Курьер из Гамбурга - читать онлайн книгу. Автор: Нина Соротокина cтр.№ 75

Удивительное дело, куафер не только поднял ей настроение, но перевел мысли в философический ряд. Вот, скажем, Руссо. Да, он величайший ум, талантливый писатель, но Екатерина часто его не понимает. Его желание быть предельно откровенным с читателем кажется ей некой душевной болезнью. Зачем эта искренность нараспашку? При этом ты сам понимаешь, что выставляешь себя на осуждение. Более того, тебя могут подвергнуть осмеянию! Хотя кто его знает, может быть, Руссо думает, что полная откровенность подкупает читателей? В конце концов за искренность ему платят деньги. И, наверное, искренность стоит дороже, чем умалчивание. Умный читатель умеет разобраться, что к чему. Но она императрица и потому не может позволить себе подобного простодушия. Чрезмерная искренность, то есть искренность до дна, безусловно вредна государству. Подданных надо лелеять, заговаривать их сказками, для них теплота и мягкость, а государство надобно укреплять всеми возможными способами. Здесь и ледяная твердость уместна.

Волосы были великолепно уложены, от этого лицо сразу помолодело и заиграло выражением чуть размытой доброты, задумчивости и снисходительности к человеческим слабостям. О, она, как хороший кулинар, знающий толк в добавках и приправах, умела сочинить это сложное, многокрасочное выражение, которое так пленяло подданных.

Обед, несмотря на скудость блюд, прошел вполне оживленно. За столом были князь Голицын, Лев Нарышкин – и всё. По постным дням не собираемся. Потемкина тоже не было. Он находился в отъезде. Говорили об итальянской живописи, прекрасная, неторопливая беседа.

В голубой гостиной наконец можно побыть одной. Екатерина взяла пяльцы, вышивка помогала ей думать, но тут же их отложила. На пороге появился Бецкий.

Сияющий, надушенный, подкрашенный, он влетел в гостиную танцующей походкой. Совсем старик, подумала Екатерина. Как грустно, все мы стареемся! Неужели и она в семьдесят лет будет такой развалиной? Эта желтая кожа, ее не спрячешь под румянами, сосборенные руки в гречке, а главное уродство – шея: висит под подбородком кожаный мешок, похожий на козье вымя. Морщины, как овраги, делят поверхность лица на отдельные острова. Хоть бы он поправился, что ли…

Бецкий меж тем уже трещал, как скворец. Она наконец вслушалась и поймала последнюю фразу:

– И тут бедная девочка мне во всем созналась.

– Какая бедная девочка?

– Моя воспитанница. Как же вы не помните, Ваше Величество? Она вам писала. Варенька Бутурлина. Одна из самых прилежных и воспитанных девочек.

Екатерина выразила умеренную заинтересованность.

– Как же, как же…помню. Она, кажется, просила за своего жениха?

– Вот именно, Ваше Величество. Все остальное не более, чем гарнир. И ее жених действительно ни в чем не виноват. Ведь здесь в чем дело-то? В дела государства Российского решили вмешаться пруссаки. Они нашли канал, боюсь, что здесь опять были использованы масоны. О, я предупреждал вас, Ваше Величество. Они ведут опасные игры. С ними надо держать ухо востро. Некий немец, по фамилии то ли Воль, то ли Виль, словом, совершенно невнятная фамилия, наверняка вымышленная, предлагал немцу Шлосу деньги, большие деньги, которые следовало употребить в пользу великого князя Павла Петровича.

– Что значит – в пользу?

– А то и значит… Вы поймете лучше меня. Я далек от политических дел и не знаю, что имеют в виду пруссаки, предлагая деньги. Виль пообещал большие деньги для политических нужд, но обещание свое вложил не по назначению. Шлосом-то была сестра моей подопечной. Глафира Турлина, внебрачная дочь графа Бутурлина. Она в мужском платье переживала нападки судьбы. Опекун ее обворовал, между прочим, и собирался против ее воли выдать замуж за старика! Понятно, что молодая девица этому воспротивилась. Это же чудовищно!

Уловив усмешку на лицу государыни, Бецкий понял, что чересчур увлекся и вернул разговор в деловой канал.

– Девица прибыла в Петербург, дабы вступить в права наследства. И тут выяснилось, что денег практически нет. Потом появляется Виль со своим предложением.

– Она должна была немедленно бежать в полицейскую управу и доложить обо всем полицмейстеру, – жестко сказала Екатерина.

– Помилуйте. Куда же она побежит, если вынуждена жить под чужими документами. Кроме того, среди масонов она считалась своей. Никто же не подозревал, что она женщина! Виль же отдал Глафире некий список лиц, которым она должна была предложить денежную помощь пруссаков.

– И она предложила?

Екатерина уже давно все поняла, но продолжала изображать некоторую бестолковость, давая возможность Бецкому высыпать как можно больше подробностей из своих неиссякаемых закромов.

– Нет, конечно. Боюсь, что дело касалось… – он замялся.

– Ну, говорите, говорите…

– Дело касается престолонаследия, – выдохнул он и опять вернулся к «романтической истории».

Но Екатерина его не слушала, потому что уже получила то, что ожидала. И получила по совершенно неожиданному каналу. Теперь следует узнать, откуда эта девочка узнала секретные сведения. Ах, да, от сестры Глафиры Турлиной, которая опять сбежала, экая непоседа. Но, главное, рассказу о прусских деньгах можно верить. Простодушным девам придумать такое просто не под силу. И деньги «некто Виль» предлагал не бунтовщику Пугачеву, на это у него ума хватило, а здесь, в Петербурге.

– Так Бутурлина может рассчитывать на вашу помощь, Ваше Величество? – настойчиво повторил Бецкий.

– Успокойтесь, Иван Иванович. Мы еще вернемся к этому вопросу. А сейчас я хочу побыть одной.

Как только за Бецким закрылась дверь, Екатерина вызвала секретаря.

– Мне нужен Шишковский. И чем быстрее, тем лучше.

Распоряжения, данные ей начальнику тайной экспедиции были предельно краткими и точными: найти в Петербурге тайно проживающую где-то Глафиру Турлину. До этого она проживала три месяца по подложным документам на имя Альберта Шлоса. Ну и так далее…

13

Фонарь висел на высоком, выкрашенном в голубой цвет деревянном столбе, и каждый вечер в одно и то же время к нему приходил хромой фонарщик. Он приставлял к столбу хлипкую лестницу, приволакивая больную ногу, лез наверх и спускал круглый фонарь. Глафире казалось, что она слышит, как скрипит блок, к которому крепится металлический штырь, как булькает конопляное масло, которое фонарщик вливал через узкогорлую воронку.

Сколько конопли росло в те дальние времена по пустырям, полям и огородам! Тогда никто не знал, что высушенная «травка» дурит голову и вызывает серьезную болезнь. Конопля была более популярна, чем картофель или подсолнечник. Полезную культуру возделывали с полным старанием, хотя конопля без всякого возделывания перла из земли с фантастической силой. Конопляное масло употребляли не только для освещения, но употребляли в пищу. А уж какая красивая трава! В каждом саду под яблоней отводился закуток, потому что все знали – конопля отпугивает комаров, мошек и прочую мелкую, вредную для растений дрянь.