч-Бруевичем, которому поведал о возможности прибытия на следующий день советского главковерха с отрядом. Михаил Дмитриевич поспешил заверить посланца в своей лояльности к новой власти и проинформировал его о том, что сделано для того, чтобы город и Ставка были заняты без боя.

Закончив переговоры, оба генерала направились к Духонину. Оказалось, что Николай Николаевич уже знал об их свидании.

– Ну что, наговорились? – встретил он их вопросом.

– Относительно, – признался Одинцов. – Впрочем, по самому главному вопросу как будто имеется полная ясность. Эшелоны войдут в город без боя, и если только вы не прикажете стрелять ударникам, то удастся избежать насилия как с одной, так и с другой стороны. В частности, Крыленко в этом очень заинтересован.

– Смею вас заверить, что я в том заинтересован не менее, – ответил Духони. – Вы, наверное, обратили внимание, что никаких оборонительных мероприятий в городе не проводится. Но меня волнует судьба могилевского гарнизона. Это честные и преданные России люди, привыкшие выполнять приказы своих командиров. Таких, к сожалению, сейчас осталось очень мало. Я прикажу им оставаться в казармах, но кто сможет гарантировать их безопасность после занятия города большевистскими войсками?

– Я свяжусь с Крыленко и думаю, что необходимые гарантии будут даны на самом высоком уровне, – заверил Одинцов. – Теперь остается обсудить порядок вашей встречи с новым Верховным. Думаю, что Вам, Николай Николаевич, лучше всего дождаться его в своем кабинете, где удобнее всего будет сделать доклад о положении на фронтах.

– Хорошо, – согласился Духонин.

Оставшуюся часть дня Николай Николаевич разбирал служебную документацию, уничтожал некоторые бумаги, составлял оперативные сводки. По его приказу двое офицеров тщательно наносили на карту все известные рубежи соприкосновения войск сторон, другие – составляли сведения о боевом и численном составе фронтов и армий. Духонин считал необходимым подготовить передачу дел в самом лучшем виде, исключая личные амбиции в столь важном вопросе, как защита Отечества. Только убедившись в том, что все сделано так, как нужно, он отпустил своих помощников.

Поздно вечером в кабинете Духонина собрались немногие оставшиеся в Могилеве высшие чины Ставки. Бонч-Бруевича среди них не было. Сказавшись больным, он заперся в своем номере гостиницы. Посовещавшись между собой, собравшиеся начали уговаривать Николая Николаевича покинуть город до прибытия Крыленко. Ему было предложено выехать на Юго-Западный или Румынский фронты, где еще была сильна власть командующих. Однако Николай Николаевич решительно отказался, заявив, что у него осталось еще много незавершенных дел в Ставке…

Всю ночь Духонин провел в своем рабочем кабинете, не сомкнув глаз. Несколько раз его одиночество нарушала жена, которая приносила стакан горячего чая и молча уносила недопитый остывший. Каждый раз Николай Николаевич благодарил Наталью Владимировну за заботу и советовал ей лечь спать. Она обещала, но через час вновь появлялась на пороге со стаканом чая в руке…

Наступило утро рокового дня 20 ноября. Около пяти часов Духонин по телефону вызывал к себе назначенного еще Временным правительством комиссара Северного фронта Станкевича и председателя Общеармейского комитета Перекрестова, находившихся в то время в Ставке. Вскоре они прибыли и, войдя в кабинет, увидели, как сильно за прошедшую ночь внешне изменился генерал. Его лицо было бледным и измученным, взгляд усталый и грустный, а сам весь осунулся и словно постарел на добрый десяток лет.

– Положение, господа, критическое, – тихим голосом констатировал Духонин. – Ставке осталось работать считаные часы. Скоро здесь будет Крыленко с вооруженным отрядом, остановить движение его эшелонов невозможно. Только что я получил телеграмму от командира 1-й Финляндской дивизии, который сообщает, что его соединение решило соблюдать нейтралитет и не препятствовать проезду большевиков в Могилев.

На лучше дело обстоит и в самой Ставке. Полчаса назад меня посетила делегация ударников, которая потребовала немедленного разоружения Георгиевского батальона, обвинив его личный состав в ненадежности и в сговоре с местными большевиками. Также они предложили произвести немедленно арест всех членов войсковых комитетов. Я обещал дать ответ через час, но, оценив обстановку, пришел к выводу, что данная акция практически невыполнима. Поэтому я советую вам немедленно покинуть Ставку, пока еще имеется такая возможность. Боюсь, что вскоре ее не будет.

– А как же вы? – поинтересовался Станкевич.

– Я слишком заметная фигура, чтобы покинуть город незаметно. Кроме того, в моем распоряжении нет никаких средств передвижения, – признался Николай Николаевич. – Со вчерашнего дня весь автомобильный парк Ставки контролируется большевиками Военно-революционного комитета, которые решили не выпускать из Могилева ни одной машины. О поезде и думать нечего. Меня арестуют на первой же станции. Поэтому я решил оставаться на месте до конца и постараться в силу возможности не допустить кровопролития, которое неизбежно в случае моего бегства.