Красный монарх: Сталин и война - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Себаг-Монтефиоре cтр.№ 85

– Почему ты так кричишь? – сказал он старому соратнику и другу. – Ты мой гость, успокойся.

Лицо Вячеслава Молотова побелело как снег. Микоян начал горячо доказывать свою невиновность.

– Если ты не виноват, не обращай на него внимания, – заметил Иосиф Виссарионович.

Конечно же, Поскребышев ни при чем. Сталин сам велел секретарю обвинить гостей в заговоре.

Вождь говорил, что его соратники слишком стары, чтобы быть наследниками. Микояну тогда было всего пятьдесят два года. Он был значительно моложе Сталина и считал его слова о своей старости вздором, но спорить не стал. Наследник, продолжал вождь, должен быть русским, а не кавказцем. Очевидным кандидатом на роль преемника, конечно, был Вячеслав Молотов, но Сталин в нем разочаровался. Сейчас он не доверял Молотову.

Неожиданно Иосиф Виссарионович показал на добродушного Кузнецова, протеже Андрея Жданова из Ленинграда. Этот человек, сказал он, станет после меня генеральным секретарем ЦК. Трудно сказать, знал ли Сталин тогда, что произносит смертный приговор невинному человеку. Анастас Микоян сразу подумал, что дела Кузнецова плохи. Для того чтобы сделать такой вывод, не нужно было быть семи пядей во лбу. Достаточно было просто вспомнить судьбу его предшественников, мечтавших стать наследниками вождя.

Другому ленинградцу, Вознесенскому, должен был, по замыслу Сталина, достаться пост премьера.

Сталин в последнее время очень подозрительно относился к помазанным им же самим преемникам. Его подозрительность возросла после закончившейся неудачей блокады Берлина. В конце концов пришлось ее отменить. Запад нашел выход из сложного положения. Снабжение блокадного города было организовано по воздуху.

Это поражение стало катализатором для никогда не гаснущей паранойи вождя. Другими катализаторами надвигающегося террора были его собственная болезнь, которая, несомненно, прогрессировала, бунт маршала Тито и сионистские происки среди советских евреев.

Берия и Маленков начали точить ножи.

3 сентября 1948 года в Москву прибыла Голда Майерсон, больше известная как бесстрашная Голда Меир, чрезвычайный и полномочный посол нового государства Израиль. Она вызвала среди советских евреев большое оживление. Холокост и основание Израиля разбудили даже самых крепких старых большевиков-интернационалистов, таких как Полина Молотова, к примеру. Жена Ворошилова (в девичестве Голда Горбман) поразила родных, сказав:

– Сейчас и у нас есть своя родина.

На Рош Ха-Шана Меир посетила Московскую синагогу. Ликующие евреи толпились на улице, потому что здание было переполнено верующими. Однако никаких беспорядков не наблюдалось. В синагоге собрались все известные евреи столицы. Пришла и Полина Молотова, которой было пятьдесят три года. На дипломатическом приеме у Вячеслава Молотова в честь 7 ноября Полина встретилась с Голдой Меир. Вскоре эти женщины выяснили, что у них почти одинаковое прошлое.

Полина говорила на идише, языке своего детства. Меир поинтересовалась, откуда Молотова знает язык.

– Мои родители были евреями, – ответила Полина.

Прощаясь, жена Молотова сказала:

– Если у вас все будет хорошо, значит, все будет хорошо и у евреев всего мира.

Трудно сказать, знала ли Полина, что Сталин уже давно относится к ней с неприязнью. Ему не нравились ее энергичный ум, снобизм, элегантность, еврейское происхождение и американский брат-бизнесмен. Но в первую очередь вождя выводило из себя, как он сказал однажды Светлане, «плохое влияние, которое она оказала на Надю». Увольнение Молотовой было предупреждением. Но Полина наверняка не знала, что Сталин собирался расправиться с ней еще в 1939 году.

Демонстрация у синагоги и идиш Полины разгневали всесильного старика, который находился на отдыхе. Он лишний раз уверился, что советские евреи превращаются в «пятую колонну» американцев. Неудивительно, мрачно размышлял вождь, что Молотов поддерживал идею создания в Крыму Еврейской республики.

20 ноября политбюро распустило ЕАФК и начало антисемитский террор. Ответственными за репрессии были назначены Георгий Маленков и Виктор Абакумов. Чекисты арестовали блестящих еврейских писателей и ученых, начиная от поэта Переса Маркиша и кончая биохимиком Линой Штерн. На Лубянку попал даже отец бывшего мужа Светланы.

– Все старое поколение поражено сионизмом, – читал Сталин лекцию дочери. – Сейчас они учат ему и молодежь.

Иосиф Виссарионович приказал пытать заключенных. Ему был нужен компромат на Полину Молотову. Пока в Москве начинались гонения на евреев, вождь отдыхал на Холодной речке.

2 декабря он вернулся в Москву. Сейчас его занимали мысли об опасной двуличности Молотова. Он узнал (вероятно, от Вышинского), что Вячеслав Михайлович во время визита в Соединенные Штаты ездил один на специальном железнодорожном вагоне из Нью-Йорка в Вашингтон. Не исключено, думал вождь, что там Молотов получил инструкции разрушить Советский Союз изнутри при помощи израильтян.

Поскребышев, alter ego Сталина, первым начал задавать Молотову неприятные вопросы. Вне всяких сомнений, происходило это по поручению Хозяина.

– Почему они выделили вам специальный вагон? – как-то поинтересовался секретарь.

Вячеслав Молотов понял, что над его головой сгущаются тучи, но сделать ничего не смог.

Удивительно, но формальным поводом к атаке на Молотовых стала армянская опера «Алмаст», которую Иосиф Виссарионович посмотрел вскоре после возвращения в Москву. В ней рассказывалась история принца, которого обманула жена. Вождь понял, что измена может гнездиться везде, но особенно ей подвержены жены больших людей. Вооружившись компроматом, собранным Виктором Абакумовым, он вызвал Вячеслава Михайловича и обвинил Полину.

– Тебе надо развестись с женой, – сказал Сталин.

Молотов согласился. Во-первых, он был настоящим большевиком. Во-вторых, покорность могла спасти жизнь любимой женщине. Когда он рассказал жене об обвинениях в шпионаже, она гневно вскричала:

– И ты им веришь! – Затем согласилась: – Если этого хочет партия, мы разведемся!

Это был очень романтичный развод. Оба шли на жертвы, чтобы спасти друг друга. Полина переехала к сестре. Они нервно ждали дальнейшего развития событий, в душе все еще надеясь на лучшее. Но, как сказал сам Молотов, «черная кошка перебежала дорогу».

* * *

Сталин приказал Маленкову и Абакумову организовать большое «еврейское дело». Георгий Максимилианович доказывал Берии, что он не антисемит.

– Лаврентий, ты же знаешь, что я македонец! – восклицал он. – Как ты мог заподозрить меня в русском шовинизме?

Поскольку в центре дела стоял проект по созданию в Крыму Еврейской республики, то 13 января 1949 года Маленков вызвал к себе на Старую площадь Соломона Лозовского, бывшего куратора Еврейского антифашистского комитета. Конечно, Лозовский понимал, что для него речь идет о жизни и смерти. Но «еврейское дело» неожиданно обрело большое значение и для Малани, этого пунктуального и смертельно опасного аппаратчика. Его старшая дочь Воля была замужем за сыном чиновника-еврея Шамберга. Сестра Шамберга состояла в браке с Лозовским.