Другая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Илья Павлов cтр.№ 37

…Стряхнул оцепенение. Усатый, по-видимому, все прочитал по моим глазам. По какому из них, интересно? Выскочил за дверь.

– Вот видите, уважаемый. Не надо быть бароном, чтобы люди вас слушались.

Зря я это. Тише надо себя вести. Корронна рядом. А значит, и соглядатаи есть, а как не быть. Есть. И будут есть.

Зря я это, зря… Назавтра подошли все семеро от соседнего стола. Усатый шел впереди.

– Глаз… извините: уважаемый…

– Что хотели?

– Вам люди не нужны?

– Это которые вокруг домов бегают? Ладно-ладно, не обижайся, настроение вчера было плохое. Люди, говоришь… Так у меня знаешь как – один раз сказал, и все побежали, – и я обернулся к своим. Бык покивал бритой головой, а Рух показал остатки зубов.

– Мы знаем, – усатый тоже кивнул, – мы согласны. Вы, уважаемый, командир хороший. С вами хотим.

– Хорошо. Придете вот сюда.

А надо мне это? Десять человек? Если бы сотня… А она-то зачем?

5 зимнего угря 319 года. Полночь. Центральная провинция. Сержант

Почему он? А ты бы видел… Он отряд и сохранил. Старшой. Что? Нет, башня – она до этого была. Это позже. Чего рассказывать… Стыдно.

Старшина в бреду лежит, у Второго две стрелы в груди, еле дышит. Несколько молодых сбежало. Куда, куда… В лес, поверишь? Когда еще можно было. Лесок там, вдали, ласково чернел, а вокруг… задница. Прижали нас. Городок-то – дунь, плюнь. Одна улица, ворот почти нет. Граф тамошний, сука, всем, оказывается, должен. Еще какую-то бабу у местного барона стащил. А мы между ними всеми. Ну как обычно.

Правда, раньше Старшина таких подлянок избегал. Чувствовал старой отмороженной … интуицией. А тут уж, видно, совсем больным был. Не понял. И что «что»?…

Донжон развалившийся, мост на ту сторону сгорел, одни головешки из воды торчат. Граф этот и поджег, когда сбежал. А тот берег далеко. А в ворота все местное отребье ломится, что жениха, у которого невесту украли, поддерживает. И сам женишок во главе. И понятно, что продержимся мы тут полчаса, а потом порвут.

И все смотрят. Куда, куда… То на Старшину, то на Второго, а те еле дышат. То на меня. А я ни бе ни ме, в ступор впал. Бывал же в переделках и покруче этой, а тут как молокосос какой-то. Что делать, не знаю.

Все опять глазами по сторонам рыщут. То на речку, то на ворота, а в них уже человек сорок лезет. И что «что»? Все уже думают, что надо тяжелораненых бросать, чего уж никогда не было… ну почти никогда – и вплавь. И понятно, что доплывет половина, а тех, кто доплывет, на той стороне догонят и…

И солнышко так хорошо греет. И конец отряду. Или умирать, или без чести и совести по дорогам всю оставшуюся позорную жизнь болтаться. И все стоят, кто еще может, со своими котомками в руках вокруг этих двух телег, где раненые лежат стонут и вещи отрядные. Лучше мне было в мор сдохнуть: не думал, что доживу до такого позора.

Смотрим, Старшой вещи в угол швырнул. В самую грязь. Да. А он ведь их обычно даже на землю не ставил – повесит куда-нибудь, ну или на бревно. Есть у него такой обычай, привычка. А тут – хрясть об стенку! Шлем надел с пером, меч свой вытащил, тот самый, и ножны красивые с пояса срезал, и их тоже под ноги бросил.

И говорит: «Хороший день, чтоб умереть человеком, а не крысой жить». И поет нашу: «Без домов, без могил…»

Взял и вышел на площадь перед воротами, а те уже трещат. И видно, как пыль столбом в солнечных лучах пляшет между досками. А он встал перед всем этим, меч на плече… да-да, это оттуда – наша стойка идиотская. И ни махнуть как следует, ни закрыться, а ведь как на народ действует – все столбенеют от такой наглости. Не знают, чего ждать. Это он потом мне объяснил. Мудреные такие слова… эффект неожиданности – во как. Мы теперь самый эрудированный отряд, тоже его слово.

Это сейчас. А тогда – одни эмоции. Страх, ужас и мрак душевный. С одной стороны. А с другой, хоть кто-то по уставу действует. Хотя какой к черту устав… Стоит со своим мечом, и что-то мурлычет под нос. А мы и так ему все должны по одной жизни. Ну после башни, да. Не рассказать, не умею. Это он, когда в настроении, или почитает что-нибудь, а чаще сам расскажет так, что плакать или смеяться хочется. Умеет. «Про благородного дона Римату и простолюдинку Кору» слышал? Нет? Спроси вон Лису, наизусть ведь знает, а все равно его просит рассказать. И ведь для каждого найдет что. Кому про любовь, кому про шальные деньги, Братьям вон про легендарную драконью кровь; кому что нравится. Мне? И мне. Про лазурные моря, белых чаек, паруса и абордажи. Сам не видел. Но хочу.

Ладно, про что мы там…

Ворота трещат, оттуда брань площадная и обещания нас на этих воротах перевешать. И судя по голосам, сейчас так и сделают. А он стоит. Мечом помахал, взял и черту перед собой провел, и снова меч на плечо положил. Все понятно: мол, тут стою и тут умирать буду. И на нас даже не оглянулся ни разу. Да.

Братья, кабаны здоровые, переглянулись, заржали оба. Они и так все время за ним, как нитка за иголкой. Фартовый он, говорят. С ним, мол, интересно. Вечно в какую-нибудь заваруху попадает. И главное, выпутывается. А им того и надо. Мечами помахать, да чтоб еще кто-то сказал, где это сделать. Нет, они за ним до башни еще. Было там дело…

Короче, они бы как раз и убежали, если бы захотели, быки такие… да ты сам знаешь. А они заржали, обрезали ножны, как он, и встали у него по бокам чуть сзади.

Ножны зачем бросил? Я тоже у него потом спрашивал. А он в шутку, как всегда: плохие, мол, колются, думать мешают. Думать. Не драться, не бегать, а думать. Мы и раньше-то, при Старшине, семь раз померяем, один раз меч достанем. А сейчас главное оружие – инфор… тьфу, знания, в общем. Знания о людях, слухи, отношения между начальниками и прочее. Кому кто дорогу перешел, у кого зуб на соседа вырос. Кто с деньгами, кто в долгах. Кто в авторитете, а кто от долговой тюрьмы бегает. Чтобы опять в немытое место судьбы не попасть. Вот, скоро все в отряде будем благородным слогом изъясняться. Брани ведь не стало. Ну ты знаешь. Он, да. Про суслика чумного, главное теперь наше ругательство, Лису расспроси, она расскажет.

Вот:

«Прощай, подруга, я буду не с тобой,

Лишь меч, лишь кровь,

Лишь честь со мной…»

Откуда? Оттуда. Потом почитает, ругается, правда; говорит, за такие рифмы надо убивать. А нам нравится.

Какие вещи и пожитки? Второй вот-вот помрет, и с ним еще трое. Жить бы остаться.

И так всем стыдно стало… Никто не ушел. Даже Весло и Синий, в бинтах ведь все, а встали. Синий? Хороший был мужик. Стрелу потом поймал на Пятом броде. Вроде последняя смерть в отряде. Такой ему холм над могилой насыпали! Пленных речников заставили. Старшой сказал им, что, мол, вины их нет, обманули их, вожаков своих мертвых, мол, рыбам киньте, чтоб люди знали про их поганую смерть. А нашему товарищу насыпьте курган вот здесь, над рекой. Насыпали и камень здоровый заволокли. Тут уж все мы помогали. Старшой послал на Торжок за синей краской, и этот камень выкрасили. Синим цветом. Каждому бы так упокоиться. В чести, на красивом месте. Вроде как брод переименовали в Курганный. Здоровенный холм получился. Со всех сторон видно. Старшой такие слова сказал, что все плакали. Даже речники. Мол, самое дорогое – не жизнь, а то, как ее потратишь, ну и так далее.