Сын повелителя сирот - читать онлайн книгу. Автор: Адам Джонсон cтр.№ 8

Она пела на итальянском, потом немецком и японском. Когда, наконец, она запела на корейском, стало понятно, почему Пхеньян выбрал ее. Прекрасная песня, и голос – как солнечный свет; она пела о двух влюбленных на озере – не о Дорогом Вожде или победе над империалистами, или о достижениях северокорейской фабрики. Она пела о девушке и юноше в лодке. О девушке в белом чосоноте и юноше с проникновенным взглядом.

Румина пела на корейском в платье цвета графита; с тем же успехом она могла петь о пауке, плетущем белую паутину, чтобы завладеть слушателями. Чон До и Джил бродили по улицам Ниигата, опутанные этой паутиной, притворяясь, что они вовсе не собираются похищать ее из театральной деревни. В голове Чон До звучала одна строчка – о том, что, добравшись до середины пруда, влюбленные решили дальше не грести.

Они ходили по городу, словно во сне, пока не стемнело. Особенно сильно Чон До поразила реклама. В Северной Корее не было рекламных объявлений, а здесь они размещались на автобусах и на видеоэкранах – обнимающиеся пары, грустный ребенок – он спросил Джила, что они означают, но оказалось, что речь шла об автостраховании и телефонных тарифах. В витринах они видели, как кореянки делают педикюр японкам. Для того чтобы развлечься, они бросили монетку в торговый автомат и получили пакет оранжевой еды, которую даже не попробовали.

Джил задержался возле витрины магазина, где продавалось снаряжение для подводного плавания. Его внимание привлекла огромная черная нейлоновая сумка для хранения оборудования для погружения. Продавец показал им, как в нее помещается все необходимое для подводного путешествия на двоих. Они купили ее.

Увидев в супермаркете человека, толкавшего перед собой тележку, они попросили одолжить ее, а он ответил, что они могут взять себе свою.

В магазине невозможно было догадаться, что находится в большинстве коробочек и пакетов. Самого важного – редиски и каштанов – нигде не было видно. Джил купил широкий скотч и в отделе игрушек небольшой набор акварельных красок в жестяной коробочке. У него хоть есть кому покупать подарки.

Стемнело, витрины внезапно загорелись красно-синими неоновыми огнями, а окна зловеще подсвечивались снизу. Фары машин слепили Чон До глаза. Ему казалось, будто все смотрят на него. Где же комендантский час? Почему японцы не спят ночью, как все нормальные люди?

Они стояли перед баром, время еще было. Оттуда доносились говор и смех.

Джил достал оставшиеся иены.

– Нет смысла везти их обратно, – сказал он.

В баре он заказал два виски. Рядом с ними сидели две женщины. Джил заплатил и за их выпивку. Они улыбнулись в ответ и вернулись к своей беседе.

– Ты видел их зубы? – спросил Джил. – Такие белые и ровные, как у детей.

Когда Чон До заспорил, Джил сказал:

– Расслабься, ладно?

– Тебе легко говорить, – заметил Чон До. – Тебе не придется ни на кого набрасываться сегодня. Потом тащить ее через весь город. А если мы не найдем офицера Со на берегу…

– Как будто это самое плохое, – ответил Джил. – Здесь никто не замышляет побег в Северную Корею. Никто не собирается похищать людей с наших берегов.

– Такие разговоры ни к чему не ведут.

– Давай-ка, выпей, – сказал Джил. – Я засуну эту певицу в сумку. Не ты один можешь одолеть женщину. Это проще простого.

– Я разберусь с ней сам, – ответил Чон До. – Ты просто держись рядом.

– Я могу запихнуть ее в сумку, понял? – настаивал Джил. – Я могу толкать тележку. А ты лучше выпей, вряд ли когда-нибудь снова попадешь в Японию.

Джил попытался заговорить с японками, но они улыбнулись и больше не обращали на него внимания. Потом он предложил выпить барменше. Она подошла и поговорила с ним, пока наливала. У нее были узкие плечи, облегающая рубашка и совершенно черные волосы. Они выпили вместе, и он сказал что-то, от чего она рассмеялась. Когда она отошла к другим клиентам, Джил повернулся к Чон До.

– Если бы ты переспал с одной из этих девиц, – сказал он, – ты бы почувствовал, что она хочет этого; не как те женщины для утех, обслуживающие по девять солдат в день, или фабричные девчонки, которых выдают замуж, чтобы отделаться от них. Дома симпатичные девушки и глаз на тебя не поднимут. Нельзя даже чай с ней выпить, чтобы ее папаша не начал готовиться к свадьбе.

Симпатичные девушки? Чон До задумался.

– Все считают меня сиротой, это мое проклятье, – сказал он. – Но почему такой парень из Пхеньяна, как ты, занимается этой дерьмовой работой?

Джил заказал еще выпивку, хотя Чон До едва притронулся к своей.

– Этот приют явно повредил тебе мозги, – ответил Джил. – Если я не сморкаюсь в руку, это еще не значит, что я не деревенщина из Миохсуна. Забудь, что было. В Японии можно стать кем захочешь.

Возле бара остановился мотоцикл. Они увидели через окно, как его хозяин, припарковав свой мотоцикл рядом с другими, вытащил ключ из замка зажигания и спрятал его под бензобаком. Джил и Чон До переглянулись.

Джил отпил виски, подержал во рту, затем запрокинул голову и прополоскал рот.

– Ты не пьешь, как деревенщина.

– А ты не пьешь, как сирота.

– Я не сирота.

– Что ж, прекрасно, – сказал Джил. – Потому что все приютские в моем отряде мастерски умели воровать – сигареты, носки, соджу. Это же мерзко, когда кто-то крадет твой соджу. Они поглощали все, что могли, словно собаки, пожирающие своих щенков, и оставляли за собой крошечные шарики дерьма.

Чон До улыбнулся так, как улыбаются, чтобы усыпить бдительность человека перед нанесением удара.

Джил продолжал.

– А ты – славный малый. Верный, как тот парень из твоей истории про мучеников. Тебе не надо убеждать себя, кем был твой отец и кем была твоя мать. Ты можешь стать кем хочешь. Хотя бы эту ночь поживи другой жизнью. Забудь своего пьяницу и дырку от гвоздя в стене.

Чон До встал. Отступил на шаг назад, оставив нужное расстояние для удара в прыжке. Он закрыл глаза, почувствовал все, что его окружало, представил себе поворот бедра, взмах ноги, кручение стопы, рассекающей воздух. Чон До терпел это всю свою жизнь, ведь люди из нормальных семей не в состоянии понять, что человек может настолько сильно страдать, что он не в состоянии признать собственного сына, что нет ничего хуже матери, бросившей своего ребенка, хотя такое случается сплошь и рядом, что слово «взять» люди относят к тем, кому практически нечего дать.

Когда Чон До открыл глаза, Джил внезапно понял, что ему грозит.

Он чуть не поперхнулся.

– Притормози-ка, приятель, – сказал он. – Извини, ладно? Я из большой семьи и ничего не знаю про сиротство. Пора идти, нас ждет работа.

– Ладно, – согласился Чон До. – Посмотрим, как вы там в Пхеньяне умеете обращаться с симпатичными девушками.